Виткевич. Бунтарь. Солдат империи - Артем Юрьевич Рудницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ян донельзя обрадовался тому, что старший офицер (да еще какой, самый главный в Орске!) проникся его проблемами, проявил сострадание. Но вскоре выяснилось, что надежды зряшные. Расположение Яновского обернулось для Виткевича еще одним тяжелым испытанием.
Обыкновенно историки и литераторы если и вспоминают о Яновском, то как об исключительно порядочном человеке, который помог ссыльному вынести тяготы солдатского существования. Примерно так рассказывает в «Дипломатическом агенте» Юлиан Семенов – мол, благородный, добрый и интеллигентный наставник, да еще сочувствовавший «борцам за свободу». Встречались же такие среди царских держиморд!
Батальонный командир приветил юношу, поселил у себя в доме, вел с ним умные беседы, в том числе на французском и английском языках. Более того, как уверял писатель, подполковник способствовал тайной переписке Яна с другими вольнодумцами, с декабристами, а еще прикрывал его побег! Будто бы Виткевич бежал в Бухару, где уже тогда (то есть не позднее 1829 года, к концу которого Яновскому пришлось покинуть Орск) он столкнулся с английским разведчиком и путешественником Александром Бернсом. Будто бы Яновский обманывал прибывшего из Тобольска жандармского полковника Маслова, говорил, что понадобившийся ему солдат заболел холерой и находится на излечении в лазарете. Поэтому, когда Ян вернулся (в Бухаре все как-то не задалось), то смог без проблем возобновить службу в батальоне. И так они после этого сдружились с Яновским, что при расставании чуть ли не рыдали.
Вся эта история – плод воображения литератора. Виткевич о побеге в те годы, если и помышлял (какой ссыльный или заключенный о нем не помышляет), то по-настоящему к нему не готовился, возможности для этого у него появятся позже. Вдобавок юноша был безумно влюблен в супругу подполковника, Анну Яновскую, и для него это являлось серьезное причиной не покидать Орск.
В Бухаре Виткевич впервые оказался только через несколько лет, и нет никаких доказательств тому, что виделся там с Бернсом. Теоретически такое могло случиться (англичанин наведался в Бухару в 1832 году), однако еще раз повторим: ничем не подтверждается, что тогда же там появился Ян. Документально необоснованны и предположения о том, что подполковник Яновский преступал закон, выгораживал своего солдата, помогал его сношениям с декабристами и пр.
С романиста какой спрос – он имеет право на вымысел, но не следует воспринимать придуманное им как нечто имевшее место в действительности. Однако такое случается, особенно если романист талантлив. Вот и Евсевицкий, попав под влияние умелой прозы, расхваливал Яновского[71], хотя имел доступ к архивным материалам, говорившим не в пользу этого офицера.
В двух случаях Семенов не погрешил против истины.
Во-первых, описывая нежное чувство, которое сблизило юного солдата и двадцатилетнюю Анну Михайловну Яновскую. Отмечаем это с такой уверенностью, поскольку сохранились свидетельства современников о любовной интриге Виткевича. Зан упоминал сей факт в одном из писем Мицкевичу, а Бух – в своих воспоминаниях[72].
Константин Андреевич писал, что Виткевич, обладая привлекательной наружностью, приглянулся молодой жене командира батальона, стал частым гостем в доме Яновских и вскоре снял там комнату. «Достаточный и очень красивый при том мальчик понравился молодой жене батальонного командира, и она приютила его у себя в доме, находя, вероятно, небезвыгодно иметь такого постояльца»[73].
На то, что Ян был хорош собой, обращали внимание многие из тех, кто его знал, не только русские, но и персы и афганцы. С некоторыми высказываниями на этот счет мы еще познакомимся. Не удивительно, что женщинам Виткевич нравился, и Анна Яновская, по всей видимости, стала его первым романтическим увлечением. Впрочем, омраченным мало приятными «привходящими обстоятельствами».
Бух приехал в Оренбургский край в 1833 году, когда сердечная привязанность Виткевича стала уже делом прошлого, но, подчеркнем, недавнего прошлого, причем достаточно скандального. Слухи о разыгравшихся в Орске событиях в 1828–1829 годах гуляли по всему Оренбуржью, охочие до сплетен провинциалы с наслаждением перемывали косточки участникам этих событий, и вряд ли за несколько лет все быльем поросло. Наверняка Бух многого наслушался от любителей посудачить. Да и Виткевич мог с ним кое-чем поделиться.
Во-вторых, Семенов не выдумывал, когда писал, что Яновский был мил с Виткевичем. Верно, мил. Но не только по доброте душевной.
Обратим внимание на то, как Бух охарактеризовал Виткевича: «достаточный и очень красивый при том мальчик».
Ключевое слово здесь «достаточный», то есть с достатком, состоятельный, и на это могли обратить внимание оба супруга Яновские. Деньги Виткевичу присылали по местным меркам немалые, отчего было этим не воспользоваться? Паренек юный, неопытный в житейских делах, и обвести его вокруг пальца было не так-то сложно.
В 1828 году III Отделение собственной его императорского величества канцелярии сформировало следственное дело, озаглавленное следующим образом: «О поступках рядового Орского гарнизонного батальона Виткевича и командира оного батальона подполковника Яновского, подозреваемых в стачке между собой для того, чтобы выманить деньги у матери Виткевича»[74]. В «стачке», то есть в сговоре. Из документов этого дела, которое хранится в ГА РФ, явствует, что Александр Андреевич альтруистом не был и руководствовался корыстолюбивыми интересами.
Скорее всего, он изначально намеревался, воспользовавшись наивностью юноши, поживиться за его счет. Выяснил, что тот принадлежал к семье пусть не особенно богатой, но с достатком и имел право на некоторую недвижимость и денежные средства. Отец отписал детям половину всего своего имущества, на часть которого мог претендовать Ян. А по завещанию бабушки он становился обладателем солидного капитала в 30 тысяч рублей золотом.
Ничего удивительного в том, что Виткевич нуждался в деньгах – чтобы покупать нормальную еду, платить за жилье и вообще, скрасить свое убогое существование. Но деньги шли не только на это…
В течение первых лет своего пребывания в Орске, примерно с 1824 по 1828 год, он получил от матери порядка 10 тысяч рублей. Около половины суммы, 4637 рублей[75], пошли «на пропитание» и прочие текущие расходы. Остальная часть досталась Яновскому. Как мы знаем, Виткевич, подобно другим своим товарищам, не имел права переписываться с родными, очевидно, это начал делать за него командир батальона. И руководствовался при этом не одними добрыми чувствами.
Подполковник Микулин, проводивший по указанию шефа жандармов и начальника III Отделения Александра Христофоровича Бенкендорфа расследование этой прискорбной истории в 1828–1829 годах, предположил, что Яновский жаловался на бедность в расчете на «материальную помощь» со стороны Виткевича. «Надеясь
