Ларец Зла - Мартин Лэнгфилд

Стоя в очереди на пропускном пункте у въезда в туннель Линкольна, Роберт скользил рассеянным взглядом по суетившимся дорожным полицейским. В какой-то момент ему показалось, что они сегодня ведут себя не так, как обычно: они выглядели более внимательными, если не встревоженными. Словно чувствовали, что рано или поздно по Нью-Йорку снова ударят и лишь вопрос времени — когда именно. Собственно, Роберт готов был с ними согласиться, и это даже натолкнуло его на совершение вполне конкретных шагов. Когда Кэтрин сообщила о своей беременности, они приняли решение переехать с Манхэттена подальше и очень скоро отыскали прелестный домик в тенистом Литл-Фолсе…

Наблюдая за полицейскими, которые обыскивали два грузовика у самого въезда в туннель, Роберт нетерпеливо постукивал кончиками пальцев по баранке. Лица у служителей закона были строгие и деловитые, движения — точные и энергичные. Никаких тебе смятых пластиковых стаканчиков из-под кофе или пакетов с пончиками, как обычно. Каждый в Нью-Йорке по-своему готовился к съезду республиканцев. Полиция, в частности, была приведена в состояние повышенной боеготовности.

Часы еще не пробили семь, и перед туннелем все еще горели ночные огни. Засмотревшись на них, Роберт, во-первых, едва снова не задремал, а во-вторых, едва не пропустил свою очередь. Спохватившись, он въехал в жерло туннеля, и сон как рукой сняло — впереди его ждала работа.

Проблемы имеют обыкновение сваливаться на голову как гром среди ясного неба. Так было с атакой террористов 11 сентября, так было с Великим затмением в прошлом году, так было с Моссом… Подъезжая к работе, окончательно проснувшийся Роберт уже думал о том, что ему придется вынести еще один рутинный и хлопотливый день, но звонок, заставший его при входе в кабинет, в один миг разрушил все эти мирные планы.

— Роберт?

— Да, Джон, доброе утро.

Джон был его новым боссом. Его штаб-квартира находилась в Вашингтоне, который он во всех отношениях предпочитал Нью-Йорку и даже не думал переезжать.

— Ты мне можешь объяснить, что, черт возьми, происходит, дружище?

Роберт едва удержался от того, чтобы не задать встречный вопрос: «А что, собственно, происходит, дружище?» Вместо этого он просто неопределенно хмыкнул в трубку.

— Я имею в виду Хенкота.

— А что с Хенкотом? — наконец признался в своей неосведомленности Роберт. — Что могло случиться, кроме того, что уже давно случилось и о чем мы оба хорошо знаем?

— Значит, его адвокаты до тебя еще не добрались…

Роберт ощутил в сердце неприятный холодок. Адвокаты — это всегда к беде. Впрочем, он довольно бодро произнес:

— Нет. А когда доберутся, я пошлю их ко всем чертям. И буду прав.

— Не уверен, что тебе это удастся, дружище. Дело в том, что Хенкот застрелился. Два часа назад.

«Хенкот инкорпорейтед» была частной индустриальной компанией средней руки, зашибавшей свои прибыли в химической промышленности и горном бизнесе. Не так давно один из репортеров Роберта сумел взять интервью у управляющего компанией, бывшего военного Лоуренса Хенкота — сурового и упрямого старика, который в другой ситуации скорее отрубил бы себе палец на правой руке, чем стал бы встречаться с журналистом.

Все началось с его брата Хораса, человека абсолютно иной формации, если так можно выразиться. Это был добродушный весельчак, архитектор и настоящий фанат своей профессии, с которым Роберт случайно познакомился во время очередной своей пешей прогулки по Нижнему Манхэттену. Хорасу было за шестьдесят, но он вел себя как восторженный ребенок. К тому же слыл англофилом и неизменно щеголял в бабочке вместо обычного галстука. Они с Робертом сблизились благодаря обоюдному интересу к истории Нью-Йорка. Хорас читал Роберту научно-популярные лекции о прошлом этого славного города, а тот вел себя как благодарный слушатель.

С Лоуренсом Роберт познакомился гораздо позже, на домашней вечеринке, которую устроил Хорас для близких и друзей по случаю издания своей новой книги, посвященной возрождению египетской школы архитектуры. А спустя еще несколько месяцев Роберту вдруг пришла в голову идея уговорить Лоуренса — при посредничестве его брата, конечно, — дать эксклюзивное интервью Джи-би-эн. Впрочем, особенных иллюзий Роберт не питал — просто исходил из того, что, мол, попытка не пытка. Он не удивился бы, услышав от Хораса категорическое «нет», и вполне успокоился бы на этом.

