МУЖИК. ИСТОРИЯ ТОГО ЧУВАКА ИЗ ANTHRAX - Скотт Иэн

У отца был младший брат всего на десять лет старше меня — дядя Митчел. Я считал его самым клевым парнем в мире. Когда мне было шесть или семь, мы ходили домой к дедушке и бабушке, и я заходил в комнату дяди Митча. У него на стенах висели постеры Zeppelin и других рок-групп, клевые ультрафиолетовые постеры, обширная коллекция винилов и куча комиксов. Я сидел и смотрел на его пластинки часами. Я думал: «Это самое клевое место на свете. Все это будет у меня, когда я немного подрасту».

Как-то я просматривал его коллекцию — Битлз, Дилан, Стоунз — и вдруг увидел первую пластинку Black Sabbath. Я глянул на обложку и подумал: «Что это такое?» Какая-то жуткая ведьма стоит в лесу. Я спросил Митча: «Что это такое у меня в руках?» И он такой: «Это Black Sabbath. Они играют кислотный рок». Я спросил: «А что такое кислотный рок?» Тогда я еще даже не знал, что такое кислота. И никто не употреблял термин «хэви-метал» для описания музыки.

Он поставил пластинку. Она начинается с дождя, грома и зловещего звона. И тут вступает этот супер ужасный и тяжелый гитарный рифф Тони Айомми, который, как я позже узнал, был самым известным тритоном в роке. Я без сомнения испугался, но все же был в восторге. Постеры черных пантер со сверкающими глазами глазели на меня, а злые колдуны пожирали своим взглядом. Потом парень с гнусавым голосом, напоминавшим колдуна, начал петь о Сатане и вопить, чтобы Бог помог ему. Я подумал, что не вполне понимаю, что там творится. Но при этом хотел услышать еще.

А еще у дяди Митча было навалом всяких комиксов, поэтому каждый раз бывая у него в комнате, я садился и читал. Он познакомил меня со звездами Вселенной Марвел и ДиСи: «Невероятным Халком», «Фантастической Четверкой», «Спайдерменом», «Капитаном Америка», «Мстителями», «Людьми Икс», «Тором», «Конаном», «Бэтменом», «Суперменом», «Флэшем» и «Лигой Справедливости». Я погружался в миры, созданные Стэном Ли, Джеком Кирби, Стивом Дитко, Нилом Адамсом, Джимом Стеранко и во все эти прекрасные комиксы серебряного века художников. В те времена комиксы стоили 12–15 центов, так что каждую неделю я заглядывал в кондитерскую и тратил карманные сбережения, чтобы купить их для себя.

К счастью, когда мама съезжала с катушек, отец всегда был рядом со мной и братом. Тусить с отцом было весьма клево. Он обладал совсем другим типом темперамента, в отличие от мамы. Он был уравновешенным, твердым и спокойным. Он повышал голос только в случае самой крайней необходимости. Это был человек-скала, и я отдаю ему должное за эту составляющую моей личности, за то, что могу сохранять хладнокровие и справляться со стрессовыми ситуациями. Если бы отец был таким же нервным, как мама, я бы кончил тем, что загремел в какую-нибудь психушку. Когда была возможность, отец брал нас с Джейсоном кататься на лыжах и водил на бейсбол.

В 1972-ом мы начали посещать первый стадион Янкиз, и с того времени повидали немало игр. Это немного странно, потому что, так как жили в Квинсе, мы должны были быть фэнами Метс. Мой отец даже не был фэном Янкиз. Он был фэном Доджерс. Янкиз были его врагами. Думаю, именно поэтому я стал фэном Янкиз. Меня уже тошнило от разговоров о Доджерс из Бруклина, которые, понятное дело, на тот момент были Доджерс из Лос-Анджелеса, поэтому тяготел к соперникам Доджерс.

Все считают Янкиз командой международного уровня: они участвовали в первенстве сорок раз и становились чемпионами двадцать семь раз — больше, чем любая другая команда Высшей Лиге. Но когда я был ребенком, Янкиз безбожно лажали. Они играли ужасно до самого 1976-го. Но все же, когда я ходил на бейсбол, это был такой кайф. Совершенно другой мир. При каждом ударе биты тысячи людей болели за команду в полосатой форме. Клевая форма. Метс носили дурацкие цвета. У Янкиз был свой стиль.

Я не просто любил смотреть бейсбол. Мы с друзьями любили и играть в него. Все началось со стикбола, в который мы играли ручкой от метлы и теннисным мячом. Когда жил на PS 169 по Бей Террес, я всегда играл после школы, и у меня довольно сносно получалось. Там было поле для стикбола с нарисованными на стене коробками. Так что это был мой естественный шаг в Малую Лигу, в которой я играл многие годы. Обычно я играл на второй базе или шорт-стопе. Моим образцом для подражания был Фредди Патек, который играл за Канзас Сити Роялс и имел рост всего пять футов пять дюймов. В то время в спорте все еще было много парней нормального роста, и это вселило надежду в такого ребенка, как я.

