Глубокий сон - Рэймонд Чандлер

Я осмотрел весь дом. Направо была ванная и запертая дверь в глубине кухни. Окно в кухне было выломано, жалюзи сорваны, крючок вырван, задняя дверь распахнута. Я оставил ее открытой и вошел в спальню, расположенную слева от холла. Она была опрятна, изысканно обставлена, сразу видно -дамская. На кровати лежало украшенное оборками покрывало. На трюмо стояли пузырьки с духами, а рядом лежал носовой платок, немного мелочи, несколько мужских щеток для волос, футляр для ключей. В стенном шкафу висели мужские костюмы, а из-под кровати выглядывали мужские туфли. Комната хозяина дома. Я взял ключи с трюмо, вернулся в гостиную и обшарил стол. В нижнем ящике оказалась запертая стальная шкатулка. Я открыл ее одним из ключей. В шкатулке лежал голубой в кожаном переплете блокнот со множеством записей, сделанных при помощи кода и теми же печатными буквами, какие я уже видел в письме генералу Стернвуду. Я положил блокнот в карман и тщательно вытер шкатулку в тех местах, где прикасался к ней, затем закрыл стол, спрятал ключи, перекрыл газ к камину, надел плащ и попытался разбудить Кармен Стернвуд. Но это было невозможно. Тогда я напялил ей на голову ее большую фетровую шляпу, закутал в плащ и отнес в ее собственную машину. Потом вернулся, погасил все лампы, закрыл входную дверь, достал из ее сумочки ключ и завел «паккард».

С холма мы спустились без огней. Расстояние до дома Стернвудов я преодолел не более чем за десять минут. Кармен спала, дыша мне эфиром прямо в лицо. Пришлось опереть ее голову на мое плечо – это был единственный способ не дать ей снова улечься мне на колени.

Глава 8

Из маленьких окошечек боковой двери особняка Стернвудов сочился тусклый свет. Я остановил «паккард» перед воротами и освободил карманы от вещей Кармен. Девушка храпела в углу. Шляпа съехала ей на нос, руки были бессильно сложены на плаще. Я вылез из машины, подошел к двери и позвонил. Шаги приближались медленно, словно откуда-то с огромного расстояния. Дверь открылась и передо мной предстал прямой, как свеча, седовласый лакей. Свет, падающий из вестибюля, отражался от его волос, будто ореолом окружая голову старого слуги.

– Добрый вечер, мистер, – вежливо сказал он и посмотрел на «паккард». Потом его взгляд вернулся ко мне.

– Миссис Риган дома?

– Нет, мистер.

– Генерал, вероятно, уже спит?

– Да. По вечерам ему спится лучше всего.

– А что горничная миссис Риган?

– Матильда? Она здесь, мистер.

– Было бы хорошо, если бы она сошла вниз. Здесь требуется женская рука. Загляните внутрь машины и вы поймете, почему.

Он заглянул. А когда вернулся, сказал:

– Понимаю. Иду за Матильдой.

– Матильда сумеет с этим справиться? – спросил я.

– Мы все умеем справляться с этим, мистер, – ответил он.

– Догадываюсь. Должно быть, у вас уже большой опыт.

Он сделал вид, что не расслышал моего замечания.

– Итак, спокойной ночи, – сказал я. Все остальное я предоставляю вам. – Большое вам спасибо, мистер. Мне вызвать такси?

– Ни в коем случае, – возразил я. – Между прочим, меня здесь вообще не было. Перед вами дух.

Он с улыбкой склонил голову, а я повернулся и пошел к воротам.

Я прошел так десять кварталов вниз по извивающимся, залитым дождем улицам, под деревьями, с которых непрестанно капало, минуя большие особняки со светящимися окнами, окруженные призрачными громадами оград, и огни далеких зданий, расположенных где-то высоко на холмах, таких же далеких и недоступных, как и избушки волшебниц в заколдованном лесу. Дошел до ярко освещенной заправочной станции, сквозь запотевшее окно которой был виден заправщик в белой фуражке и темно-синем дождевике, сидевший за столом и читавший газету. Я посмотрел внутрь и пошел дальше. Вымокнуть больше, чем я вымок, было уже невозможно. В такую ночь, как эта, у человека скорее вырос бы на ладони кактус, нежели бы он дождался такси. И милосердия таксистов.

Я потратил более получаса, хотя шел очень быстро, на то, чтобы добраться до дома Гейгера. Улица была пуста, ни людей, ни машин кроме моей, припаркованной у соседнего дома, производившего впечатление покинутого, несчастного пса. Я достал бутылку виски, влил в себя половину того, что еще оставалось в ней, сел в машину и наконец-то закурил. Выкурив сигарету до половины, я направился к дому Гейгера. Открыл дверь и окозавшись в тихой, теплой комнате, остановился, а вода ручьями стекала с меня на пол. С минуту я проислушивался. Потом нащупал выключатель и включил свет.

