Четвертый Рейх - Алексей Гравицкий

— Капитан команде. — Лепесток микрофона, прилепленный к щеке, отозвался легкой вибрацией. — Четыре часа на подготовку к разгону. Бортинженера прошу доложить о готовности. От медика хочу услышать отчет о физическом состоянии команды после старта.

— Так точно, — отозвался Мацуме, а его брат добавил:

— Прошу всех вернуться в кресла для прохождения медицинского освидетельствования.

Богданов вздохнул. Все это было чисто формальной рутиной. Ежу понятно, что корабль готов к тому, что бы сорваться с орбиты, а здоровье экипажа близко к идеалу. Но есть такая штука, как формуляры, следовать которым обязан, обязан и еще раз обязан каждый капитан! Потому что космос не то, что шуток не любит, а даже намека на иронию не понимает. Потому Богданов послушно забрался обратно в кресло и пристегнул ремни. Скорее интуитивно, нежели физически ощутил, как заработали скрытые датчики.

Колко стрельнуло в руку у локтя. Сотни микроскопических сенсоров сейчас собирали о нем данные: от банального пульса, до биоэнергетических показателей. Было в этом процессе что-то от колдовства. Игорь знал, что при необходимости маленький японец Кадзусе может отдать команду и ему, Богданову станет весело или грустно, а может быть повысится работоспособность или наоборот, захочется спать. Через иголки, сенсоры, излучатели медик настраивал каждого человека, будто механизм, музыкальный инструмент. Может быть, скучные формуляры были в чем-то и правы…

Пока работала медицинская техника, Богданов вывел на экран предварительные результаты обследования экипажа.

Как и следовало ожидать, стартовые перегрузки команда перенесла отлично. Даже несимпатичный капитану Погребняк. Богданов еще раз прокрутил в голове события прошлого вечера. Холодное прощание с Катериной, то, как он посадил ее на последний поезд. Она чмокнула, по столичной моде, воздух у его щеки. Поезд зашипел, втягивая тормозные крючья, просел на магнитной подушке, и, глядя на исчезающие в темноте красные габариты, Игорь понял, что больше Катерину уже не увидит. Дурной это был знак, разругаться с подругой перед стартом. Не хорошо, конечно. Но сделанного не воротишь. И дело было, конечно не в Погребняке, хотя он был Богданову неприятен. Дело было черт его знает в чем. Стоя на вокзале, Игорь с превеликим трудом подавил естественное мужское желание напиться, хотя это было бы сейчас ой как кстати.

Но на утро его ждало небо.

И черт с ней, с этой дурной бабой. В конце концов, он капитан. Его любят звезды! Как на земле, так и на небе…

Но, как говорится, осадочек остался.

Теперь, летя через пустоту, на самом краешке стратосферы, и рассматривая физиономии своих подчиненных, Богданов в очередной раз размышлял о том, на кой черт ему подсунули этого Погребняка?

Таких «главных по тарелочкам» в космофлоте никто не любил. Прежде всего, потому, что ни с одной внеземной цивилизацией прямого контакта наладить не удалось. И все, с чем земляне имели дело, это развалины на Марсе да странные «инопланетные диверсанты», которых Агентство регулярно отлавливало на Земле. А на Марсе?.. Да очень впечатляющие, но все же просто развалины, каких и на родной Земле навалом.

Когда прошла первая эйфория от освоения Солнечной системы и стало ясно, что жизнь в ней существует только в виде разнообразных бактерий да и то, только под толщей льда одного из спутников Юпитера, на специалистов по внеземным цивилизациям стали смотреть как на очень ловких шарлатанов, которые на волне ажиотажа сумели урвать несколько крупных грантов. Развивать науку о Контакте стало невыгодно, да и упоминать о «тарелочках» считалось дурным тоном. Будто человечеству было обидно. Оно столько времени ломилось в космические ворота, а обнаружило только пустоту, хаос, пыль и куски камня.

Загадочная Вселенная снова отодвинулась куда-то, теперь за пределы Солнечной системы, утащив с собой все загадки, богатства и другие манящие игрушки. И если бы не обнаружение следов инопланетян на Земле, Агентство вообще перестало бы существовать. Хотя, кто их видел, тех злокозненных пришельцев? Кому оно нужно?

Так зачем же нужен специалист по контактам?

Ответ лежал на поверхности. На этот старт возлагались большие надежды. Корабль должен был вернуться. А значит, это был не просто полет, а первый рывок человечества в ту часть Вселенной, где могла быть… жизнь. Но у Богданова сложилось стойкое впечатление, что Погребняк не то, что с инопланетными цивилизациями не сумеет наладить контакта, но и с людьми-то не слишком ладит. К чему он тут? Присматривать за полетом? Паранойя у космического Агентства разыгралась?

