Руины стреляют в упор - Иван Новиков

Так вместе и пошли с рынка. Время от времени Бывалый незаметно оглядывался — не следит ли кто-нибудь за ними. Но все было спокойно.

Зашли к одному знакомому. Там Ничипорович признался:

— Вы меня простите, что я вчера немного соврал. Отряда у меня еще нет. Я так сказал на случай провокации. Если бы на вашем месте был провокатор, он побоялся бы тронуть меня, думая, что в руинах целый отряд. А мы можем создать отряд. Давайте вместе займемся этим. Если сами не создадим, то хотя бы установим, связь с партизанами и перейдем к ним.

Это признание немного разочаровало Бывалого, но ведь все-таки несколько командиров держалось возле Ничипоровича. Славка Победит прав: партизанам нужны командные кадры.

Нужно было посоветоваться с партийной организацией, что делать дальше. Направился на квартиру Глухова. Там уже было несколько подпольщиков, которых он видел в прошлый раз. Только одного не знал. Это был высокий, молодой, атлетического склада человек, с красивыми волнистыми волосами. Добродушные голубые глаза смотрели весело, по-юношески задорно. На нем был новенький, отутюженный, модного покроя коричневый костюм с кончиком белого платочка в карманчике на груди и безукоризненная белая сорочка с модным галстуком. Еще издалека от него тянуло запахом хорошего одеколона.

Держал себя парень свободно. Разговаривал легко обо всем, что только ни затрагивали в разговоре. Весело смеялся, шутил. Стоило хозяйке зайти в комнату, как он подчеркнуто начал увиваться возле нее, сыпал как из мешка комплиментами. Женщина отвечала на них теплой улыбкой.

Поведение парня никак не совпадало с общим настроением.

Знакомясь с Бывалым, он назвал себя коротко:

— Жан.

Улучив момент, когда Жан, весело смеясь, заговорил о чем-то с хозяйкой, Бывалый, поморщившись, кивнул в его сторону и спросил у хозяина:

— Почему вы ему доверяете? Видно птицу по полету...

— Его многие знают. Все говорят, что человек надежный, действует умело и многое делает. Не обращайте внимания на внешний вид...

Поговорив о своих делах, Бывалый направился домой. Все время его тревожила мысль: зачем к подпольной работе допускают таких легкомысленных болтунов, как этот Жан? Долго ли такому погубить дело? Ведь не в игрушки играть собрались...

Спустя некоторое время Победит пригласил Бывалого к себе на квартиру. И снова там Бывалый встретился с Жаном. Был тот уже в другом костюме, но такой же выглаженный, надушенный и такой же разговорчивый.

— Простите, товарищ Победит, но меня удивляет легкомыслие этого молодого человека, — с раздражением заметил Бывалый, когда Жан вышел. — Как можно иметь дело с таким болтуном?

Большие карие глаза Славки засветились улыбкой.

— Не беспокойтесь, товарищ Бывалый. Это наш товарищ, надежный. Вы еще увидите, чего он стоит.

Что делается там, на востоке? Где теперь линия фронта? Уже через неделю после оккупации Минска гитлеровцы начали трубить, что захватили Москву. Но с востока в Германию шли и шли эшелоны с ранеными солдатами и офицерами гитлеровской армии. Значит, где-то Красная Армия перемалывает фашистские полчища. Хотя бы краем уха послушать сводку Советского Информбюро!

Некоторым из тех, кто жил на Чкаловской улице, стало известно, что у уборщицы Авгиньи Баран есть радиоприемник. Когда в шесть часов утра немцы давали ток в депо, жители барака, в котором жила Баран, собирались послушать последние известия из Москвы. Приемник был неисправный — в нем нельзя было регулировать громкость, и кричал он на весь поселок. Передачу можно было слышать издалека. А гитлеровцы в первый же день оккупации, угрожая смертью, объявили, что все жители города обязаны сдать оружие и радиоприемники.

— Погибнешь ты, Авгинья, да и нас погубишь, — говорили соседки.

— Мне все равно, — отвечала она. — Погибну так погибну. Немцы мне не принесли счастья. Рано или поздно придется помирать: я одинокая, больная...

Спустя некоторое время она решила уехать а деревню, а приемник передать подпольщикам, которые часто приходили записывать сводки. Последний раз послушав Москву, Авгинья Баран помогла Апанасу Балашову переправить приемник на Чкаловскую улицу.

Установили его в первой квартире дома № 26.

Там же, на первом этаже, в помещении бывшего магазина немцы оборудовали обувную мастерскую и провели туда электрический свет. Электрик Андрей Остроух подключил ток и к квартире подпольщиков.