Первое, что я заметил, это то, что несколько вышитых полос китайского шелка, висящих на стене вместо ковров, сорваны. Перед этим я их разумеется не считал, но голые места на деревянной панели сами бросались в глаза. Я прошел немного вперед и зажег следующую лампу. Потом посмотрел на «тотем». У его ног, сразу же у края китайского ковра, лежал новый ковер, которого раньше тут не было. Раньше тут лежал труп Гейгера. Теперь кто-то убрал его.

Мне стало холодно. Я сжал губы и подозрительно посмотрел на стеклянный глаз «тотема». Потом снова осмотрел весь дом. Все был так же, как и раньше. Тела Гейгера я не нашел ни на украшенной оборками кровати, ни под ней, не было его также ни в стенном шкафу, ни в кухне, ни в ванной. Оставалась только запертая на ключ дверь по правую сторону холла. Один из ключей Гейгера подходил к замку. Комната была интересна тем, что сильно отличалась от комнаты Гейгера. Это была строго обставленная мужская спальня с деревянным натертым до блеска полом, на котором лежало несколько индейских циновок, стояли два простых стула, комод из темного дерева с мужскими туалетными приборами и две черные свечи в высоких, сантиметров на тридцать, латунных подсвечниках. Узкая, прикрытая коричневым покрывалом кровать казалась довольно жесткой. Комната выглядела холодно и сурово. Я запер дверь, вытер ручку платком и вернулся к «индейскому тотему». Присел и присмотрелся к ворсу ковра. Мне показалось, что я заметил две параллельные бороздки, наискосок тянувшиеся по ковру до самой парадной двери, как будто кто-то тащил тело, а каблуки волочились по ковру. Кто бы это ни сделал, он здорово потрудился. Трупы обычно бывают очень тяжелыми. Полиция не могла сделать это. Полицейские все еще находились бы здесь и только сейчас по-настоящему принимались бы за работу, со всеми этими ихними рисунками мелом, фотоаппаратами, порошком для обнаружения следов отпечатков пальцев и дешевыми сигарами. Не был это также и убийца. Слишком быстро он удирал. Он видел девушку и у него не было уверенности в сознании ли она, видит ли его. Наверняка он сейчас находился по дороге к какому-нибудь удаленному месту, в котором мог бы укрыться. Я не мог найти ответов на все эти вопросы, но мне было наруку, что кто-то хотел, чтобы Гейгера сочли пропавшим, а не убитым. Это давало мне шансы на выяснение загадки, если бы я рассказал, кому надо, всю эту историю, умолчав, естественно, об участии в ней Кармен Стернвуд.

Я вышел из дома, запер дверь, завел машину и поехал домой, где принял душ, переоделся в сухую одежду и приготовил себе ужин, с которым здорово припозднился. Потом уселся в удобное кресло и выпил слишком много горячего грога, пытаясь найти ключ к шифрованным записям в голубом блокноте Гейгера. В одном я был уверен – это был список фамилий и адресов, очевидно его клиентов. Я насчитал их свыше четырехсот. Ничего удивительного, что его дело процветало! Тем более, что у него были возможности для шантажа. И многих из них он, вероятно, шантажировал. Любая фамилия в этом списке могла быть фамилией убийцы. Я не завидовал полицейским, им пришлось бы здорово потрудиться, если бы этот блокнот попал им в руки...

Накачанный виски и сомнениями, я отправился в кровать. И всю ночь мне снился человек в окрававленном китайском халате, гонявшийся за голой девушкой с длинными серьгами из яшмы в ушах, и я сам, бегавший за ними и пытавшийся сделать снимок фотоаппаратом, в котором не было пленки.

Глава 9

Утро было ясное, чистое и солнечное. Я проснулся, ощущая отвратительный вкус во рту, выпил две чашки кофе и просмотрел утренние газеты. Ни в одной из них даже не упоминалось об Артуре Гвинн Гейгере. Я как раз собирался погладить свой промокший плащ, когда зазвонил телефон. Это был Берни Ольс, инспектор уголовной полиции, тот самый, который порекомендовал меня генералу Стернвуду.

– Ну, как дела? – начал он тоном человека, который хорошо спит и не имеет чересчур много долгов.

– У меня страшно трещит голова с похмелья, – ответил я.

– Ай-яй-яй, – рассмеялся он как бы слегка отсутствующим смехом, а потом продолжал тоном ниже, ничего не выражающим безличным голосом полицейского. – Вы уже виделись с генералом Стернвудом?

– Угм.

– Вы уже сделали что-нибудь?

– Был сильный дождь, – ответил я, как будто это все объясняло.

– Похоже, что это семья, с которой происходят интересные вещи. Большой «бьюик», принадлежащий одному из членов семьи, как раз сейчас валяется в воде возле рыбацкого причала в Лидо.