Порядковый номер подонка - Лариса Соболева

– Мужчина, сюда за последний час, кроме вас, никто не входил.

– Понимаю. – Брасов достал портмоне, вытащил пятьсот рублей и положил на стол, это значительная часть ее зарплаты. – Я хочу знать, живет ли она в этом доме, зашла ли к знакомым…

– Уберите деньги, – зашипела честная консьержка. – Без них скажу: никто сюда не заходил, у меня глаза и уши есть, я б увидела и услышала. Сижу на этом месте, чтоб всех замечать.

– Ладно. – И добавил тысячную купюру. – Кто эта девушка? У нее длинные светлые волосы… пепельные… собранные в хвост на затылке…

– Вы глухой? Нет, по-моему, у вас не все дома. Повторяю: никаких плащей с длинными волосами в подъезд не заходило.

– Вы не могли ее не заметить…

– В милицию звоню, – свирепо предупредила она, схватившись за телефон. – Зальют сливу, им и мерещится всякое разное, а я должна подтверждать то, чего не было.

От полторы штуки отказываются идиоты. Или ей нечего ему рассказать, то есть она не видела девчонку. Как не видела? Она же вошла сюда! Невероятно!

– Не надо звонить в милицию, я ухожу. – Брасов поплелся к выходу, но вернулся. – У меня нет плохих намерений, могу показать паспорт, мою фамилию вы встречали в газетах, я бизнесмен. Уважаемая! Мне нужно знать, кто эта девушка.

– Иди, иди. Проспись.

Брасов отошел от дома на достаточное расстояние, чтобы его ни консьержка, ни девчонка не увидели, а он видел подъезд. Позвонил.

– Игорь, ко мне. Я нахожусь…

Назвав адрес, он устало облокотился спиной о ствол дерева и не спускал глаз с подъезда дома, куда вошла девочка, боясь лишний раз моргнуть и нечаянно пропустить ее. Брасов уже не был уверен в своем здравом рассудке, потому что той девочки не должно быть. Но она есть, такая же живая, как была когда-то, из реальной плоти. Сходство потрясающее, но один раз Брасов ошибся. Или она – воплощение его воображения? Если воплощение ощутимо, то на самом деле существует, по-другому не бывает. В таком случае почему консьержка не видела ее? Кто эта девчонка, что преследует, появляясь на дороге, когда он едет на работу, зачем въедается в него глазами? Почему на ней та же одежда? Хаос, сплошной хаос в голове.

На коленях Тори лежала коробка из-под конфет с надписью «Ассорти». Судя по весу, конфет в ней не должно было быть, казалось, там вообще ничего нет, настолько она легкая. Но ее прислали бандеролью, значит, что-то там есть. На этот раз Тори, освободив от почтовой бумаги посылку, положила обертку на сиденье рядом, отметив, что адрес отправителя есть. Позже она внимательно его изучит. Она не решалась открыть коробку, страшась, что оттуда, как из ящика Пандоры, вывалятся несчастья, от которых потом не отбиться. Однако магия притяжения сильнее разума, подсказывающего: не глядя, выбрось в первый попавшийся мусорный бак.

Во-первых, мусорную урну благополучно миновала, во-вторых, как же не посмотреть?

Тори взялась пальцами за боковые части коробки и чуточку приподняла крышку, отделившуюся свободно. Оттуда не вылетели с шипением и свистом адские тени, не заполнили автомобиль и не стали терзать Тори, хотя удушливый комок необъяснимого страха сжимал горло.

– Да что это я? – хохотнула Тори, поднимая крышку…

И сразу накрыла коробку, чтобы не видеть содержимое, от которого стало дурно. Не напрасно екало внутри от плохих предчувствий. Ей прислали большой привет из далекого прошлого. Тори достала сигарету, подумав, смяла ее и выкинула в окно, схватила обертку, лихорадочно расправила и вчиталась в обратный адрес. Руки начали мелко дрожать.

– Этого не может быть, – проговорила она панически. – Господи, столько лет прошло, почему сейчас? Что это?

Злая шутка, злая… Впрочем, такие вещи шутками не бывают, кто-то дает ей понять, что все знает, и духи «Серебристый ландыш», присланные раньше, теперь не являлись идиотской загадкой, а соединились с коробкой. Что за этим последует – шантаж, вымогательство, запугивание? Что? Но обратный адрес стоит на почтовой обертке, там же имя с фамилией…

Тори отложила обертку вместе с коробкой, завела мотор и сорвала авто с места. В таком состоянии находиться за рулем опасно, но она об этом не думала, вернее, думала о другой опасности – лежавшей в коробке с надписью «Ассорти». Тори механически обгоняла попутные машины, видя перед собой только цель. На ее счастье, гаишники не встретились, она не остановилась бы даже по их велению, не задумавшись о последствиях.