Все было подготовлено для того, чтобы послушать Москву. Но приемник так кричал, что включать его было очень опасно — фашисты обязательно услыхали бы. Нужно было что-то придумать.

Послушать передачу пришли Балашов, Вагабов, Кузнецов, Куприянова, Степура. Занавесили окна и двери ватными одеялами, попробовали включить — ревет как ошалелый. Тогда мужчины склонились над приемником, а Куприянова набросала на них груду одеял и подушек. Звуки приглушились.

Включили еще раз. Сквозь шум и писк прорвались слова русской песни. Надрывный мужской голос пел:

Машинушка, трогай, трогай,Я пошел своей дорогой...

— Нет, это — паскудство, ищи Москву! — тихо, но требовательно сказал Балашов чуть ли не в самое ухо Вагабову.

Снова русские слова... И снова не Москва...

— Что ты все фашистскую брехню ловишь, — не унимался Балашов. — Москву давай!

— Давай, давай... Будто я могу достать ее из кармана и положить тебе на ладонь... Потерпи немножко...

— Да и так уж давно терпим.

— Ну, хватит, — примирительно заметил Кузнецов. — Не нужно горячиться. Ищите Москву.

И вот Москва отозвалась. Родные, знакомые голоса передавали последние известия. Только послушали сводку, как кто-то начал сильно барабанить в дверь. Быстро все собрали, спрятали приемник в диван. А тот, за дверью, стучал все сильней и сильней...

Красные, потные вылезли из-под одеял и подушек. Опытный глаз сразу заметил бы, что здесь происходило что-то необычное. Открывать дверь было опасно, но еще опасней не открывать. А что, если полицаи? Не откроешь — сломают дверь.

Вошел штатский.

— Паны, я из городской управы. Собираю пожертвования. Минск разрушен, выбиты почти все окна. Нужно организовать производство стекла. Управа обращается с просьбой к панам минчанам помочь средствами... Мы пытались купить стекло в Варшаве, но там запросили столько золота...

— Какие у нас средства? — нашелся Степура. — Нам самим даже курить нечего. Мы вот сейчас в карты играли на махорку.

Чиновник управы попробовал уговаривать «панов», но ему решительно отказали, и он ушел...

Так принимать сводки было весьма опасно. Подпольщики ломали голову над тем, где найти исправный приемник.

С группой железнодорожников установил связь один бывший торговый работник. Он раздобыл приемник в гетто. Нужно было только забрать его оттуда. Четырнадцатилетняя дочка этого человека перенесла приемник из гетто на Суражский рынок. Там был магазин, где заведующим и продавцами работали свои люди. В подвале магазина сделали склад, прятали там имущество подполья, принимали сводки.

Держать приемник на одном месте было рискованно. Балашов переносил его из квартиры в квартиру. Некоторое время сводки принимались в одном из домиков Грушевского поселка. Репродуктор заменили наушниками, это уменьшило опасность провала.

Записывали сводки и передавали по цепочке — от одного надежного человека к другому. А чтобы легче было переписывать, бухгалтер Степанов передал подпольщикам пишущую машинку.

Балашова начали посылать в дальние рейсы. Рядом с ним для контроля всегда был немецкий машинист. Но как он ни следил, опытный мастер своего дела Балашов находил способ задержать поезд. На каждом перегоне он долго чистил топку, выводя состав из графика. Ни разу не возвращался из Орши в Минск на исправном паровозе. Все это делалось так, чтобы фашисты не могли прицепиться.

В первые же дни оккупации подпольщики поручили слесарю И. В. Гомельскому привести в негодность восстановительный поезд. Группа рабочих под его руководством незаметно забрала все дефицитные детали. Поезд вышел из строя. Много времени потребовалось гитлеровцам, чтобы кое-как отремонтировать его. Потом вывели из строя кран, который подавал уголь. Мастер вагонного депо Вадковский систематически направлял исправные вагоны на электросварку, лишь бы только не могли их использовать.

К тому же многие рабочие совсем не выходили на работу.

В депо была уже довольно большая группа надежных людей, выполнявших все указания подпольной организации.

Руководитель подпольщиков Федор Кузнецов заинтересовался Константином Девочкой. Нужно было познакомиться с ним. Придя однажды утром к Константину, Кузнецов увидел в комнате кроме его жены еще одну молодую женщину.

— Это моя сестра Лида, — представил ее хозяин. — Можете говорить при ней смело, она сама уже кое-что делает для нашего общего дела.