Энтони: Дорога к дракону - Артем Хорев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Енот терпеть не мог ждать подолгу, но гномы, к счастью, тоже маялись от скуки и потому охотно общались с одиноким маленьким пассажиром.
К вечеру Энтони перезнакомился со всеми – с Марти, Джои, Клиффи, Герби, Анджи и Терри. Оказалось, что прежде они работали садовыми гномами, там сдружились (вечерами резались в карты и нарды и вместе пыхтели трубками), но после всех шестерых списали на станцию – доживать свой век.
– А Толки – наш седьмой, – сказал Герби, когда солнце уже клонилось к вечеру.
Они с Энтони сидели на платформе и смотрели вдаль: экспресс должен был подъехать уже очень скоро.
– Почему же он не здесь? – спросил Енот.
– Он старший из нас, – пояснил Герби. – Совет Вокзалбурга решил, что его опыт там нужней, и назначил его старшим по вокзалу. Но ему там плохо без нас. Так, боюсь, и не увидимся больше.
Энтони тут же вспомнил брата. Свидятся ли они с Джейком еще когда-нибудь или путешествие Енота закончится ничем? Как знать…
Он хотел спросить что-то еще, когда Герби встрепенулся.
– Слышишь? – спросил он. – Шипит… И земля дрожит. Значит, уже близко.
Он поднялся сам и помог встать Энтони.
– А почему экспресс шипит? – осторожно спросил Енот.
На горизонте зажглись три желтых огонька. Теперь и Энтони слышал шипение, которое с каждой секундой становилось все громче.
– Как – почему? – хмыкнул Герби. – Потому что экспресс – змеиный. Раньше червями еще пробовали ездить, но как-то не пошло…
Энтони не успел удивиться, как к станции стремительно подползла огромная, размером с поезд, змея. Енот завороженно уставился на огромную голову с тремя глазами-фонарями. Миг – и чешуйчатая дверца в зеленом теле состава открылась, обнажая алое нутро. Наконец челюсти застыли, и язык выкатился наружу, будто приглашая внутрь.
– Ну что? – Герби подмигнул Энтони и хлопнул его по плечу. – Добро пожаловать на борт.
Изнутри змеи доносилась приглушенная музыка и обрывки фраз невидимых пассажиров.
Глава пятая,
в которой Энтони едет в змее и встречает трубадуров
В змеином экспрессе было нестерпимо жарко, но проводник, краснощекий весельчак с большими зелеными глазами, заверил, что вскорости они должны заползти на Тенистую Гряду Камней и тогда станет немного полегче.
– Брюхо, стало быть, в холодке остынет, – объяснил проводник. – И станет полегче. Не переживай, малец.
Он сжал плечо Энтони, сидевшего на боковушке неподалеку от входа в отсек, и устремился в глубь змеи. Енот уставился на широкую спину проводника.
Будь у него немного другая внешность – допустим, горб, черная повязка на правом глазу и стальные фиксы, – его панибратство воспринималось бы совершенно иначе. Но проводник чем-то неуловимо напоминал Дядюшку – присутствовала в его взгляде какая-то врожденная неистребимая доброта, а рука, которой он коснулся плеча Энтони, была очень теплой.
Казалось странным, что такой хороший человек работает в этой жутковатой змее. Хотя, подумал Енот, мало ли хороших людей работает в самых разных местах? Дядюшка называл подобное превратностями судьбы.
Вот проводник скрылся в дверях, и Энтони остался в пропахшем дорожной едой отсеке, в компании помятых и не очень пассажиров, сидящих на боковушках или в самих купе. Из большинства кубриков торчали наружу грязные ступни спящих пассажиров.
И только из одного купе выглядывал в проход гриф лютни. Прислушавшись, Энтони расслышал обрывки слов и аккордов. Заинтересованный, он поднялся и неуверенно побрел на звук.
Чем ближе подходил Енот, тем громче становилась музыка, тем четче – слова:
Мама, я люблю…
Какие хорошие люди, про маму поют, подумал Энтони и ускорил шаг.
Наконец он поравнялся с купе и увидел огромный арбуз, точней, половину арбуза, но все равно огромную. Половина эта лежала в тарелке, которая стояла на откидном столике под окном.
На нижней полке слева от столика сидели четверо менестрелей или бардов – пойди их разбери. Один сжимал в руках лютню, другой, в колпаке звездочета, беззвучно шевелил губами, третий, бородач, дирижировал арбузным ломтиком, а четвертый, лысый, махал пивной кружкой и золотистой рыбиной, будто изображая два самых странных метронома на свете. Завидев Энтони, все четверо с интересом уставились на него.
– Тебе чего, тоже громко? – спросил арбузный дирижер. – Наш пятый вон спит себе на полке, ему вообще ничего не мешает!
На верхней полке правда дрых еще один паренек – накрыв голову шляпой, он тихонько храпел и присвистывал.
– Будет тебе шуметь, – сказал дирижеру лысый любитель пива. – Чего хотел-то, парень? Может, воблой угостишься? Золотая, волшебная…
– А что она умеет? – осторожно уточнил Енот.
– Ничего, – подумав, ответил лысый. – По крайней мере, после того, как ее выловили и закоптили. А сейчас она вкусная просто. Но как хочешь…
Энтони неопределенно повел плечом и сказал:
– Да я вообще музыку услышал. Как вы поете это все… Ну, и интересно стало. Вот и пришел. Надеюсь, я вам не помешал?
– Не, все норм, – ответил лысый. – Публике мы всегда рады.
– Ты присаживайся давай, раз интересно. – Дирижер махнул ломтиком арбуза в сторону пустующей полки напротив. – И подпевай, если что-то запомнишь, так оно веселей…
Энтони присел на краешек и, покосившись на женщину, сидевшую на боковушке и недобро смотревшую на бардов, прилип взглядом к лютне. Пальцы менестреля забегали по струнам, и бородач с приятелями снова негромко затянул:
Мама, я люблю…
– Ох, достали… – проворчала женщина на боковушке и отвернулась к окну.
Барды допели эту песню и тут же взялись за другую, потом за следующую… Энтони услышал кучу историй – о прохладном эле, старом дубе, недуге короля, грабителе, оборотне и принцессе, околдованной злыми чарами…
Финалом стала прекрасная колыбельная, допев которую бородач окинул Энтони заговорщицким взглядом и спросил:
– А ты куда вообще едешь, паренек?
– В Логово Дракона.
– Ого, – хмыкнул любитель пива и, отхлебнув из кружки, уточнил: – И зачем?
– Брата забрали, а я ему варежки везу, – ответил Энтони.
Чем дольше он был в дороге, тем больше сомневался, что стоит рассказывать о цели путешествия каждому встречному. Но этим музыкантам Енот почему-то верил.
– Смело, – сказал бородач и покосился в сторону любителя пива. – Скажи, брат?
Тот закивал.
– Парни. – Бородач повернулся к Звездочету и менестрелю
