Теплый пепел надежд - Ксения Васильева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что, понравилось? — спросила она Сонечку.
Та кивнула.
— Тогда вот что, — заявила Тамара непререкаемым тоном, — ты похудеешь, и я дам тебе это платье на маскарад. Все от зависти полопаются. А теперь беги в ванную, прими горячий душ, поработаем с макияжем и париками.
Соня смущенно пробормотала, что она мылась утром. Тамара рассмеялась:
— Дело не в чистоте, глупенькая. Перед событием, ну, когда накладываешь грим и надеваешь прекрасные одежды, — за минуту до этого принимаешь душ и выходишь свежая, как роза! Кстати, тебе пора об этом знать: перед любовью — то же самое, ясно?
Вот тут Сонечке было непонятно: как это «перед любовью»? Ведь любовь — это нечто вечное? Но удивление свое она скрыла, и Тамара ничего не заметила.
И вот Соня сидит перед огромным овальным трюмо, перед ней с видом великого живописца Тамара, а кругом навалом косметики, такой, что даже по телевизору Сонечка не видела.
Через некоторое время Тамара устало плюхнулась в кресло. Сонечка робко посмотрела в зеркало и обмерла: она увидела девушку с длинными ресницами, персиковым цветом лица, тонкими дужками бровей, красиво очерченными алыми губками (наклейки, как ресницы и брови) и пышными золотистыми кудрями по плечам с наброшенной серебристой шалью.
Незнакомая взрослая девица, совсем непохожая на Соню! Это так потрясло ее, что ей захотелось сорвать все, убежать, забиться в свою нору и рыдать.
Она вцепилась в подлокотники кресла и думала о том, что такой красоткой она может быть только с чужими волосами, ресницами, губами…
И если люди узнают ее такой, то что они скажут, когда увидят Соню настоящую? Неужели ей всю жизнь придется прятать лицо под чужой маской?..
Тамара же видела все по-другому, глазами опытной, все подмечающей женщины. Она поняла, что никакие ухищрения не изменят Сонечку. Все отдельно — макияж сам по себе, а лицо под ним просвечивает, как сквозь прозрачную вуаль или пленку. Нет, с девчонкой, пожалуй, ничего не сделаешь!..
Если бы на месте Тамары была другая женщина, она бы отказалась от этой безумной затеи, но рыжая соседка отогнала безнадежные мысли прочь, решив биться до конца — девчонка должна победить на маскараде.
Тамара была темпераментным, увлекающимся человеком, и упрямым.
Она заметила, что девчонка в шоке, и завопила:
— Ничего-о-о! Мы им покажем! Ты будешь на маскараде первой!
Сонечка вскочила, содрала парик и убежала.
Тамара хотела было удержать ее, но передумала и только кинула вдогонку:
— Не забудь про диету!
Сонечка очнулась в закутке за гаражами. На плечах висела Тамаркина шаль, на лице — макияж… Она со злостью смазала его рукой и отодрала ресницы.
И стала думать о себе. Думы ее были темнее дождевой тучи. Но долго темно не бывает. Постепенно Сонечка успокаивалась, обдумывая ситуацию, и вдруг решила, что на маскарад пойдет. В Тамарином наряде и в маске!
Вот так! Назло! Кому? Неизвестно.
Когда Сонечка пришла отдать соседке шаль и ресницы, та встретила ее жестким вопросом:
— Что, трусишь? Не пойдешь на маскарад?
— Пойду, чего мне трусить? — с вызовом ответила Соня.
Тамара подумала, что девчонка еще и нахальная, но в данном случае это неплохо, и порадовалась за подопечную.
Дома мать крутилась вокруг Сонечки: как да что? Понравилось ли ей у Тамарки? Что они там делали?
Сонечка отвечала сухо и односложно. Чтобы разговорить дочь, Капитолина приготовила вареники с картошкой — Сонечка так их любит, — поставила на стол вместе со сметаной…
И превратилась в соляной столб, когда дочка заявила, что ничего не хочет, кроме чая. Капитолина возражать не посмела, налила чаю, в который Соня даже сахару не положила!
Наверное, закормила ее Тамарка всякими разносолами! Капитолина впервые пожалела, что послала дочку к соседке! Та веселая, богатая, говорунья, украдет она у Капитолины ее единственное счастье — Сонечку…
Дочка ушла в ванную, и там сразу же что-то грохнуло. У Капитолины сердце зашлось: зеркало упало! Не иначе! Она так боялась этой приметы! Берегла зеркала, хотя не любила их — больно скоро они бились.
— Чего там, дочка?
— Зеркало разбилось, — ответила Соня.
Холодным потом окатило Капитолину. Теперь ничего хорошего не жди. И все это будет связано с Тамаркой, провидчески подумала она. Как бы отвлечь Сонечку от этой рыжей ведьмы? Но понимала, что ничего она не сделает, если дочка захочет знаться с соседкой!
Стала дочка в одночасье взрослой, да еще с характером, а была такая покладистая, добрая…
Закончилась эта суббота тихим вечером, за чаем. На самом же деле приближалась буря, колючая, душная, как в пустыне.
Сонечка перестала есть. Что за еда — сухарики да чай, яблоко или яйцо.
Мать с ума сходила, боялась, доведет себя девочка до болезни…
Сонечке же ничего не говорила, а пожаловалась Тамарке. К ней Капитолина теперь ходила работать по дому — прибрать там, сготовить, а главное — за кофе посидеть, пока Тамарка байки травит, вот и вся работа. Платила Тамарка хорошо — сто пятьдесят долларов в месяц.
Тамарка, холодно отнесясь к ее жалобам, выговорила, что нечего девушку раскармливать, как индюшку перед Рождеством, и что правильно Соня диету блюдет. Соседка видела Соню два дня назад и оказалось, что у нее отличная фигурка.
— Пусть хоть этим берет, мужики на фигурку падки, — заключила она и тем закрыла вопрос.
Капитолина поникла, поняв, что отныне над дочерью своей не властна и что руководит Соней рыжая Тамарка!
А дочка выговорила Капитолине, что та работает уборщицей у соседей и ей, Соне, совестно.
Тут Капитолина все же показала характер, обидно ей до слез стало.
— Не нравится моя работа? Найди благородную! Чтоб тебе матери родной не стыдиться! А того не знаешь, что денег у нас с гулькин нос осталось! Скоро с голоду бы подохли!
Сонечка в ответ закричала, что не надо было уезжать, там все свои и помогли бы, и работа нашлась бы не подтирочная…
Это слово окончательно добило Капитолину, и она, заплакав, сказала, что сейчас пойдет к Тамарке и откажется от работы, но пусть тогда Соня не бегает к той, как собачонка.
Сонечка совсем разозлилась.
— А кто меня к ней загнал? Ты! И радуешься, когда я туда бегаю! Молчи уж! Кстати, Тамара меня многому учит, и я ей за это благодарна!
Капитолина замолчала — права дочка. И чтобы помириться (не любила она молчанок в доме), заискивающе произнесла:
— Ладно, дочка, не будем ссориться. Уйду я от них, куда-никуда устроюсь…
Соня тоже притихла, жалко ей стало маму. В чем она виновата? Это ей надо идти работать! Вот только паспорт получит и… А пока Тамарка благое дело сделала, что маму позвала помогать… Да еще и деньги приличные платит. Вот когда Соня работать пойдет, тогда уж извините, а сейчас терпи и не выступай.