Лорд поневоле - Эдгар Уоллес

– Вы сможете присмотреть за маленьким Сэмюэлем? Я выйду ненадолго, – попросила она. – Я не думаю, чтобы он проснулся раньше одиннадцати часов, так что вы, пожалуйста, не заходите к нему пока.

Чик улыбнулся.

– Можете быть спокойны, – заверил он.

Мэгги направилась к двери, остановилась, постояла в нерешительности, затем быстро наклонилась и поцеловала его.

– Вы хороший мальчик.

И она исчезла.

– Уф! – произнес растерянный Чик. Еще ни одно существо в мире, более привлекательное, чем старая тетка, не целовало его.

Он читал свою книгу – это было сочинение Прескотта о Перу. Было уже около десяти часов вечера, когда он, наконец, сообразил, что отсутствие Мэгги продолжалось слишком долго. И вдруг послышался писк. Он вскочил с места, прислушался и побежал в комнату направо, где обнаружил Сэмюэля, уставившимся глазенками в одну точку и издававшим странные звуки.

– В чем дело, старый колпак? – спросил Чик, взяв его на руки. Но Сэмюэль не унимался. Осматриваясь вокруг в поисках бутылки, Чик заметил лист бумаги на видном месте, лежащий на камине. Он подошел поближе и с ужасом прочел:

«Я оставляю Сэмюэля. Присмотрите за ним. Мне нужно заработать денег: я погрязли в долгах. Позаботьтесь о Сэмюэле, пожалуйста! Я буду присылать деньги. Возвращусь через полгода. Прошу вас, позаботьтесь о Сэмюэле! Мое сердце разрывается при мысли, что я оставляю его. На моем туалетном столике вы найдете двадцать фунтов. Мебель можно продать, чтобы расплатиться с лавочниками. Позаботьтесь о Сэмюэле!

Мэгги».

– Вот тебе и тетя! – простонал Чик, но его внимание вновь привлек к себе Сэмюэль.

Малыш посинел от крика. Чик положил его к себе на колени, лицом книзу и стал растирать его спину. Но Сэмюэль не унимался, и Чик снова взял его на руки. Что делать? Наверное, Сэмюэль заболел, а он не мог оставить его и пойти за доктором. Он нашел плед, завернул в него ребенка и бросился на поиски врача.

К счастью, свободное такси стояло почти у самых дверей дома. Под влиянием плавного покачивания крик Сэмюэля сменился прерывистым жалобным плачем. Ночь была холодная, и хотя Чик не взял с собой ни пальто, ни шляпы, пот лил с него градом.

Постовой полисмен направил его к ближайшему доктору. Но доктора не оказалось дома, и Чик стал совсем беспомощным… Гвенда! Она поймет, она поможет… Он велел шоферу ехать на Стренд.

Он вылез из машины у дверей служебного входа, ведущих на сцену театра «Бродвей». Никто не остановил его, когда он осторожно поднялся по темной лестнице и очутился за кулисами. Сэмюэль жалобно хныкал.

Но, слава Богу, там Гвенда! Она стояла в морс огней, одна, на ярко освещенной сцене и была тем единственным спасением, в котором он так нуждался. Не раздумывая, Чик ринулся в слепящую бездну…

Она обернулась и, в долю секунды оценив ситуацию, разрывалась между двумя состояниями – своей ролью и желанием помочь Чику.

– Чик, что же делать… как же так… ой, Чик, – вопрошали ставшие огромными глаза Гвенды.

– Гвенда, кажется, все обошлось, ну, Гвенда… – беззвучно шептал Чик, умоляюще протягивая на вытянутых руках клетчатый сверток.

После этого Чик долго не мог прийти в себя от смущения. Он не помнил, как упал занавес, как критики дружно потянулись в бар, как пожилая гримерша успокаивала маленького крикуна, как он мчался назад на Даути за бутылочкой и соской…

Зато Сольберг в полной мере сознавал, какую «большую историю» он подарит репортерам в следующий утренний номер!

Всю ночь после своего невольного выступления на сцене Чик не мог заснуть. Он обдумывал свое положение. Теперь он был маркизом, потомком королей и великих воинов. У него зародилось жгучее чувство ответственности без представления о том, как эту ответственность нести.

Он решил поискать ответа в книгах, заполнивших с полдюжины полок в столовой.

В три часа ночи Чик зажег свет и прокрался в столовую. Быть может, там найдется какая-нибудь книга о лордах. Их нашлось около дюжины, но все это были романы. Он пробежал некоторые из них и заметил одну закономерность. Там говорилось либо об одной породе лордов, которые были все стары, представительны и высокомерны, либо о другой их разновидности, игравшей на скачках и поступавшей отвратительно со знакомыми леди.

Он нашел то, что ему было нужно, перелистывая сильно истрепанную энциклопедию. За словом «маркиз» он обнаружил, что по своему рангу был почти равен герцогу.

