Фея домашнего очага - Джулиана Морис

Правда, алчущий взгляд, каким он посматривал на нее, вряд ли подобал рыцарю.

— О чем вы задумались? — спросил он осторожно.

Стар покачала головой.

— Так, ни о чем. Я просто размышляла. Насколько мне известно, миссис Динсдейл поехала погостить к сестре, пока в ее доме идет ремонт. Может, вы позволите мне взять Бекки к нам на выходные или даже на неделю? У моих родителей много свободных комнат, и они любят детей.

Ной быстро отступил назад, и его лицо приняло отчужденное выражение.

— Очень мило с вашей стороны, но я по-прежнему нахожу это нежелательным. Бекки сейчас ни к чему менять обстановку и распорядок дня.

Стар сжала пальцы в кулаки. Она не хуже его знала, как важен для ребенка правильный режим дня. Ей самой разве не хотелось, чтобы ее родители были самыми обыкновенными людьми? Но все-таки Стар сомневалась, что побуждения Ноя начисто лишены эгоизма.

— И к тому же, — продолжал он, — вы часто и надолго уезжаете. Что хорошего, если Бекки слишком к вам привяжется? Я считаю, будет лучше для всех, если вы просто станете навещать нас время от времени.

Время от времени? Стар сощурилась.

— Амалия была моей лучшей подругой. Она хотела, чтобы я стала крестной ее дочери. Вряд ли она согласилась бы с вами.

— Если вам так дорога была Амалия, вам следовало чаще наведываться домой.

— Да, она была мне дорога. Я любила ее как сестру.

— В самом деле? — В его голосе зазвучала горечь. Стар так и ждала, что сейчас он скажет «почему»... Раз она так любила Амалию, почему не приехала на ее похороны?

Стар натянуто улыбнулась.

— Знаете, досадно, что мы с вами знакомы недавно, запас взаимной вражды у нас пока маловат.

Мгновение Ной растерянно смотрел на нее, потом рассмеялся.

— Наверное, в детстве ваш язычок доставлял вам немало бед.

— Постоянно. Но только не дома — родители считали это формой самовыражения. Они просто бредят самовыражением.

— Узнав ваших родителей, я вполне готов в это верить. А как вы сумели подружиться с Маккитриками? Сомневаюсь, что они увлекаются здоровым питанием.

Стар пожала плечами.

— Это долгая история. Мои родители познакомились с ними в колледже... Но послушайте, быть может, я не очень подхожу на роль матери, но тем не менее хочу принимать участие в жизни Бекки.

Едва эти слова слетели с ее губ, как сидящая в ней дочь Евы съежилась от страха. Стар хотела, чтобы Ной Брэдли воспринимал ее именно как женщину. Но с другой стороны, она была честна перед собой. В ее планах на будущее детям места не оставалось. Судьба Бекки занимала ее постольку, поскольку она дала обещание Амалии.

Ной бросил на нее сердитый взгляд.

— Замечательно. Два года моя племянница для вас не существовала, теперь вам вдруг вздумалось ее увидеть. Потом вы снова потеряете к ней интерес и вернетесь к вашей прежней жизни.

Стар целую минуту не находила нужных слов.

— Бекки для меня существовала. Я посылала ей подарки и виделась с ней, когда приезжала домой. Конечно, не очень часто, но у меня такая работа.

— Знаю. Да еще такая чудесная — ведь человечество не вылезает из войн и бедствий, и, таким образом, вам не грозит опасность остаться безработной.

— Вы... вы... — Находчивость решительно покинула Стар. Ей захотелось ударить Ноя, чтобы согнать с его красивого лица презрительное выражение. Но поскольку насилие исключалось, Стар произнесла курдское ругательство, которому научилась во время одной из своих поездок, и сбросила с себя пиджак прямо на розовый куст. — Идите к черту! — огрызнулась она и двинулась прочь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Постойте! — Ошеломленный Ной сдернул с куста свой пиджак и услышал звук рвущейся ткани. Вот досада! Деликатности у него не больше, чем у носорога. Как же теперь поправить дело? — Стар, пожалуйста, подождите! — Он догнал ее перед самым магазином и схватил за руку. Стар резко обернулась, и он успел увидеть, как гневное выражение ее лица на мгновение сменилось страдальческим. — Что с вами?

— Со мной все в порядке. — Тем не менее она потерла левое плечо. — Кошачьи царапины слегка беспокоят.

Ной вздохнул, не поверив ей.

— Послушайте, извините меня, я в самом деле хватил через край. Но я не люблю репортеров.

— Вот сюрприз! Кто бы подумал!

Ной снова вздохнул. С тех пор как погиб Сэм, он не прекращал борьбы с Маккитриками. К несчастью, Стар, оказавшаяся другом Маккитриков и крестной матерью Бекки, поневоле попала в центр баталии.

— Вас не было в стране, когда разбились Амалия и Сэм; вы вряд ли сможете понять меня.

Стар устало кивнула.

— Я не знала о том, что произошло. Мне даже не удалось поговорить с Рейфом. Он звонил сегодня утром, но я уходила гулять.

— Об этом несчастном случае очень много и не очень объективно писали. Маккитрики владеют газетными трестами и состоят в дружбе со всеми, кто хоть что-то собой представляет в Орегоне, включая губернатора.

— А они какое имеют к этому отношение?

— Самое прямое. — Ной сильно потер затылок. — Сэм им никогда не нравился. Они считали, что с его стороны было дерзостью жениться на их дочери. Может быть, Амалия рассказывала вам о той неприязни, которую они к нему испытывали?

— Они не испытывали к нему неприязни, — возразила Стар.

— В самом деле?

— Ну хорошо. Допустим, они предпочли бы видеть Амалию замужем за кем-то другим, — произнесла Стар, морща носик. — Но в основе своей Маккитрики неплохие люди.

Ной решил, что основа эта запрятана на самом дне Марианской впадины. Он набрал в легкие побольше воздуха, сознавая, что глупо верить Стар. Но ведь его брат и свояченица доверяли ей...

— Маккитрики обвинили в случившемся Сэма. Суть их претензий сводилась к следующему: если бы он не женился на их дочери, она не оказалась бы вместе с ним в том самолете, — произнес он едко.

— Мне жаль. Это, конечно, несправедливо, — прошептала Стар.

Ной отвернулся и стал смотреть на город. Внизу под холмом река Колумбия несла свои воды в океан, который сверкающей серебряной лентой тянулся через весь горизонт на западе. Тянулся через века. Ною необходимо было сознавать, что есть в этом мире нечто вечное, чего нельзя выхватить из бытия, уничтожить одним телефонным звонком, как Сэма. Ной почувствовал во взгляде Стар сострадание — но он уже с трудом переносил жалость. О его брате жалели все — друзья, сослуживцы, даже продавцы в универмаге. Все «понимали». Но разве могли они действительно понять? Он потерял единственного родного человека, который оставался у него на свете, кроме Бекки. Еще одной потери ему не вынести.

— От меня они тоже не в восторге, — добавил он резко. — Вероятно, они изменили бы свое отношение, будь я светилом в своей области, но это не так. Я обыкновенный практикующий терапевт, к тому же не играю в гольф и не стремлюсь разбогатеть за счет своих пациентов.