Шутник - Любовь Романова

Чтобы разгадать маневр охранников Седого, Владу хватило пары секунд. Выдавят на обочину, подрежут, достанут из машины и превратят в котлету по-киевски. Видимо, вчера ночью Лева вел переписку не только с Леной.

Педаль газа ушла в пол, и красная Нива вырвалась вперед. Птичка в багажнике пронзительно пискнула. Против его ожиданий, громилы Седова не стали форсировать события — они пристроились в хвосте, словно чего-то ждали. Одного взгляда на дорогу хватило, чтобы понять причину их неторопливости — над железнодорожным переездом вспыхнул красный глаз светофора, шлагбаум медленно, словно ятаган судьбы, пополз вниз.

Думать было некогда. Влад надавил на газ и нырнул под полосатую перекладину. Перед глазами мелькнуло растерянное лицо тетки в униформе, застывшей с нелепо открытым ртом, и тупоносая голова железнодорожного состава в дали. В зеркале быстро уменьшалась мрачная морда черного Блейзера, оставшаяся по другую сторону переезда.

От удачного маневра, достойного, как минимум, отечественного боевика средней руки, Влад испытал прилив мальчишеского восторга. Получилось! У него получилось! Все еще пребывая в бесшабашном настроении, он затормозил перед ближайшим постом ДПС.

— Лейтенант, там на переезде черный Шевроле стоит. Номер: четыре, семь, четыре. Оружием под завязку набит. И в багажнике у них кто-то связанный, если, конечно, они его здесь, в ближайшем лесу, не выкинут.

— Понял, — озадаченно отозвался краснолицый детина в форме сотрудника ДПС.

— Ну, я поеду. Мне неприятности не нужны.

Не дожидаясь предложения «задержаться до выяснения обстоятельств» Влад рванул вперед и через полкилометра свернул на Малышево. Он искренне надеялся, что Седому не пришло в голову снабдить своих обезьян корочками майоров ФСБ, тогда у него есть в запасе не меньше часа.

Машину пришлось оставить возле невзрачного одноэтажного здания с гордой вывеской «Продукты», под которой, сладко похрюкивая, спал мужик в клетчатой рубахе. Агаповой, по всем законам подлости, дома не оказалось. Ее мать, стремительно выживающая из ума тетка средне-пенсионного возраста, процедила сквозь зубы, что «Алиска сегодня за прилавком», и захлопнула перед Владом облезлую калитку с ржавым почтовым ящиком.

Войдя в магазин, он почти сразу узнал ее. Узнал и испугался. Нет, она не растолстела, не обрюзгла, не обзавелась мешками под глазами. Она осталась почти такой же. Статной красавицей с правильными, словно вырезанными из куска молочного мрамора, чертами лица. И все же Алиса стала другой. Как становится другой тыква, когда в ней задувают свечу.

— Говорите! — бросила она Владу равнодушным тоном работника торговли.

— Говорю. Привет, Алиса, ты меня не узнала?

— Славка? — На бледных щеках полыхнул румянец, рука невольно потянулась заправить за ухо обесцвеченную прядь, выбившуюся из-под форменного колпака. Почему-то ей больше нравилась вторая половина имени Владислав, и Влад еще в школе смирился с это причудой прелестной инфанты. — Селезнев? Ты как здесь?

— По делу. Тут есть, где поболтать?

— Наташ, подмени меня, — бросила Алиса рыхлой девице в соседнем отделе. — Пойдем! — и утащила его в крохотную подсобку, заставленную упаковками бутылок пива и мешками с сахаром.

Алиса облокотилась на один из них и закурила.

— Ну? Зачем приехал?

Удивление от неожиданного появления школьного поклонника, сменилось нарастающим раздражением. Бывшая королева стеснялась. Стеснялась своей работы, убогой униформы, неухоженных ногтей и растрепанных волос. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять это.

— Слышала, что Гирин умер?

— Слышала. И?

— Ты не была на его похоронах…

— Не смогла. Ты пришел, чтобы сказать мне это?

— Нет, Алис. Я пришел, чтобы поговорить с тобой о Севке Седом.

На мгновение мраморную переносицу Агаповой прорезала глубокая морщина, она выпрямилась, резким движением затушив сигарету.

— Зачем?

— Я знаю, что тебя с ним что-то связывает. Прошу, расскажи мне. Это очень важно.

— Нас ничего не связывает, — ее голос внезапно потускнел, — Я работала полгода в компании его отца, когда еще в институте училась, а потом ушла.

— Почему?

— Ушла и все. Надоело.

— Ты с ним встречалась? В смысле с Севкой?

— Нет… Всего пару раз. Слав, я не хочу больше говорить. Все в прошлом.

