Мученики Колизея - Тур Евгения

Когда шествие достигало форума, победитель приказывал взять пленных царей и военачальников и умертвить их у подножия Капитолия в так называемых Gemoniae, на ступенях, ведших на Капитолий.

Когда шествие подходило к храму Юпитера, триумфатору докладывали, что приказание его исполнено; тогда он приказывал принести в жертву Юпитеру и другим богам белых быков, а их раззолоченные рога и зеленые венки положить к ногам священных статуй.

После триумфа несколько недель длились празднества, на которых погибало множество людей и животных. Но кто же помышлял о том? Народ Римский ликовал и жадно искал сильных впечатлений. Жизнь человеческая считалась ничем, христианство научило считать ее драгоценною; ибо предписывало людям любить один другого, как самого себя. Увы, этот высший закон христианского учения далеко не исполняется вполне, но по крайней мере часть его получила применение, и во всех обществах христианских законы государства и нравы воспрещают проливать кровь людскую и из терзания людей делать себе потеху.

Такой-то триумф был назначен для Плакиды и его войска. Когда оно подошло к Риму, день клонился к вечеру. Император Адриан выехал, повинуясь обычаю, навстречу победителю и заключил Плакиду в свои объятия. Он приказал войску провести ночь у ворот Рима и на другой день войти в триумфе в город. Евстафия-Плакиду и его семейство император увез с собою во дворец, где был приготовлен пышный ужин. Плакида, по желанию императора, подробно рассказал ему о своих походах, победах, о храбрости сыновей своих и о том, как чудесно он узнал их и отыскал свою жену.

На другой день, при свете яркого солнца, войско в триумфальной процессии вступило в Рим с обычною пышною обстановкой. Несметные толпы народа теснились около воинов, любуясь на необычное зрелище. Тут были и увенчанные лаврами солдаты, и тяжелые колесницы, везомые белыми конями и наполненные драгоценностями, с клетками диких зверей, привезенных из тех дальних стран; тут было множество разнородной добычи, взятой у побежденных. Плакида с женой и сыновьями стоял на золотой колеснице, везомой четырьмя белыми, редкой красоты конями и ехал впереди своей победоносной армии; но в его осанке, в выражении лица его не было и тени торжества победителя и надменной радости триумфатора. Напротив того, он был глубоко погружен в себя; черты лица его обличали ясность души, но души смиренной, а не ликующей и задумчивые глаза выражали страдание. Его два сына, строгие, спокойные, глядели решительно, но с кротким сожалением на несметные толпы народа, который приветствовал отца их. Жена Плакиды не спускала взоров с сыновей и казалось не могла наглядеться на них; она крепко сжимала руку супруга, как будто в его силе старалась почерпнуть и свою силу.

Шествие подвигалось медленно к Капитолию, а в толпах народа все больше и больше росло недоумение. Все спрашивали в толпе друг у друга: где же жертвы? Где пленные, которых должно было предать смерти? Где, наконец, белоснежные волы, увенчанные гирляндами, которых должно принести в жертву Юпитеру? Где рабы, которых скованных влачат за колесницей триумфатора? Но вот шествие подошло к форуму. Напрасно исполнители смертного приговора вышли из тюрьмы и искали глазами осужденных на смерть, неповинных ни в чем людей, защищавших свое отечество от неприятеля. В первый раз после стольких триумфов, в этом триумфе не было побежденных. Евстафий-Плакида даровал им вместо смерти свободу, а вместо того, чтобы предать их позорной казни, отпустил их домой, одарив их на дорогу значительною суммой денег. Ропот пробежал в толпе, смущенные и изумленные тюремщики удалились.

Но вот процессия остановилась у входа в храм Юпитера. Жрецы, одетые в белые одежды, ожидали белоснежных волов, увенчанных гирляндами, чтобы заклать их у алтарей богов. Громадный костер горел посреди храма, готовый пожрать часть жертвы; благовония курились в золотых курильницах. Плакида, жена его, сыновья его, сошли с колесницы не без торжественной медленности, но не вошли во храм, а стали у его преддверия. Жрецы приглашали их войти, поклониться богам и дать знак начать жертвоприношение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Евстафий-Плакида отказался, отказались и сыновья его.

Храм сотрясся от яростного народного вопля. Негодование и гнев охватили мгновенно несметные толпы Римлян. Из славного победителя, внушавшего общее почтение и любовь, Евстафий-Плакида мгновенно в глазах толпы превратился в презренного христианина.