Роберт закинул удочку и почти тут же забыл об этом. Но в середине рабочей недели Лоуренс вдруг сам позвонил ему в офис и сообщил, что с удовольствием пообщается с прессой, если репортер доберется до его кабинета в течение ближайших двух часов. Роберт тут же отправил в «Хенкот инкорпорейтед» одного из своих самых толковых ребят, и к вечеру тот вернулся в офис со сногсшибательными новостями. Оказалось, что компания Лоуренса собирается закрыть несколько истощившихся угольных шахт. Это известие способно было взбудоражить фондовый рынок. Роберт благословил своего репортера, который быстро написал материал, вызвавший серьезное падение акций «Хенкот инкорпорейтед».

Под самый занавес рабочего дня репортеру дозвонился пиарщик Лоуренса и потребовал выпустить утром полное опровержение. Ему вежливо отказали, но он не унимался. В конце концов звонок разъяренного молодого человека раздался и в кабинете Роберта.

— Вы опубликовали ложную информацию! — шипел он в трубку. — Нехорошо, некрасиво получилось!

— Вы хотите сказать, что мистер Хенкот не говорил нам тех слов, которые мы предали огласке?

— Ваш материал создал неверное представление о компании. Лоуренс просто не то хотел сказать, а вы вцепились в него мертвой хваткой.

— Не то хотел сказать? Позвольте, позвольте… что же именно он в таком случае хотел сказать?

— Я знаю, Роберт, что Лоуренс допустил… ошибку. Просто неудачно выразился. Кому, как не вам, знать, что он вообще никогда не общался с прессой и не умеет это делать. Он просто не знает, как нужно разговаривать с вашим братом. Короче, никакие шахты мы закрывать на самом деле не собираемся!

— В таком случае пусть он даст другое интервью, в котором расскажет об этом. Правда, как он после этого будет выглядеть? Вы что же, уважаемый, до сих пор не научили своего босса удачно выражаться? Интервью с ним записано на диктофон, мы цитировали его буквально и не прибавили от себя ни единого слова. Он не был пьян, когда разговаривал с моим сотрудником. Мы не вытягивали из него информацию клещами и не получали ее обманным путем. Он знал, что его слова будут использованы в публикации. Все было честно. Или я не прав?

Роберт знал, что Хорас никогда не простит ему этого…

— Лоуренсу нелегко пришлось в последнее время, он переживает тяжелейший стресс. У него проблемы со здоровьем, неприятности дома с женой… Это строго между нами, конечно. Неудивительно, что в такой ситуации он наговорил лишнего. Вы просто выбрали не совсем удачное время для разговора с ним. Но нельзя же было этим так вероломно пользоваться!

Роберт искренне сочувствовал Лоуренсу, но не собирался решать за свой счет проблемы его и его пиарщика. Вздохнув, он ответил в трубку:

— Если все это правда, что вы говорите… Я советую вашей компании выпустить официальное заявление для прессы, в котором сообщить, что ваш шеф допустил ошибку, оговорился. Еще раз повторяю — я готов связать вас с моим репортером, он запишет все с ваших слов буквально и мы опубликуем это. Но, вы сами понимаете, не в качестве опровержения. Потому что опровергать тут нечего.

Пиарщик на том конце провода простонал. А Роберт тем временем продолжил:

— Мне очень жаль, что все так получилось. Но вы сами виноваты: так долго прятались от контактов с прессой, что мистер Хенкот даже разучился с ней общаться. Это не дело для публичной компании, каковой вы являетесь.

— Вы правы, но…

— Я соединю вас сейчас со своим репортером.

Они опубликовали на следующее утро официальное заявление для прессы, сделанное этим пиарщиком от имени компании, в котором говорилось, что мистера Хенкота не так поняли и что на самом деле он хотел сказать совсем другое. Котировки акций чуть поправились, но полностью покрыть понесенный ущерб уже не удалось. Комментировать ситуацию и Джи-би-эн и «Хенкот инкорпорейтед» отказались.

Вечером того же дня Роберт пытался связаться по телефону с Хорасом, чтобы рассказать ему о своем видении случившегося, но ему никто не ответил, и даже автоответчик был отключен.

— Боже…

Мысли Роберта метались, он никак не мог до конца постичь смысл того, что ему только что сказал Джон.

— Он застрелился. Он мертв. Его больше нет с нами. Теперь ты понял, что произошло? Всю ночь он пил горькую в одной гостинице на Таймс-сквер. И между прочим, оставил посмертную записку, в которой велел своим адвокатам спустить на Джи-би-эн всех собак. В записке упоминалось и твое имя, Роберт, дорогой… Адвокаты уверяют, что Лоуренс пытался связаться с тобой ночью, чтобы уладить возникшие между вами проблемы.