Супостат - Иван Любенко

Клим Пантелеевич нежно обнял жену, шепнул ей что-то на ухо и покинул комнату. Первый раз за много лет статский советник пожалел, что бросил курить.

Вероника Альбертовна присела на край кровати и, утирая слезы, кружевным, надушенным платочком гладила Анину руку и боялась разрыдаться. Совсем не хотелось говорить. Любые утешения казались неуместными, ненастоящими, сказанными лишь для вида. Не было на свете слов, которые смогли бы унять черное, как болотный омут, горе. «Но почему же, Господи, ты обрушил на это юное создание свой вселенский гнев? В чем провинилось это дитя?» — спрашивала себя Вероника Альбертовна и не могла найти ответа. Она пробыла в палате еще какое-то время, но, будучи не в силах наблюдать трагедию, вскоре попрощалась и вышла.

Первым в экипаже заговорил Клим Пантелеевич:

— Как думаешь, милая, а не пошить ли мне фрачную пару?

— Еще одну? — Она пожала плечами. — Как хочешь.

— На этот раз, пожалуй, я закажу ее в ателье «Мадам Дюклэ».

Вероника Альбертовна воззрилась на мужа и неуверенно спросила:

— Ты собираешься взяться за это дело?

— Попробую.

— А как же твоя работа в МИДе? Она не пострадает?

— Думаю, нет.

— Но ты же видел, что стало с Аней. Преступник не остановится ни перед чем. Он очень опасен.

— Не волнуйся, дорогая. У него хватило смелости напасть на слабую девушку сзади, да еще и с хлороформом. Анна сказала, что почувствовала непонятный сладкий привкус и потеряла сознание — это верный признак применения усыпляющего вещества. Он и зверствовал, понимая, что жертва отключилась и не закричит от боли.

— Ты считаешь, что злодеем является кто-то из работников ателье?

— Пока трудно сказать, но с чего-то начинать надо. — Клим Пантелеевич вынул из кармана коробочку леденцов с надписью «Георг Ландрин». — Скажи мне, Вероника, хозяйка ателье знает, что ты замужем?

— Да.

— А что ты рассказывала ей обо мне?

— Говорила, что ты работаешь в МИДе.

— И все?

— Да.

— А про мои бывшие расследования ей что-нибудь известно?

— Нет.

— Фотографию мою, надеюсь, ты ей не показывала?

— Нет, а зачем?

— То есть меня в качестве твоего мужа она никогда не встречала?

— Нет. А почему ты меня обо всем этом спрашиваешь?

На вопрос жены Ардашев не ответил. Он открыл жестяную коробочку, выбрал красную конфетку и, положив ее в рот, заметил с сожалением:

— Жаль только, что приемщица сегодня видела нас вместе. И будет глупо после этого притворяться, что мы не знаем друг друга. — Помолчав немного, он добавил: — Но это неплохо. Пусть думает, что мы любовники.

— Любовники? — удивленно вскинула брови супруга.

— Не волнуйся, все будет хорошо, — улыбнулся Клим Пантелеевич.

— Как можно допустить, чтобы обо мне складывалось такое мнение? — обиженно возмутилась Вероника Альбертовна.

— Ради торжества справедливости и поимки преступника тебе придется временно пожертвовать частью своей безукоризненной репутации. К тому же, — он хитро улыбнулся, — ты можешь вполне обоснованно ссылаться на частые отлучки мужа, на его заграничные командировки, на недостаток внимания и прочее. В общем, жалуйся на все, чем обычно оправдывают женскую измену во французских романах.

— Измену? О чем ты, Клим? — изумленно раскрыв глаза, вопросила благоверная. — Надеюсь, ты не предлагаешь мне совершить этот грех?

— Успокойся, дорогая. Нет, конечно же, нет. Я не настолько люблю людей, чтобы ради их безопасности жертвовать семейным благополучием. — Он повертел в руках коробочку монпансье и сказал: — Но зато потом, когда я изловлю преступника и всем откроется наш маленький секрет, представляешь, какой это произведет фурор! Госпожа Ардашева находилась в любовной связи с… собственным мужем! Вот будет сенсация!

Вероника Альбертовна неуверенно вымолвила:

— Ну, если ты считаешь, что так надо…

— Да, милая, отнесись к этому как к маленькой невинной игре. Поверь, эта уловка позволит нам наблюдать за развитием событий с разных сторон и независимо друг от друга. Хорошо?

— Ладно, — с некоторой долей обреченности согласилась она.

— Вот и славно! И, пожалуйста, постарайся стать «настоящей» подругой этой, как ее….

— Фаины Мелентьевны.