— Можете покинуть кресла, — прозвучал голос Кадзусе. — Капитан, можете получить отчет.

Как и ожидал Богданов, окончательный отчет ничего не выявил. У Мацуме было немного повышено давление. И все.

Ну, что ж. Еще одна галочка в бесконечных предписаниях бюрократического космоса, который нужно покорить, что бы вырваться в космос настоящий. Богданов связался с Землей.

— «Дальний-17» Земле. Старт прошел в штатном режиме. Нарушений нет. Сбоев в работе бортовых систем не обнаружено.

— Земля «Дальнему-17», — голос Феклистыча предательски дрогнул. Сколько раз он говорил эти слова какому-нибудь дальнобойщику, но сейчас все было по-особенному. — Стартовая площадка «Ахтарск» подтверждает: удаленное наблюдение неполадок не выявило. Подпрыгнули мягко.

Последнее было уже на сленге. Подпрыгнуть, значит стартовать, оторваться от планеты.

— Стартовая площадка «Ахтарск» передает управление ЦУПу. — Было слышно, как Феклистыч тихо вздохнул. — Спасибо, ребята…

— И тебе Феклистыч. — Богданов улыбнулся. Связь проходила не совсем по уложениям, но на орбите это было допустимо. Вот за каждое лишнее слово с орбиты Юпитера уже приходится расплачиваться едва ли не золотом. — «Дальний-17» ЦУПу, прошу подтвердить передачу управления полетом.

В динамиках зашипело.

— ЦУП подтверждает. Доклад стартовой площадки «Ахтарск» принят. Данные получены. «Дальний-17», придерживайтесь полетного графика, — голос был знакомый, Богданов напряг память.

— Есть придерживаться полетного графика, — Игорь помедлил и спросил: — Даниил ты?

— Я, Игорь, буду вести вас до Юпитера, — оператор ЦУП Даниил Строгонов хмыкнул. — Параметры орбиты совпадают с расчетными на девяносто семь процентов. Ты в своем стиле, Игорь.

— Еще есть куда стремиться.

Богданов со Строгоновым были знакомы, что называется заочно. Среди пилотов не было принято лично знакомиться с операторами ЦУПа. Считалось дурной приметой увидеть человека, который «ведет» твой корабль. Но всех наиболее ярких специалистов пилоты знали по именам. Строгонов считался в неофициальной табели о рангах номером два. Сразу после легендарного Мико Китадзава. Японец, обладавший поистине железными нервами, как-то раз вывел пассажирский лихтер, шедший на одном двигателе, из пояса астероидов. При этом Китадзава пожертвовал двумя беспилотными грузовиками с ценным грузом лантана. Но сто пятьдесят три научных работника исследовательской станции на орбите Сатурна были спасены и благополучно вернулись домой. Несмотря на это, Богданов предпочитал работать именно со Строгоновым. Бездушная математическая точность Китадзавы была Игорю неприятна. То, что полет будет курировать именно Даниил, Богданов расценил как добрый знак.

— Хочу заметить, — снова ожили динамики, — что сейчас вы пройдете мимо станции «Заря-120». Должно быть впечатляющее зрелище.

— Спасибо Даниил, — Игорь улыбнулся и выбрался из кресла. — Конец связи.

Он распахнул люки вылетел в коридор, а затем, через пару толчков, в большое помещение кают-компании.

Как и следовало ожидать, вся команда уже собралась. На большом мониторе внешнего обзора проплавал огромный сияющий пузырь «Зари». Знаменитая исследовательская станция была своеобразной достопримечательностью орбиты. Огромный жилой комплекс, в котором располагались лаборатории. Тут работали, наверное, самые светлые люди на Земле. На этих колоссальных площадях бились над решением проблем бедности и голода, пытались преодолеть верхний возрастной барьер, улучшить природу человека. Именно на «Заре-120» было найдено решение проблемы загрязненных территорий, нефтяные и масляные пятна исчезли благодаря этой станции навсегда.

Сама станция была по-настоящему огромна. Это единственное искусственное небесное тело, которое с Земли можно было заметить даже днем. «Заря» была настолько массивной, что даже вызывала небольшие приливные волны.

— Красиво, — резюмировал Баркер.

— А я когда-то хотел там работать, — сказал Кадзусе.

— И что же случилось? — поинтересовался Кларк, переворачиваясь вверх ногами, хотя в невесомости это было весьма относительно.

— Не взяли, — Кадзусе пожал плечами.