Свежая могила, заваленная венками и живыми цветами, успевшими за ночь завянуть, вызвала в Наталье новый приток слез. А присесть негде, вокруг пустыня с холмами или без них, неподалеку могильщики копали ямы. Наташа одна приехала на кладбище, как положено по обряду, остальным некогда – работа, заботы, нежелание лишний раз бередить себя, а то и просто лень. Но у нее оборвалось главное: смысл, который невозможен без надежд, планов, желаний, потому, не находя себе места, не зная, как жить дальше, она оказалась здесь. Вместе с Лешкой похоронили и Наталью, во всяком случае, ее душа там, с ним лежит, а здесь только оболочка, не нужная даже ей.

– Почему ты это сделал?

Если б она настояла и после кабака поехала к нему, ничего не случилось бы. Но Наталья не осмелилась тараном вторгнуться в его пространство, деликатность не позволила, тем более что Лешка позвал ее к себе навсегда.

– Ну почему?! – взревела Наташа, схватившись за перекладину креста: устоять без опоры она не могла. Могильщики даже не взглянули в ее сторону, тут и не такое увидишь, их лопаты как врезались в плотную землю, так и продолжили без пауз. – Ты специально, да? Специально меня обнадежил и отправил домой, чтоб умереть?

Она наклонила голову к перекладине, ибо и голове в прямом смысле нужна поддержка. Рука Натальи скользнула по дереву, пальцы задели что-то. Маленький и легкий предмет упал на землю. Наталья глянула вниз – не рассмотрела, что упало в ворох цветов, наклонилась, пошарила рукой и достала…

У нее расширились глаза, потому что она подняла тот самый браслет из бусинок, который вчера отдала Брасову. Юрка знает, что это за браслет, наверное, захотел от него избавиться, как избавилась она, и вернул Лешке. Но беспокойство не проходило, беспокойство трепыхалось в груди, как второе сердце. Наталья достала телефон:

– Юра, ты сегодня был у Алеши?

– На могиле? Нет.

– Значит, это не ты положил… – Она замолчала, не зная, стоит ли говорить о находке, которая его не обрадует.

– Что положил? Наташа, ты меня слышишь?

– Да так, ерунда. – Она решила пощадить его. – Извини.

Сунув в карман жакета браслет, Наталья постояла с минуту, потом побрела к остановке маршруток, бормоча вслух:

– Он не сам… Нет-нет, не сам… Я знаю… чувствую…

Навстречу шла пожилая худая женщина в черной одежде, ее седую голову покрывал легкий черный шарф, обмотанный вокруг шеи. Концы его спускались по груди до пояса. Она шла прямо на Наталью, глядя ей в лицо, как будто собиралась что-то сказать. Сейчас полно людей, испытывающих дефицит общения, стоит им только слово бросить или хотя бы приветливо посмотреть – все, будет повод вывалить на тебя свои горести. А у тебя не будет возможности сказать, мол, я тороплюсь. Не уйдешь. Наталья сегодня не способна вникать в чужую боль, ведь старуха явно потеряла кого-то из близких, судя по траурной одежде. Наташа ускорила шаг и поспешила пройти мимо, заметив краем глаза, как жутко иссечено морщинами лицо прохожей – будто мятая фольга. А густые волосы полностью седые, белые, словно первый снег на темной земле.

6

Вот она – цель. Тори въехала в старый двор, знакомый ей каждым закоулком, окруженный трехэтажными постройками, выкрашенными в желтый цвет. Точнее, можно лишь догадываться, что когда-то цвет был желтым: штукатурка облупилась, как маникюр на неухоженных ногтях, выставив напоказ грубую кирпичную кладку. Здесь ничего не изменилось, разве что двор обнищал, ну и деревья стали большими, заслонили кронами небо. Это место Тори обходила десятой дорогой, но хорошо помнила подъезд, расположенный в углу, поэтому сразу остановила на нем взгляд, будто на входе в преисподнюю. Чутье подсказывало, что ответа она не получит, но кто откажется использовать единственную возможность? Ведь другой ниточки нет.

Прихватив коробку с почтовой оберткой, она вышла из машины. Перед обшарпанной дверью с глубокими трещинами, годившейся лишь для растопки костра, застряла. Много лет не переступала она порог этого дома, не переступала б и всю оставшуюся жизнь, да кто-то толкает ее сюда, написав этот адрес и подписавшись несуществующим именем. То есть имя существовало, но давно, потом оно ушло вместе с той, кому принадлежало.

Тори набралась решимости и вошла в свое прошлое. Здесь так же темно, те же деревянные и скрипучие ступеньки, так же разит нищетой, только дверь квартиры не напоминает прежнюю, которая открывалась перед Тори не раз. Сейчас на пороге стояла, выглянув из-за цепочки, пожилая женщина лет шестидесяти с большим довеском.