Пусть правит любовь. Автобиография - Ленни Кравиц

энергии и оптимизма – и мама находилась в центре всего этого. Энергия и оптимизм были двумя самыми сильными ее чертами. Это была моя школа.

В огромной гостиной тети Шонель стояло высокое дерево авокадо в горшке, книжные шкафы от пола до потолка, картины и великолепные африканские маски, которые завораживали меня. Шонель назвала дочь в честь своей двоюродной сестры Лоррейн Хансберри, автора бессмертной пьесы «Изюминка на Солнце», которая послужила вдохновением для песни Нины Симон «Young, Gifted and Black». Первая афроамериканка, поставившая пьесу на Бродвее, Хансберри была одним из ведущих светил нашей литературной культуры. Она трагически умерла от рака поджелудочной железы, когда ей было всего тридцать четыре года. Мы с ее тезкой росли как брат и сестра.

Писательница Тони Моррисон была еще одной маминой близкой подругой. Они и тетя Шонель вместе учились в колледже, где стали частью театральной группы «Говардские игроки». У меня остались приятные воспоминания о том, как я бывал у нее дома и играл с ее сыновьями Дино и Слейдом.

Мама и Шонель состояли в престижной театральной компании Negro Ensemble Company вместе с Годфри Кембриджем, Адольфом Цезарем и Элом Фрименом-младшим. Я наблюдал за своей матерью, которая играла в паре с Карлом Бердом и Грэмом Брауном в постановке Behold! Cometh the Vanderkellans, а в Jamimma – с Диком Энтони Уильямсом и Арнольдом Джонсоном.

Мама никогда не подталкивала меня к тому, чтобы я становился актером, но подозревала, что у меня есть талант. Тем не менее она была настроена неоднозначно, чего нельзя было сказать о Шонель: та сняла меня в рождественском спецвыпуске с участием Осси Дэвиса и Руби Ди, который сама же и срежиссировала. В конце концов я тоже стал сниматься в рекламе игрушек Marx Toys, где играл с фигуркой Джонни Уэста. А потом мы с мамой сыграли мать и сына на шоу под названием Pets Allowed.

Несмотря на эти эпизодические выступления, актерская игра меня не заинтересовала. Я ничего не имел против внимания, но и не искал его специально. Мои чувства к актерскому мастерству были совсем не похожи на чувства к музыке. Актерская игра так и не стала направлять ход моей жизни. Музыка была моей настоящей путеводной звездой.

Моей третьей крестной матерью стала Дайан Кэрролл. Тетя Дайан гордо принимала свой успех. «Тройная угроза» – актриса, певица, танцовщица, – она получила статуэтку «Тони» (и была первой чернокожей женщиной, получившей эту награду в номинации «Лучшая женская роль»), а затем стала кинозвездой. Потом тетя Дайан начала работать над «Джулией». Это был первый в истории сериал, в центре которого была чернокожая женщина, занимавшаяся своей карьерой. Тетя Дайан была замужем четыре раза, а еще десять лет крутила роман с Сидни Пуатье. В 1974 году мне было девять лет, когда родители взяли меня на премьеру фильма «Клодин», в котором она снималась вместе с Джеймсом Эрлом Джонсом. У мамы тоже была роль в этом фильме. Я был в напряжении.

Четвертая крестная мать – Джоан Гамильтон Брукс из Лос-Анджелеса, самая старая мамина подруга. Они вместе росли в Бед-Стае, вместе ходили в школу для девочек, а потом обе работали на телеканале NBC. Мама и тетя Джоан были не разлей вода. Каждое утро они вместе ездили на метро, а во время ланча забегали в магазин «Сакс» поглазеть на витрины. Они вместе ходили на вечеринки и наслаждались всеобщим вниманием, но Джоан была более склонна к приключениям, чем мама. Ей нравилось жить на грани, и она действительно умела петь. На этом мы с ней и сошлись. Поскольку тетя Джоан всегда оставалась такой юной в душе, став постарше, я мог поговорить с ней, когда не решался обратиться к матери. С ней я действительно мог расслабиться и не ждать никакого подвоха.

Пятой крестной была Джой Гомер. Она была похожа на голливудскую старлетку. Тетя Джой и мама тоже дружили с детства и оставались сестрами до самого конца. Когда я родился, первым делом после больницы мы отправились к Джой, где пробыли целую неделю. На протяжении всей нашей жизни дом Джой в Сент-Олбанс, Квинс, был настоящим оазисом. Много раз на выходные мы с мамой ездили на двухэтажном поезде по Лонг-Айлендской железной дороге к дому Джой, прекрасному зданию в тюдоровском стиле, с бассейном. Муж Джой, Ли, владел успешным винным магазином в Бруклине, а еще они любили устраивать роскошные вечеринки для семьи и друзей. Джой была тем еще персонажем. Она с удовольствием затягивалась сигаретой Benson & Hedges с хрустальным стаканом водки в руке. Наши истории вскоре переплетутся.

Сайсели, Шонель, Дайан, Джоан и Джой. Оглядываясь назад, я представляю их в виде пятиконечной звезды с Рокси в самом центре. Их черная женская энергия – одна из причин, по которым я не терял голову даже в самые сумасшедшие времена.

Скажи громко: «я черный и горжусь этим»

Черные исторически были недопредставленной в средствах массовой информации группой либо представленной в искаженном свете. Вот почему мама отвела меня в каждый отдаленный уголок Нью-Йорка, чтобы найти наших людей и их аутентичное искусство. Мы смотрели пьесы, танцевальные преставления, читали книги, слушали стихи. Затем наступила новая волна черных фильмов.

В 1974 году тетя Дайан Кэрролл представила миру свой фильм «Клодин». В нем она играет трудолюбивую мать-одиночку, которая воспитывает шестерых детей. Бойфренд Клодин, которого играет Джеймс Эрл Джонс, работает мусорщиком. Вместе они пытаются преодолеть барьеры городской жизни. Их социального работника играет мама. Глэдис Найт стала музыкальным голосом этой истории и исполнила проникновенные песни авторства Кертиса Мэйфилда.

Я действительно чувствовал свою связь с Мэйфилдом. Музыка к кинофильму «Крутой» укрепила его статус героя в моих глазах. У моих родителей был альбом с разворотами, на обложке которого было изображено лицо Кертиса, а чуть ниже был длинноволосый Рон О’Нил в белом костюме – Янгблад Прист, персонаж фильма, стоит скрестив руки с направленным вверх пистолетом, а сексуальная Джорджия в исполнении Шейлы Фрейзер лежит у его ног.

Как и альбом What’s Going On Марвина Гэя, пластинка Кертиса была в стиле фанк, сохраняя при этом свою утонченность: стенающий Марвин в «Mercy Mercy Me» и Мэйфилд, воплощающий собой «Pusherman». Песни и фильмы той эпохи рассказывали реальные новости. Они озвучивали фантазии и разочарования своих поклонников.

Такие фильмы, как «Дай пять», отражали глубокие разногласия в сообществе черных: консервативный, строгий черный отец, перегруженная работой черная мать, которую принимают как должное, непослушная дочь и агрессивный сын. Истории о жизни черных интриговали меня, особенно те, в которых затрагивались конфликты между отцом и сыном. Я находил в них что-то близкое.

Еще мне нравились такие фильмы, как «Шафт», «Свит Свитбэк: Песня мерзавца», «На той стороне 110-й улицы» (с саундтреком Бобби Уомака, который стал одной из моих любимых песен), «Кувалда»,