– Вот так тетя! – присвистнул Чик.

«Пурпурная мантия с двумя с половиной каймами горностая»… Он был потрясен, узнав, что «одним из первых носителей этого титула был граф Стеффилд, которому Ричард III пожаловал титул маркиза Пальборо».

Он поставил книгу на полку и отправился досыпать. Его разбудила служанка, которая принесла чашку кофе ровно в половине восьмого утра. Вместе с дневным светом к нему вернулось сознание важности тех проблем, которые остались неразрешенными в минувшую ночь.

Гвенда уже встала и сама открыла ему дверь. Завтрак был готов.

– Доброе утро, Чик! Читали газеты? – поинтересовалась она за столом.

Чик смутился.

– Нет еще. Они ничего не написали насчет того, что я принес к вам Сэмюэля? – спросил он встревожено.

– Они не написали, но, не сомневайтесь, они напишут!

– Как Сэмюэль?

Она улыбнулась.

– Спит, как ангелочек. Чик, что мы будем с ним делать?

– Что? – Чик улыбнулся. – Я хочу усыновить его до возвращения матери.

– А как быть с квартирой? – спросила Гвенда спокойно.

– Я оплачу все счета и векселя, и мы будем жить здесь. На это у меня хватит денег, – прибавил он.

Но усыновление Сэмюэля оказалось делом более сложным, чем он предполагал. За этим следовала необходимость найти няню, которая была бы одновременно экономкой и компаньонкой Гвенды. В противном случае все его воображаемое «хозяйство» разлеталось, как дым. Гвенда не чинила ему никаких препятствий. В конце концов, усыновление Сэмюэля было личным делом Чика.

Первый же визит в контору по найму гувернанток проявила миссис Орланду Фиббс во плоти и крови. Она только что пришла заявить о своем желании поступить на место, когда явилась Гвенда. Миссис Фиббс была тяжеловесна и величественна. У нее были крупные черты лица и двойной подбородок. Она слушала Гвенду со спокойной отчужденностью, которая действовала самым расхолаживающим образом.

А затем Гвенда почувствовала вдохновение. Она рассказала ей всю историю Мэгги и Сэмюэля, и с каждым словом величавое достоинство миссис Фиббс исчезало, а широкая улыбка расплывалась по ее лицу.

– Дорогая моя! – наконец воскликнула она. – Я думаю, что это мне подойдет!

Она была вдовой доктора, а в ранней молодости служила сиделкой. Ее муж – это было сказано с большим спокойствием – допился до смерти, оставив множество «долгов чести», которые она с несказанным удовлетворением отвергла.

– Я не из породы опустившихся леди из общества, – предупредила миссис Фиббс. – У меня есть чувство юмора, хотя я и подвержена приступам ревматизма.

Сэмюэль, оставленный на попечение своего приемного отца, принял миссис Фиббс с возгласом одобрения.

Миссис Фиббс водворилась в комнате сбежавшей матери Сэмюэля, приняла под свое начало девушку, служившую у Мэгги, и приказала Чику вернуться на его прежнее местожительство, этажом ниже.

– Для приличия! – презрительно обронила миссис Фиббс. – Как его зовут, кстати?

– Маркиз Пальборо.

Миссис Фиббс приподняла бровь.

– Маркиз… ах, да! Я читала что-то об этом в газетах. Значит, он – тот молодой человек, который унаследовал титул от своего дяди? Фью!

Миссис Фиббс свистнула пронзительно, но мелодично.

– Интересное хозяйство, миссис Мейнард. Ваш муж не живет здесь?

Гвенда покачала головой.

– Я думаю, было бы лучше сразу рассказать вам о моем браке, – заявила она, и, по-видимому, то объяснение, которое она дала миссис Фиббс, оказалось вполне удовлетворительным.

– Чик, лорд Пальборо, ничего не знает, и я не хочу, чтобы он знал. Я еще никому не говорила об этом и, пожалуй, странно, что я сразу избрала вас своей поверенной.

Опоздав в контору почти на полтора часа, Чик попросил аудиенции у своего патрона и намекнул ему, что потерянное служебное время должно быть вычтено из его жалованья. Но мистер Лейзер не хотел об этом и слышать.

– Вы слишком близко принимаете все к сердцу, мой дорогой Пальборо, – заметил он добродушно. – Кстати, я увеличил ваше жалованье до пяти фунтов в неделю. Это далеко не соответствует вашему положению, – он пожал плечами, – и я должен облегчить вам вашу работу, Пальборо. Я обязан сделать это. С завтрашнего дня ваш стол будет стоять в моей комнате. Я не могу допустить, чтобы вы оставались там, вместе с клерками.

Чик без всякого удовольствия узнал об этом новом внутреннем распорядке и пытался представить, каковы же будут его обязанности.