Пусть правит любовь. Автобиография - Ленни Кравиц

Летом 1973 года мама с папой отправили меня на два месяца на север штата в Линкольн-Фарм, в лагерь в деревне Роско. Я взял с собой свою «Ямаху», и один из вожатых, который умел играть на гитаре, научил меня песням вроде «Take Me Home, Country Roads» Джона Денвера. Не желая оставаться в стороне, я тоже присоединился к походному оркестру. Когда мама с папой пришли на день открытых дверей, я участвовал в представлении, играл на акустической гитаре в оркестре. Это, должно быть, было мое первое настоящее выступление. Мама с папой сказали, что это было самое забавное зрелище, что они когда-либо видели.

Как только я вернулся домой из лагеря, мама отправила меня в Гарлемскую школу искусств на уроки игры на гитаре. Мне было девять лет. Она научила меня самостоятельно ездить на автобусе по Мэдисон-авеню до Гарлема. Мне нравилось это чувство независимости, и я был счастлив играть на гитаре. Должен заметить, что у меня не было таланта играть по нотам, зато я мог ориентироваться на слух. Мои уши всегда были и будут моим спасением.

Острова и предки

Багамская рапсодия

Манхэттен и Бруклин – первые два места, которые сформировали мой характер.

Затем наступил черед Багамских островов.

Они, конечно же, были корнями дедушки Альберта. Но как только я увидел их, как только ощутил и вдохнул этот островной воздух, они тоже стали моими корнями.

Первая поездка оказалась самой захватывающей. Она совпала с Рождеством. Мне было пять лет. Я проснулся в нашей нью-йоркской квартире, выглянул в окно и увидел сильный снегопад. Мама собрала чемоданы, и мы поехали! Мы вызвали такси и направились в аэропорт Кеннеди, чтобы отправиться в Нассау. В те времена к авиаперелетам относились более торжественно. Нужно было принарядиться. Мама всегда правильно одевалась по любому случаю, и в этот раз она надела ярко-синий ансамбль. Папа был в костюме и галстуке. На мне была маленькая спортивная куртка и брюки из того же комплекта.

Прохождение мимо пятого терминала было настоящим приключением. Здание выглядело так, будто сошло прямиком из мультфильма «Джетсоны» – образец футуристической, парящей архитектуры в исполнении архитектора Ээро Сааринена, с крылатыми крышами и невероятными угловыми окнами, выходящими на взлетно-посадочные полосы. Затем, прибыв к третьему терминалу, я увидел наш Boeing 707, который напоминал машину времени. Мама пристегнула меня к сиденью. Мое сердце бешено колотилось, когда мы взлетали, пронзая облака, поднимаясь выше погодных условий, и наблюдали, как серое покрывало растворяется в сияющей синеве. Я пил содовую и листал комиксы Archie. Папа читал «Нью-Йорк Таймс». Мама изучала сценарий.

Затем, три часа спустя, гигантская птица приземлилась на остров, залитый солнечным светом. Когда нарядно одетая стюардесса открыла дверь, салон наполнился сладким воздухом. Было влажно и пахло цветами. Мы спустились по лестнице на взлетную полосу и вошли в здание аэровокзала, где нас приветствовал барабанный оркестр. Их мягкий грув звучал успокаивающе. Мамин двоюродный брат Исау, привлекательный спокойный багамец, приехал со своей двенадцатилетней дочерью Дженнифер – наши прекрасные родственники из Нассау.

Иногда мы с мамой путешествовали вдвоем, а иногда в большой компании: папа, дедушка Джо и бабушка Джин, мои сестры Лори и Теди и, конечно же, дедушка Альберт и бабушка Бесси. Много раз я уезжал на лето один и жил с Исау, Дженнифер и матерью Исау, которую мы ласково называли Рокер.

Но в тот первый раз, когда мы с мамой и папой были вместе, мы остались на острове Парадайс. В наши дни Атлантика превратила его в курорт, похожий на Диснейленд. Но тогда он излучал подлинную олдскульную энергетику. Мы остановились в отеле «Британия Бич», последнем пристанище Джеймса Бонда, где мужчины в смокингах и женщины в вечерних платьях играли в казино и проводили время в ночном клубе TradeWinds, слушая Ronnie Butler and the Ramblers. По всему острову выступали великие музыканты, от Count Bernadino до Trinidadian Mighty Sparrow. Ударник Peanuts Taylor, который когда-то безраздельно властвовал в «Тропикане» в дореволюционной Гаване, управлял клубом Drumbeat, где полуголые танцовщицы «выдыхали» огонь. В детстве я наблюдал это пьянящее сочетание музыки, пламени и плоти.

Нассау не всегда был раем. В первый раз я приехал к Исау с огромным афро. Он этого не одобрил. Эта прическа не соответствовала его консервативному чувству стиля. Исау тут же приказал мне выйти на задний двор и сесть на табуретку. Затем он взял большую миску, надел ее мне на голову и начал меня стричь, как овцу. Я был в ярости. Но он был старше, а меня учили слушать старших. Кроме того, я не мог долго сердиться на Исау. Он был слишком хорошим человеком.

Нассау умел расслаблять людей, даже папу. Оказавшись там, Сай Кравиц сменил свой гардероб на рубашки в цветочек с открытым воротом и белые льняные шорты. Он ел голубиный горошек с рисом и жареного луциана с лепешкой. Исау игриво называл папу Conchy Joe – так у них было принято звать белых багамцев. Папа терял бдительность и в моем воспитании. В Нассау я мог делать практически все, что захочется.

Однажды я наблюдал за тем, как мой отец и Исау проводили время в доках с местными жителями, которые лакомились жареными моллюсками, багамским деликатесом. Они вырезали мускульную часть из раковины, выжимали лайм и сауэр (гибрид лайма и апельсина) и добавляли перец пикин, прежде чем опрокинуть ее себе в рот (со всем содержимым – они считаются мощным афродизиаком). Единственным местом, где я видел отца таким же счастливым, была кухня бабушки Бесси. В душевном мире Рокеров папа потерял всю жесткость и обрел мягкую энергетику, которой ему не хватало на Манхэттене.

Исау был инженером в коммуникационной компании. Также он следил за домами для «снежных птиц» – перелетных жителей острова, спасающихся от холода. Его дом выглядел скромно и был безупречно чистым. На заднем дворе росли манговые деревья. Я забирался на эти деревья, срывал манго и ел их, пока весь не измазывался в липком нектаре. Я проводил дни на пляже, а вечером шел в кинотеатр «Вульф-Роуд», где однажды застал сразу два фильма Брюса Ли: «Кулак ярости», он же «Китайская связь», и «Путь дракона». Зрители орали на экран во всю глотку. Я кричал вместе с ними. Брюс был моим человеком.

В Нассау можно было сходить с ума в кино, но дома приходилось следить за своими манерами. На Багамах я увидел истоки безупречного этикета моей матери. «Да, сэр» и «Да, мэм», «пожалуйста» и «большое спасибо». Во время еды нужно было сидеть прямо, не опираясь локтями о стол. А говорить можно было только тогда, когда к тебе обратятся. Мама называла все это «багамским домашним обучением».

И вот оно началось и