Песнь молодости - Ян Мо

Дао-цзин выбежала под дождь и бросилась к себе в комнату. Там царил мрак. Как была, в мокрой одежде, она ничком упала на постель и долго лежала, словно в забытьи.

За окном лил дождь, доносился рев моря, грохотал гром. Но Дао-цзин ничего не слышала.

Постепенно она пришла в себя и начала вспоминать, что произошло с ней за эти полмесяца. «Почему люди так жестоки? Я сделала все, что было в моих силах, чтобы вырваться из семьи. Могла ли я ожидать, что попаду в еще более темную, еще более гнилую среду — к кровожадным людям? Как же вообще жить, если ты не желаешь низко пасть? Мир огромен, неужели в нем нет места для одной восемнадцатилетней девушки?»

Глубокой ночью она через силу встала и зажгла лампу. На столе лежали три письма. Дрожащими руками девушка вскрыла одно из них. Письмо было от подруги — Ван Сяо-янь. Дао-цзин прочитала несколько строк:

«…Сообщаю хорошую новость: ты успешно сдала экзамены в педагогический институт. Но должна и огорчить тебя: твоя мать растратила деньги одного господина, по фамилии Ху[20]. Не найдя тебя и не имея возможности расплатиться с ним, она, говорят, скрылась. Дорогая Линь, думаешь ли ты вернуться в Бэйпин? Я считаю, что тебе пока не следует возвращаться…»

«Не следует возвращаться…» — повторила она шепотом.

Второе письмо было от другой подруги — Чэнь Вэй-жу. Она также по поручению Дао-цзин повсюду искала для нее работу, но безрезультатно. Чэнь Вэй-жу писала:

«Дорогая Линь, работу сейчас найти очень трудно! Я обегала множество мест, рассказывала о твоей жизни и о твоих страданиях, но мне отвечали на это лишь насмешками, и даже мой отец теперь настроен против меня… Дао-цзин, дорогая, что ты думаешь делать? Может быть, тебе лучше вернуться? А в Бэйпине что-нибудь придумаем…»

«Вернуться… Что-нибудь придумаем…» При тусклом свете лампы лицо Дао-цзин побледнело еще больше. Она вся дрожала. Отчего? От голода ли, от холода, или оттого, что на нее обрушилось несчастье? С письмами в руке она сидела, не в силах шевельнуться.

Третье письмо лежало на столе, но у нее не хватало смелости распечатать его. Жизнь словно кнутом хлестала ее. Дао-цзин казалось, что все для нее кончено. На ее долю не осталось в мире ни счастья, ни тепла.

А дождь лил все сильнее. Каждая вспышка молнии, рассекавшей мглу неба, сопровождалась оглушительным ударом грома. Рядом, в другой комнате боковой пристройки храма стоял гроб, который какой-то богач заранее приготовил для себя[21]. Близилась полночь, керосин в лампе кончался: последние, бессильные язычки пламени гасли с легким треском. Комната постепенно погружалась во мрак. Наконец стало совершенно темно. Дао-цзин сидела на скамейке, мысли ее путались, голова кружилась. Сверкнула молния, и в ее мгновенном мертвенном свете перед взором девушки предстал черный гроб. Она затрепетала от ужаса, сердце бешено забилось, готовое выпрыгнуть из груди.

— Мама! Мама! Спаси меня!..

Рыдая, она упала без чувств.

Когда Дао-цзин очнулась, сю опять овладел страх. Она, словно обезумев, вскочила и бросилась вон из храма.

Было совсем темно, дул ветер, дождь лил как из ведра. Дао-цзин устремилась к берегу моря.

Черные, как тушь, огромные волны вселяли ужас, но в сознании Дао-цзин они были менее страшны, чем люди, которые окружали ее сейчас.

Прибежав к морю, она, ни минуты не колеблясь, бросилась навстречу бешено клокотавшей волне…

Глава пятая

…Но, подбежав к воде, она почувствовала, как чьи-то теплые руки схватили ее. В то же мгновение она услышала голос:

— Не надо… Не надо так!.. Подумай… можно найти выход… — Говоривший дрожал всем телом. Дождь, казалось, стремился смыть двух людей в море. Человек, остановивший Дао-цзин, крепко обнял ее и, напрягшись, хотел поднять на руки.

Дао-цзин находилась в каком-то оцепенении. Почему она хотела умереть? Кто спас ее?.. Ей все было как-то странно безразлично, однако она инстинктивным движением высвободилась из его объятий и бессильно опустилась на отмель.

— Вернись в школу, смотри, какая гроза, холодно… Вернись, — снова проговорил он над ее ухом.

Голос звучал ласково. Происходившее казалось сном.

Дао-цзин глубоко вздохнула. Девушка постепенно овладела собой. При вспышке молнии она увидела темное, худощавое лицо и горящие глаза.

«Он!» Теплое чувство волной поднялось в ее груди. Заледеневшая душа Дао-цзин откликнулась на человеческую ласку. Желание покончить с собой исчезло, как снег в весенних водах. Она медленно поднялась. Дождь струился по лицу. Дао-цзин почувствовала пронизывающий холод. Собрав последние силы, она поднялась на ноги. Юноша сказал:

— Холодно… Пошли скорее отсюда, простудишься.

