Тетки – не джентельмены - Пэлем Вудхауз

– Ну, что ж, Дживс, весьма благодарен вам,- сказал я. – Вы, как обычно, со своим – забыл, как это называется,- пролили свет на то, что осталось бы неразгаданной головоломкой. Если бы не вы, я проводил бы бессонные ночи, пытаясь понять, какую игру, черт возьми, затеял Кук. Ваше объяснение несколько примирило меня с ним. Конечно, я никогда бы не отправился с этим выродком в пеший поход, и если ему вздумается выдвинуть свою кандидатуру в клуб «Трутней», само собой, я проголосую против, но теперь мне хотя бы понятна его точка зрения. Он видит меня с кошкой в руках, узнает, что я в приятельских отношениях с полковником, его заклятым соперником, и делает естественный вывод, что дело тут нечисто. Вот он и завопил, точно грешник в аду, да еще замахнулся арапником. Спасибо хоть не пустил его в ход.

– Ваш широкий взгляд заслуживает восхищения, сэр.

– Всегда надо стараться поставить себя на место другого и помнить… помнить что?

– Tout comprendre c'est tout pardonner [Понять – значит простить (франц.).].

– Благодарю вас, Дживс.

– Не стоит благодарности, сэр.

– А теперь скорее в Эгсфорд-Холл.

Если вы спросите, что думают обо мне в кругах, где я вращаюсь, то услышите в ответ, что я общительный человек, который всегда рад знакомству с новыми лицами, так что к воротам Эгсфорд-Холла я должен был бы подкатить в самом веселом расположении духа. Но какое там! И виноваты в этом были вовсе не лица, ждавшие меня там. Полковник Брискоу оказался радушным хозяином, миссис Брискоу – радушной хозяйкой. Помимо тети Далии, на обеде присутствовали преподобный Амброз Брискоу, брат полковника, и дочь последнего, Анжелика, премиленькая юная особа, в которую я непременно бы влюбился, если бы не был так озабочен. Словом, общество собралось самое что ни на есть приятное.

Но в этом-то все дело. Я был поглощен заботами. Беспокоило меня не присутствие Ванессы Кук. В Англии трудно найти место, где не оказалось бы девушки, которая успела когда-то отвергнуть мое предложение руки и сердца. Я сталкивался с ними повсюду, в таких удаленных друг от друга местах, как Бьюд в графстве Корнуэлл и Седберг в Йоркшире. Нет, Вустера снедала мысль о папаше Куке и его арапнике Крайне неприятно сознавать, что у вас не заладились отношения с человеком, который того и гляди впадет в бешенство и тогда с большой долей вероятности можно ждать, что он набросится прямиком на Бертрама.

В итоге я не сверкал остроумием во время парадного застолья. Обед был превосходным, и поданный в завершение портвейн заслуживал высочайших похвал, я поглощал его с жадностью, чем вызвал бы у Э. Джимпсона Мергэтройда горестный стон осуждения, но вот что касается остроумной беседы, то тут я полностью провалился. Наверное, у моих хозяев довольно скоро возникло подозрение, что их гость – монах из ордена траппистов [ Орден траппистов.- Католический монашеский орден, членам которого предписывается, в частности, полное молчание.], хотя и обладающий волчьим аппетитом.

Что тетя Далия задумалась на эту тему, мне стало очевидно по окончании трапезы, она повела меня прогуляться по тому, что Дживс назвал обширным парком. Тетя отчитала меня по своему обыкновению, не церемонясь с выбором слов. Сколько себя помню, она неизменно была моим лучшим другом и самым строгим критиком, и когда она ругает племянника, то уж от души.

Тетя обратилась ко мне с нижеследующей речью, в таком тоне и с таким нажимом, как армейский старшина, наставляющий новобранцев:

– Что на тебя нашло, жалкая ты рептилия? Я сказала Джимми и Эльзе, что мой племянник, может, и похож с виду на слабоумного палтуса, но подождите, пока он заговорит, сказала я, и вы животики надорвете. И что же? Где сарказмы? Остроумные реплики? Забавные анекдоты? Их нет и в помине, сэр. Ты сидишь и тупо жуешь – слышно только, как челюсти трещат. Я чувствовала себя в положении импресарио дрессированных блох, который разрекламировал свою главную звезду, а она на премьере забыла текст.

Я сокрушенно потупился, отлично сознавая справедливость ее упреков. В том, что называется пиром ума и излиянием духа, я принимал не больше участия, чем какой-нибудь Дюжий молчаливый англо-сакс с простуженным горлом.

– А как ты набросился на портвейн! Точно верблюд, достигший оазиса после долгого пути по пескам пустыни. Что, Джимми шепнул тебе на ушко, будто хочет поскорее опустошить свой винный погреб и устроить там игровую площадку? Если ты и в Лондоне ведешь себя подобным образом, то неудивительно, что весь пошел сыпью. Странно, как ты еще ноги таскаешь.

Ее правоту невозможно было не признать.