— Гирин знал об этом?

— Нет. Откуда?

— Алиса, извини, что лезу в твою жизнь. Просто тут такое твориться… — Он запнулся, размышляя, не стоит ли ей рассказать про Левины письма с того света, но во время решил, что Агапова, всегда отличавшаяся абсолютным прагматизмом, скорее всего, не поверит и окончательно закроется. — У меня вчера был разговор с громилами Седого. Неприятный… Севка уверен, что я что-то знаю про вас. Про него и тебя. И теперь единственный шанс для меня остаться в этом городе — во всем разобраться.

— Причем здесь ты? Ладно, расскажу. Чего уж! Он меня изнасиловал… — Взгляд Алисы стал пустым, словно высохший плод физалиса, — Много лет назад. Вместе с парой свих друзей. По пьяни. Я забеременела. Рассказала ему. Меня вышвырнули с работы. Сделала аборт. Неудачно. Долго лечилась, бросила институт, пить начала… Потом, вроде, пришла в себя, даже замуж пару раз сходила…

Влад слушал эту женщину с глазами, подернутыми пыльной пеленой, и думал, почему одних людей подобные истории лишь ненадолго выводят из равновесия, а других ломают навсегда? Почему сильную, уверенную в себе Алису Агапову сожгло дотла? Возможно, потому, что Алиса была королевой. Видевший позор королевы должен умереть. А если его смерть не в ее власти? Тогда умирает королева.

Вот Алиса и умерла.

Потухла.

Превратилась в пустую оболочку самой себя.

Он попрощался с одноклассницей и пошел к выходу, провожаемый заинтересованным взглядом пышнотелой Наташи. До залитого весенним солнцем крыльца оставался один шаг, когда Влад увидел две почти родные фигуры в черных костюмах. На улице, по-хозяйски облокотившись на его «Ниву», стояли бандерлоги Седого. Видимо, корочки майоров ФСБ у них все-таки были.

ГЛАВА 4

— Алис, у вас есть черный выход?

— Брошенные женщины преследуют? — усмехнулась, успевшая вернуться за прилавок, Агапова.

— Ты считаешь, что две обезьяны у входа похожи на брошенных женщин?

Алиса выглянула в окно и передернула плечами.

— Сашок и Пашок. Все еще работают на Седых? Это они тебя так приложили?

— Вроде того.

— Пойдем.

Они вернулись все в ту же тесную подсобку, но теперь Алиса уверенно вела его через баррикады из пластиковых бутылок и горы китайской лапши. За всем этим продуктовым изобилием скрывалась дверь. За дверью — пыльный дворик с ленивыми курами и спящими собаками.

— Тебе по тропинке, через огород. За оврагом дорога, от нее до трассы десять минут пешком.

— Будь другом, присмотри за моей старушкой, — сказал Влад, протягивая ключи от «Нивы».

— Договорились. Если начнут ее обижать, вызову милицию.

Влад, уже было сделавший шаг по направлению к огороду, вернулся, наклонился к растерянной Алисе и поцеловал ее в уголок губ. Его обдало запахом мяты и кофейной жвачки.

— Спасибо.

— И тебе.

Если бы он знал, чем обернется бегство огородами, сдался бы на милость Седого, не раздумывая. Жирная земля, только-только освободившаяся от сахарных корочек последнего снега, превратила его кроссовки в два бесформенных чудовища. Когда Влад добрался до трассы, по весу они не уступали чугунным утюгам.

— Не пущу! — взвизгнул Кеша, стоило Владу занести ногу над нежно-серым ковриком Лексуса.

Швебельман не меньше часа ждал Влада возле указателя на Малышево, и теперь смотрел на результат пешей прогулки по сельским оврагам как на листовку вражеского штаба, обвинявшую его кандидата в мужеложстве.

— Тогда я пошел, — легко согласился Влад, делая вид, что собирается захлопнуть дверь автомобиля.

— Стой. Садись, грязнолапый, — Кеша закатил свои прекрасные глаза к небу и тронулся с места. А глаза у Иннокентия Швебельмана, самого высокооплачеваемого политконсультанта в городе, были, действительно, прекрасны. Настолько, что могли бы украсить чело участницы какого-нибудь статусного конкурса красоты. Прозрачно-карие, большие, обведенные бахромой неправдоподобно длинных ресниц, они все время словно находились в легкой тени. Хотя тень отбрасывать было нечему — челки Кеша не носил, а шевелюру темных кудрей изводил почти под корень. Их отсутствие слегка компенсировала щетина, которая, судя по длине, никак не могла определиться: хочет ли она все еще оставаться щетиной или уже готова стать бородой.

— Ну, во что ты вляпался? — поинтересовался проницательный Кеша.