«Смерть христианам!» — завопили десятки тысяч голосов.

Ликторы схватили Евстафия-Плакиду и его семейство и сквозь ряды разъяренной черни, с трудом защищая, его от ее ярости, повлекли к императору. Император ожидал победителя во храме Аполлона. Увидев его, император изумился, но узнав, что случилось, сказал с суровым недоумением:

— Как? Ты позоришь свои седые волосы! Вместо триумфа ты заслуживаешь жестокую смерть!

— Я в твоей власти, — отвечал Евстафий-Плакида, — тело мое принадлежит тебе, но душа моя пойдет к создавшему меня Богу. Я не желал оскорбить тебя, но не могу поклоняться идолам.

— Так ты хочешь погибнуть и погубить сыновей своих во цвете лет, убить их несчастную мать! Опомнись, поклонись богам и ради прежних заслуг твоих я прощу тебя и отпущу с детьми и женой в отдаленную провинцию, где ты окончишь дни свои в мире.

— Не могу поклоняться идолам. Я христианин и исповедую единого Бога и Его Сына Христа Спасителя.

— Безумец, — сказал Адриан с неописанным презрением и приказал отдать Плакиду и все его семейство на растерзание зверям.

Плакида и его семейство были заключены в ту самую тюрьму, от которой он по христианскому милосердию избавил взятых им пленных.

Тюрьма эта была высечена в каменной скале, у подножия Капитолия и состояла из двух комнат, сделанных одна над другою. Войти в нее можно было через узкое отверстие, находившееся в потолке. Нижняя, совершенно темная и душная комната была назначена для лиц, приговоренных к смерти. Луч солнца и дыхание чистого воздуха никогда не могли туда проникнуть. Там погибли Югурта, Верцингеторикс, вождь Галлов, Катилина и многие другие. После этих знаменитых лиц язычества в ней же погибали тысячами христиане за веру свою.

На другой день амфитеатр наполнился зрителями, нетерпеливо ожидавшими смерти престарелого, покрытого и сединами, и лаврами Плакиды. Сам император должен был присутствовать в цирке и появился со всею своею свитой. Сенаторы встали и приветствовали его. Приветствовали его и весталки в своих белых туниках и белых покрывалах, венчанные белыми розами. Народ поднялся и вопил: «Великий! Великий! Бессмертный! Богоподобный!» Император вошел держа, в руках скипетр из слоновой кости, на верху которого блистал сделанный из золота орел; раб шел за ним и нес золотую, украшенную драгоценными камнями корону. Лишь только император сел, как раздался звук литавр и труб, возвещавший о начале представлений. На арену попарно вступили гладиаторы, обошли ее вокруг, но народ не хотел смотреть на их битву и громко требовал христиан. Император уступил его желанию и подал знак. Евстафия-Плакиду и его семейство закованных ввели на арену цирка. Им приказали поклониться изваянию Юпитера, стоявшего посреди арены. Они отказались. Гробовое молчание царило в громадном цирке. Евстафий-Плакида и сыновья его стояли недвижимо, не глядели ни на кого, и уста их шептали молитву. Жалость закралась в сердце многих при виде старика-отца и двух красавцев-юношей, сыновей его. Но вот, скрипя на огромных петлях, железные ворота отворились: два льва и четыре другие дикие зверя вторглись на арену. Они бросились к Плакиде: один из львов согнул свою голову и положил ее к ногам Плакиды, а другой спокойно улегся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Натравите зверя, — закричал император.

— Натравите зверя, колите его мечом, — завопили сенаторы, красавицы весталки, а за ними и вся толпа народа верхних ярусов цирка.

Зверей подняли пиками и мечами, но они, описав несколько кругов по арене, опять легли у ног Плакиды. Пустили других зверей — и напрасно: они не трогали ни старца, ни сыновей его. Тогда император в порыве гнева приказал сжечь их живыми; это тотчас было исполнено со страшною жестокостью. Но и тут совершилось новое чудо: Плакида и дети его отдали Богу свою чистую душу, но тела их остались нетленны; на них не было ни малейшего следа огня. На третий день по их смерти христиане втайне похоронили их и над могилой их впоследствии сооружена была церковь, она и теперь еще цела и в ней почивают мощи св. Евстафия-Плакиды. Наша православная церковь чтит также этих мучеников, и в Москве найдется не один придел во имя св. Евстафия-Плакиды.