Несмотря на важность, которую на меня оказало первое прослушивание Sabbath, Элтон Джон также оказал на меня большое влияние в детстве. У нас дома были все его пластинки, и в 1974-ом, до того, как мои родители окончательно расстались, мы все пошли посмотреть на Элтона в Нассау Колизеум во время тура Гудбай Йеллоу Брик Роад. Во время шоу вырубили электричество, но все же оно было потрясным. Он постоянно менял костюмы, и это научило меня тому, что можно развлекать, не просто играя музыку. Песни были отличными, но при этом он был очень профессиональным актером и действительно играл для зрителей. Мы видели Пола Саймона в 1975-ом, и он тоже был потрясающим.

Хотя об этом сложно догадаться, у меня было полно друзей, которым было плевать на музыку. Им было насрать на концерты и покупку пластинок. Все, что их интересовало, это бейсбол и комиксы, чем я очень увлекался. Но я хотел вывести свою любовь к музыке на новый уровень. У отца дома всегда лежала акустическая гитара. Он редко играл на ней. Думаю, он знал два — три аккорда, но я знал, что она лежит где-то поблизости. Я видел The Who по телеку. Я знал эту группу, потому что у них были одни из лучших песен на пластинке Вудсток моих родителей. И вот я смотрю на них, и тут Пит Таунсенд начинает вращать своей правой рукой будто винтом самолета. Это выглядело очень круто, и тогда я спросил родителей о гитаре и сказал: «Я хочу научиться. Могу ли я брать уроки гитары?»

Они ответили конечно, но не разрешили мне начать с электрогитары. Отец настоял на том, что я начну играть на акустике, и если я смогу доказать ему, что я серьезно настроен к этому инструменту, тогда смогу перейти на электрогитару. Мой учитель гитары был высоким парнем с длинными волосами, ему было где-то около девятнадцати или двадцати. Его звали Рассел Александер, и я считал его самым крутым чуваком в мире. У него был Стратокастер, а у меня моя тупая акустика. Ни в какие ворота. Немного времени спустя он сказал моему отцу: «У него хорошо получается. Он увлечен всерьез». Так и было. Я практиковался каждый день и выучил все основные аккорды. Я научился читать, играть гаммы и освоил элементарную теорию. Прошло несколько месяцев уроков, и Рассел начал давать домашние задания для гитары. У меня раз в неделю был урок, и мне приходилось практиковаться и выписывать схемы, что я терпеть не мог, потому что это совсем не было весело. Я просто хотел играть.

Каждый раз, когда приходил Рассел, я говорил: «Научи меня играть «Whole Lotta Love». Покажи, как играть «Pinball Wizard». Все, чего я хотел, это выучить песни. Плевать я хотел на выписывание схем на клочках бумаги. Его это расстраивало, и он говорил: «Слушай, тебе придется выучить это, чтобы уметь…» И я такой: «Ты хочешь сказать, каждый парень из всех этих групп знает все это и владеет теорией?»

«Да, знает и владеет» — говорил он.

«Я так не думаю» — отвечал я со скептицизмом непослушного ребенка. Казалось невозможным, что все эти клевые рок-звезды потратили кучу лет, корпя над домашним заданием, чтобы научиться играть.

Какое-то время я продолжал брать уроки у Рассела, и он научил меня некоторым песням на акустической гитаре. В третьем классе я сыграл дилановскую «Blowin' In The Wind», «Bad, Bad Leory Brown» Джима Кроуса и «Wipe Out» Surfaris на конкурсе талантов начальной школы в Лонг-Айленд. В актовом зале были только я, моя акустическая гитара и микрофон. Все аплодировали мне. Я был маленьким ребенком. А что им еще делать, фукать на меня? Но я знал песни. Я реально ЗНАЛ эти песни.

Поэтому, когда я играл на акустике уже шесть месяцев, отец выполнил свое обещание. Он отвез меня в музыкальный магазинчик в Квинсе на Юнион Тернпайк и купил мне подержанный Фендер Телекастер Делюкс 1972-го года. Он был цветом журнального столика с черной накладкой[6]. Хотел бы я сейчас его иметь, он бы стоил под девять косарей. Я продал его где-то в 1978-ом, потому что очень хотел купить Фендер Стратокастер. Тогда я не слишком много знал, и для меня Телек совсем не выглядел клевым. Страт был клевым, Лес Пол был клевым. Никто из тех, кто мне нравился, не играл на Телеках. Мне больше нравилась форма Страта. Он был гладким и менее фолковым. Я скопил немного денег и вернулся в магазин, где мы брали Телек. У них был Страт из натурального дерева, который я очень хотел. Я обменял свой Телек и добавил сверху еще две сотни баксов. Так я обзавелся новым оборудованием на многие годы, я использовал его даже в годы становления Anthrax в начале 80-х. Я постоянно покупал и продавал оборудование, стараясь достать больше и лучше и находить хорошие предложения.