Сомнамбула-2. Другая сторона Луны - Александр Зорич

Не только Максим в ту секунду заблуждался.

Кто-то из его соседей по столу, не разобравшись, выкрикнул:

– Глядите! Эти ублюдки затопили всю Землю! Пилот Феодосий Мажаров был еще оригинальнее:

– Я давно слышал, что они полностью перестроили Энцелад! И теперь вижу, что нам не врали!

Среди взрыва всеобщего возбуждения лишь Роберто Квалья сохранял олимпийское спокойствие и озирал коллег с иронической ухмылкой.

Наконец он, выстучав пепел из погасшей трубки, спросил:

– Неужели никто не узнал красавца в иллюминаторе? Ну же, мужики! Каждый из вас наверняка неоднократно видел его на фотографиях!

– Погодите-ка… – подал голос доселе молчавший Шагаев. – Погодите! Кольца… Это же кольца?! Значит… Сатурн?

Любопытный Максим к тому времени уже успел разглядеть, что за иллюминатором никакая не Венера и что видит он вовсе не бескрайний океан, как ему показалось поначалу, а сплошной облачный покров… Если бы только правильный ответ не казался ему невероятным, он бы уже дал его!

– Но ведь у Сатурна… у Сатурна совершенно не такой облачный рисунок, – уверенно сказал Максим. – И кольца совсем другие…

– Верно, с облаками и кольцами на Сатурне дела обстоят по-другому! – приободрил его Квалья. – Так что же это за планета, а, коллеги?

Все дни, прошедшие после его конфуза с посадкой на астероид в Троянцах Юпитера, Максим провел в смятенном состоянии духа. Что-то у него внутри не срасталось после ранения, что-то работало совсем не так, как нужно!

И теперь ему очень, ну просто исключительно не хотелось вновь выставить себя на посмешище перед соратниками по борьбе!

Однако и промолчать было нельзя!

Он уже набрал воздух в легкие, чтобы дать Квалье ответ, как с другого конца стола прозвучал низкий, с озорной хрипотцой женский голос.

– Если это не Уран – поставлю всем по паре красного пива. Голос принадлежал Ирине Бекасовой.

Квалья помедлил…

– Ира, я уже всерьез подумываю о том, чтобы в вас влюбиться, – сказал наконец он.

Итак, главная база «Армии пробуждения» располагалась… на Уране!

Точнее: в гляциосфере Урана. А еще точнее – на поверхности ледового панциря, покрывающего бескрайний этаново-метановый океан планеты. На дне этого газового океана сила тяжести неминуемо раздавила бы человека даже в самом надежном скафандре, ведь масса Урана в четырнадцать с половиной раз превышает земную. Но на поверхности глубочайшего океана сила тяжести была сопоставима с земной и трудности здесь испытывали только коренные луняне и космачи[2], родившиеся в условиях пониженной гравитации.

«Вольный» снижался.

Надо сказать, само по себе уверенное движение огромного крейсера в протяженной и бурной атмосфере Урана было чудом. Максима всегда учили, что большие корабли неспособны к подобным маневрам. И что длительные полеты в атмосферах планет-гигантов по силам либо аэростатическим платформам (крупнейшей из таких платформ считался летающий город Хэйхэ на Юпитере), либо специально спроектированным крылатым авиеткам, без которых были бы невозможны сношения летающих городов с орбитой.

Но чтобы громада длиной в полтора километра и массой под миллион тонн была в состоянии виток за витком ввинчиваться в мутные облачные глубины, не теряя устойчивости, не сгорая от трения, не растрескиваясь от зубодробительных вибраций и не испытывая убивающих экипаж длительных отрицательных перегрузок?!

Происходящее казалось волшебством.

В известном смысле волшебством оно и являлось – высокотехнологичным волшебством, опирающимся на знания, пришедшие извне Солнечной системы.

Крейсер «Вольный», используя свое протяженное гладкое днище сложного профиля как монокрыло, а хитроумную систему рулевых сопел в качестве продольных и поперечных стабилизаторов, преодолел тысячи километров верхних, разреженных слоев огромной атмосферы Урана.

К тому времени уже полчаса за жаропрочной броней «Вольного» клубилась лишь ледяная тьма, озаряемая отблесками стабилизирующих крейсер двигателей и мощными посадочными прожекторами.

Но вдруг прожектора погасли.

И все, кто бросал тревожные взгляды на обзорные экраны, увидели… ровное мягкое сияние, поднимающееся откуда-то снизу!

Света здесь было куда больше, чем можно было ожидать, учитывая, что облачный слоеный пирог облаков в атмосфере Урана поглощал львиную долю солнечных лучей, доходящих сюда через миллиарды километров пустоты.

Они приближались к Оазису – главной базе «Армии пробуждения».

Оазис с высоты километров в десять выглядел темной кляксой на светлом фоне бескрайних водно-метановых льдов.

Когда «Вольный» снизился до семи километров и, казалось, почти перестал двигаться, зависнув на месте, Оазис распался на несколько отдельных овальных пятен километра два в поперечнике каждое.

Максим пересчитал их. Пятен было семь. Шесть окружали самое большое, центральное.

Что это? Острова? Или полыньи? Полыньи, вырубленные во льду здешнего океана? Между пятнами тянулись тонкие ниточки каких-то неопознаваемых с такой высоты коммуникаций.

Когда они спустились еще ниже, Максим разглядел дополнительные подробности. В каждой полынье плавало массивное, продолговатое сооружение. Он практически угадал, причем оба раза – пятна оказались искусственными островами, плавающими в полыньях.

– Это что, острова? – на всякий случай спросил Максим у Роберто Квальи.

– Можно и так сказать, – ответил тот. – Но мы называем их понтонами.

– То есть самостоятельно перемещаться они не могут?

– Могут. Вообще-то весь смысл именно в том, что могут. Но мы говорим – понтоны.

«Вольный» снизился еще на пару километров и Максим заметил, что над центральным понтоном поднимается некое высокое сооружение. Высокое – но очень изящное, ажурное, можно сказать, невесомое. Так что при взгляде с борта «Вольного», который находился почти строго в зените над этим сооружением, оно до недавнего времени полностью сливалось с понтоном.

– На центральном понтоне… Что-то вроде мачты с аппаратурой связи? – спросил Максим.

– Нет. Это не мачта связи… – раскуривая очередную трубку, произнес Роберто. – Придет время – ты получишь ответы на все вопросы.

– Но хотя бы один ответ! Мы собираемся совершить посадку на понтон?

– Ответ положительный. А теперь давай помолчим. Тут может так тряхануть, что откусишь язык – сам не поймешь как! Наши эскулапы его, конечно, пришьют, но, поверь, сделают они это без всякого удовольствия!

Еще десять минут осторожного снижения и «Вольный» мягко опустился на посадочную площадку. Такие площадки – учитывая огромные размеры, их правильнее было бы называть космодромами – были оборудованы на большинстве понтонов.