– Ты когда-нибудь видел пьесу под названием «Десять вечеров в баре»?

Это стало последней каплей. Я пролепетал в свое оправдание:

– Простите меня, престарелая родственница. Все так, как вы говорите. Но сегодня я не в своей тарелке.

– Выходит, нам повезло.

– Я, можно сказать, в смятении.

– Я бы назвала это разгильдяйством.

– Со мной сегодня утром приключилась удивительная история.

И без дальнейших колебаний- или правильнее сказать, сомнений? – я поведал ей про кошку и Кука.

Мой рассказ был обстоятельным, и когда я подошел к тому моменту, где Дживс проливает свет на тайну кошки во всей взаимосвязи событий, тетушка проявила явную заинтересованность.

– То есть,- возбужденно проговорила она,- если бы ты удрал с этой кошкой…

Тут мне пришлось сурово оборвать ее. Как ни старался я рассказать ясно и доходчиво, она, судя по всему, поняла все в неправильном свете

– Я вовсе не собирался, родоначальница, красть кошку. Просто, как вежливый человек, чесал ей брюшко.

– Но ведь на самом деле если бы кто-нибудь украл кошку, подготовка Потейто Чипа к скачкам пошла бы насмарку?

– Так утверждает Дживс, а он получил эти сведения из надежного источника в «Гусе и кузнечике».

– Г-м.

– Что значит «Г-м»?

– Ха.

– Что значит «Ха»?

– Ничего, не обращай внимания.

Но я все-таки обратил. Когда тетушка говорит «г-м» и «ха», это кое-что да значит, и, сам не зная почему, я похолодел от страха.

Но разбираться было некогда, поскольку к нам присоединился преподобный Брискоу с дочерью. И вскоре я откланялся.

6

Дневная жара заметно усиливалась, и после плотного обеда и нескольких бокалов портвейна я чувствовал .себя как питон по окончании полуденной трапезы. Меня стало неудержимо клонить ко сну, так что престарелой родственнице на протяжении нашей беседы пришлось дважды предупреждать меня, что если я не перестану зевать ей в лицо, она стукнет по моей дурацкой голове зонтиком, которым она загораживается от солнечных лучей.

Дремота никак не оставляла меня, и к тому времени, когда я выехал на дорогу, мои глаза уже слипались, и стало ясно, что если я не остановлюсь и не вздремну немного, то очень скоро буду представлять опасность для пешеходов и водителей. Менее всего мне хотелось предстать перед гостеприимным полковником Брискоу, когда он будет исправлять обязанности судьи, в качестве обвиняемого в наезде на прохожего, да еще под действием его портвейна, то есть портвейна, принадлежавшего полковнику Брискоу, а не прохожему. Получилась бы неловкость для нас обоих, хотя, с другой стороны, мое состояние свидетельствовало о превосходном качестве его винных запасов.

Дорога эта, как большинство сельских дорог, пролегала среди лугов, где с коровами, а где без коров, но поскольку день был жарким, просто бросить якорь у обочины означало зажариться до хрустящей корочки, какой покрылся бы майор Планк, если бы до него добрались вдовы и выжившие родичи покойного вождя племени мгомби. Нужна была тень, и по счастливой случайности мне подвернулась дорожка, уходящая вбок под сень леса, как раз то, что и требовалось. Я заехал поддеревья, заглушил мотор, и почти сразу же сон, как говорится, накрыл меня своей целительной волной. Сначала я спал без сновидений, но вскоре меня начали мучить кошмары. Мне снилось, что вместе с Э. Джимпсоном Мергэтройдом мы ловим рыбу где-то в тропиках, и ему попалась на крючок акула, я разглядываю ее, а она вдруг цап – и ухватила меня за руку. Я дернулся – и пробудился. Смотрю, слева по борту кто-то и вправду тянет меня за рукав, но это была не акула, а Орло Портер.

– Прошу прощения, сэр, что прерываю ваш сон,- бормотал он,- но я здесь наблюдаю за птицами в естественных природных условиях. Я следил за певуном Кларксона вон в тех зарослях, но опасаюсь, как бы ваш храп не спугнул его так что прошу вас, не могли бы вы приглушить издаваемые вами звуки. Певуны Кларксона очень чутко реагируют на шум, а вас слышно на милю в округе.

В общем, что-то в этом духе.

Мне бы ответить: «А, это ты!» или «Привет, привет», но от неожиданности я просто онемел. Я и не подозревал, что Орло Портер способен на подобную вежливость, но, главное, я никак не думал, что он находится в этих местах. Я считал Мейден-Эгсфорд пустынным уголком, где укроюсь от толпы, среди глубокого покоя от всех домашних вдалеке, как поется в церковном гимне, а оказывается, в этой тихой деревеньке кого только не встретишь. Сначала Планк, потом Ванесса Кук, а теперь еще Орло Портер. При таком положении вещей я не удивлюсь, если сейчас из-за угла появится тетя Агата об руку с Э. Джимпсоном Мергэтройдом.