— Да. Сходи к ней в гости, посмотри, как она живет, с кем встречается. А я тем временем наведаюсь в ателье. Вероятно, завтра, после семи я как раз туда заеду. Так что постарайся со мной там не встретиться, договорились?

— Хорошо, давай попробуем, только боюсь, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет.

— Но и хуже не станет. Нападавший действовал весьма предусмотрительно и достаточно хладнокровно. Возможно, это дело рук маниака. Если это так, то Анна Извозова — первая и далеко не последняя жертва.

— Господи! — одними губами прошептала Ардашева.

— Да, хотелось бы, чтобы мои предположения не сбылись.

Между тем извозчичья лошаденка с натугой вытащила против ветра экипаж и остановилась у доходного дома на Васильевском острове, между шестой и седьмой линиями Большого проспекта. Именно здесь, по солнечной стороне, в семикомнатной квартире третьего этажа и проживали Ардашевы.

Получив целковый, довольный возница зацокал языком, и послушная рыжая спутница, все так же шлепая подковой, неспешно потрусила обратно.

На ржавом карнизе сидели замерзшие голуби. Сонным взглядом они проводили и отъезжавшую пролетку, и немолодую пару, входившую в дом.

С гулким стуком затворилась тяжелая дверь. Птицы заворковали пугливо, но вскоре притихли, легкомысленно надеясь, что до утра их уже никто не потревожит.

6

Странная надпись

На следующий день Клим Пантелеевич отправился в ателье «Мадам Дюклэ». Войдя внутрь, он вновь обратил внимание, что из дальней примерочной комнаты вышла парочка — дама лет тридцати и мужчина, по виду богатый купец. Судя по тому, что незнакомка прятала глаза, а на щеках у нее проступал стыдливый румянец, можно было сделать вывод, что на дне ее сознания еще теплились угольки совести. Прелюбодейство в этих стенах, судя по всему, поощрялось. И томный взгляд приемщицы, и неожиданное появление хозяйки заведения с образцами тканей, и ее сожаления по поводу того, что сегодняшний вечер она «вынуждена опять коротать с Мопассаном», — все говорило о том, что в салоне над всеми властвовал Асмодей — демон сладострастия. Дабы сохранить инкогнито и не выдать супругу, для заполнения формуляра заказчика статский советник представился своим литературным псевдонимом — Побединцев.

Оставив госпоже Вяземской надежду на легкий флирт, Ардашев прошел в примерочную, которая находилась через стенку с той, откуда только что выпорхнула парочка. И сразу же он угодил в руки закройщика Арона Яковлевича. Вежливо и в то же время с полным безразличием он снимал мерки клеенчатым аршином и заносил их в тетрадку. В его бормотании едва различались слова: «милости-с-дарь», «длина рукава», «пожалуйста, развернитесь», «сию минуту-с», «полуокружность груди», «се бьен»[8] «ширина спинки», «высота полочки», «се шарман»[9], «пройма», «будет как влитой»…

Когда томительные минуты топтания и поворотов на месте закончились, портной попросил заглянуть к нему через три дня. Условившись об удобном для клиента времени, он тут же исчез.

Стараясь не попасться на глаза навязчивой хозяйке, статский советник покинул ателье. Он нанял таксомотор и отправился на Болотную, надеясь составить собственное представление о свершившемся там злодеянии. Привычка осматривать место происшествия появилась у Клима Пантелеевича давно, еще в 1907 году, когда он впервые взялся за расследование убийства ставропольского негоцианта Соломона Жиха. «А интересно, сколько всего я раскрыл преступлений? — невольно задумался статский советник. — Как-никак восемь лет минуло с тех пор, как ко мне заявился Соломон Моисеевич и попросил найти его будущего убийцу… Сразу и не сосчитать. Тем более что попутно приходилось выводить на чистую воду злодеев, не связанных напрямую с основным преступлением. Чего только не случилось за это время! И путешествие по Средиземноморью на «Королеве Ольге», и череда «карточных» смертей на водах, и мои приключения в Ялте, и смертоубийство Тер-Погосяна, и коварный Азраил… Но труднее всего далась тайна персидского обоза. Вот уж где пришлось повозиться! Шутка ли, разгадать ребус восьмидесятилетней давности, не поддавшийся даже следователю III отделения — знаменитому Самоварову! А chantage настоятельницы Иоанно-Мариинского монастыря? «Ограбление» директора Азово-Донского Российского Торгово-Промышленного банка? Поиск городского отравителя? А роковая шахматная партия владельца доходных домов Ерофея Феофиловича Вахрушева? Пропажа драгоценностей графини Ростоцкой-Штауфенбах в Кавказском скором поезде? И это далеко не полный список всех моих разоблачений. Разве все упомнишь!»