Дао-цзин не могла произнести ни слова. Она молча пошла обратно. Дождь стихал.

В комнату Дао-цзин они вошли вместе. Студент принес из соседней комнаты керосиновую лампу. По его уверенным движениям Дао-цзин догадалась, что он бывал в школе. Он осторожно поставил лампу на стол и тихо сказал:

— Переоденься, я выйду.

Странное дело! Дао-цзин стала вдруг послушной, как ребенок. Она быстро переоделась в сухое платье, взяла чайник и с удовольствием отхлебнула несколько глотков чуть теплого чая. Ее спаситель вернулся.

Студенческая форма на нем насквозь промокла, но лицо его светилось радостью. Задержавшись на пороге, он кивнул Дао-цзин и представился:

— Ты меня не знаешь, а я тебя знаю с первых дней, как ты приехала сюда. Тебя зовут Линь Дао-цзин, правильно? А меня Юй Юн-цзэ. Я родом из этой деревни, учусь в Бэйпине, в университете. Юй Цзин-тан — мой двоюродный брат. Дао-цзин… как ты только решилась на такое?..

Речь его была размеренной и гладкой. Дао-цзин сидела понурившись, ослабев после пережитого потрясения. Помолчав, она подняла голову и бросила смущенный взгляд на него.

— Спасибо тебе, если бы не ты… Ведь я потеряла всякий интерес к жизни!.. — она снова опустила голову.

Юй Юн-цзэ поднялся с кресла и, приблизившись к ней, спросил:

— Что с тобой произошло? Расскажи.

За окном тихо шелестел дождь. В комнате горела керосиновая лампа, и от ее света холодная дождливая ночь за окном казалась еще более темной. Решившись, Дао-цзин улыбнулась:

— Конечно, я расскажу тебе обо всем. Мне кажется, что ты вовсе не похож на своего двоюродного брата.

Для потерявшей надежду, очутившейся в тяжелом и опасном положении Дао-цзин встретить сочувствие к себе было все равно, что найти на чужбине родного человека. Поэтому молодая девушка со всей откровенностью поведала Юй Юн-цзэ свою жизнь. Рассказала она и о том, как случайно подслушала разговор мужчин в храме.

Когда она говорила об этом, ее красивые и печальные прежде глаза горели негодованием:

— Я ненавижу! Я ненавижу все! Ненавижу всех людей, ненавижу семью, ненавижу себя!.. Почему человек, который не хочет мириться с этой мерзостью, попадает в тупик?..

— Я знаю… Если бы ты ничего мне не рассказала, я все равно угадал бы почти все, что с тобой произошло. — Юй Юн-цзэ смотрел в глаза Дао-цзин и грустно улыбался. — С самого твоего приезда в нашу деревню, когда я увидел твое печальное лицо, я понял, что ты очень несчастна и страдаешь. Но у нас не было случая поговорить. — Бросив на Дао-цзин выразительный взгляд, он помолчал. — Не знаю почему, но я давно боялся, как бы с тобой чего не случилось. Поэтому все время ходил за тобой. А сегодня, увидев, в каком состоянии ты вечером выбежала из храма, я еще больше испугался и решил остаться на ночь в зале напротив твоей комнаты.

Только теперь Дао-цзин поняла все. Оказывается, их встречи у моря были не случайны. Он беспокоился о ней… Когда эта мысль пришла ей в голову, она украдкой бросила на него взгляд и невольно покраснела.

— Линь Дао-цзин… — обратился он к ней, затем, остановившись на секунду и словно передумав, произнес уже другим тоном: — Что же ты в конце концов собираешься делать?

— Юй Цзин-тан намеревается подло поступить со мной. Мне остается лишь одно — уехать отсюда.

— Куда? — поспешно спросил он.

Дао-цзин взглянула в его беспокойные глаза и наивно ответила:

— Куда поеду? Не знаю! Буду Скитаться — куда приеду, там и будет мой дом.

— Ну, так не годится! — Юй Юн-цзэ опустился в кресло. — «Воронье везде черное!» Здесь царит мрак, разврат, и везде так. Ты молодая девушка, тебе нельзя рисковать собой.

— А что мне делать? — обратилась Дао-цзин к молодому человеку; он так неожиданно вошел в ее жизнь, заслужил ее уважение, и она ему доверилась.

— Не стесняйся, Дао-цзин! Мы познакомились недавно, но кажется, будто знаем друг друга много лет. О Цзин-тане не беспокойся — он боится моего отца. Отец пользуется здесь большим влиянием: раньше он занимал пост начальника уезда, а теперь состарился и вернулся в родную деревню. Он хорошо знает и господина Бао. Я поговорю с отцом, а хочешь — и с самим Цзин-таном. Ничего плохого он тебе не посмеет сделать: он просто болтун. Твой двоюродный брат уехал, и сейчас в школе имеется вакантное место. Мне кажется, ты должна остаться здесь учительницей.