Зоя (СИ) - Ларосса Юлия

— Что? — переспросила я, не слыша своего голоса.

Он улыбнулся и протянул ко мне руки…

Глава 5

Импульс

— Вероятней, вот так я буду услышан? — хмыкнул он, вынимая наушники из моих ушей и прикладывая к своим.

Несколько секунд он слушал композицию, не отрывая от меня глаз. Легкая улыбка коснулась его пухлых губ.

— Бесспорно, достойная замена нашей компании! — кивнул он, возвращая мне наушники.

Беглое касание его пальцев чувствовалось слишком интимно. Я даже вздрогнула, и он это заметил.

— Я не ожидала увидеть… вас … — прохрипела я, складывая свою индивидуальную мини-акустическую систему.

Себастьян не переставал улыбаться.

— Наши будущие молодожены бросили меня без намека на угрызения совести, — начал он, и мы уже вместе продолжили путь. — А мое врожденное чувство ответственности не позволило отпустить тебя гулять по незнакомому мегаполису в одиночестве.

— О, что вы! Даже не стоило волноваться! — слегка дрожащими руками я убрала в сумку наушники и плеер. — Я прекрасно ориентируюсь на местности и к тому же уже хорошо знаю этот путь.

Эскалант сунул руки в карманы и посмотрел на меня, чуть склонив голову на бок.

— Что-то не пойму, ты сейчас прогоняешь меня?

Я нервно хмыкнула:

— Нет. Просто не хочу быть обузой.

Он опять сощурил глаза:

— Мне показалось, или ты обращаешься ко мне на «вы»?

Ого! А ведь даже не заметила…

— Не показалось, — еще сильнее смутилась я.

— Может, перейдем уже на менее формальное обращение? Я ведь не настолько старше Виктора! — его голос звучал вежливо и бесстрастно, а вот глаза пронзали насквозь.

Казалось, я для него словно открытая книга. А вот он как закрытый учебник по очень сложному и незнакомому предмету, причем на иностранном языке.

— Готова! — стесняясь его взгляда, кивнула я и добавила. — Себастьян.

В моей душе боролись два желания. С одной стороны, я отчаянно желала, чтобы он ушел и тем самым перестал меня вгонять в краску и заставлять нервничать. А с другой стороны, мне жутко хотелось, чтобы он остался и дал возможность наслаждаться его голосом, впитывая в себя вдохновение. О, да! Он меня вдохновлял. Сильно. Очень сильно.

— Ты не испанка, это очевидно. Но прекрасно владеешь языком, — говорил тем временем голос-вдохновение.

— Родители позаботились о моем образовании. Моя мама была учителем испанского, а отец — английского, — ответила я, наблюдая за тем, как он остановился у кофейного лотка с ароматным товаром. — Поэтому я и владею этими языками.

— Да? — протянул он — Похвально!

Себастьян заказал два кофе и через минуту протянул мне один из бумажных стаканчиков.

— Наши влюбленные голубки не дали мне выпить кофе! — пояснил он, когда мы двинулись дальше.

Я неловко вертела в руках горячий стакан с напитком, который ненавидела.

— Откуда ты знаешь Злату? — спросил Себастьян.

Его вопрос меня смутил. Я ненадолго задумалась и помедлила с ответом.

— Мы с ней знакомы совсем недолго. Она — мой работодатель. Я реставрирую картины в их доме… О, в доме ваших родителей.

Что же это?! Выходит, он тоже мой… начальник?!

— Ты реставратор? — резко спросил он и снова обратил медовый взгляд в мою сторону.

— Да, — ответила я и, не подумав, добавила: — И художница. Ну, пытаюсь ею быть.

Несколько секунд мы, молча, смотрели друг на друга. Казалось, его больше заинтересовало то, что я рисую, чем тот факт, что меня наняла его семья.

Я первая отвела взгляд, не выдержав проницательности медовых глаз. Этот мужчина — один из немногих обладателей идеальной внешности, которых мне приходилось встречать. Идя рядом с ним, я замечала, как проходящие мимо нас женщины бросали на него тоскливо-восхищенные взгляды.

Много лет назад я сознательно сделала выбор: моей единственной любовью будет живопись. Еще никому не удавалось завладеть моим сердцем, ведь казалось, что там совсем не осталось места. Родители и картины — именно они наполняли его, вытесняя и не впуская иную влюбленность.

Однако при виде Себастьяна Эскаланта что-то сверкнуло во мне, словно искра от электрического заряда в неисправной проводке. Маленькая, незаметная, но опасная. Она предвещала угрозу пожара, который может испепелить меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Теплая ткань внезапно легла на мои плечи. Я вздрогнула. Это Себастьян набросил на меня свой пиджак. На мой озадаченный взгляд он пожал плечами:

— Ничего не могу с собой поделать! Врожденная галантность!

— Спасибо! — улыбнулась я ему в ответ и снова смутилась.

Черный пиджак хранил тепло его тела и источал аромат духов. Меня впервые оберегали от холода так по-киношному и заботливо, словно на романтическом свидании.

— И что ты рисуешь? — спросил Себастьян, делая глоток кофе и поглядывая на меня.

— Рисую то, что чувствую, — я вертела в руках теплый стаканчик. — Это на первый взгляд кажется простым, но в действительности очень сложно донести до людей те эмоции, которые наполняют творца. Для этого я должна научиться выбирать цвета, тональности и штрихи…

Я немного увлеклась и когда осознала это, то замолчала. Почему он так смотрит на меня?!

— Я хочу взглянуть на твои работы.

Моя улыбка превратилась в нервозную усмешку.

— Может быть, как-нибудь…

— Зоя?

Его голосом мое имя прозвучало безумно красиво!

— Если ты хочешь стать серьезным и успешным художником, то должна не стесняться и показывать свои работы. Любое мнение, будь то признание или критика, — лучше, чем чердачная пыль. Писатели, музыканты, художники — все творят для публики. Иначе какой в этом смысл?

Он чертовски прав! Да, я это и так понимала, но почемуто именно перед ним я робела, боясь показать свои работы.

— Ты говоришь, как истинный знаток искусства! — заметила я.

Он улыбнулся, но не так как улыбался до этого. Мягчайшая плавность красиво изогнула его губы. Мурашки пробежали у меня по спине и запутались в волосах.

— Так и есть. В отличие от брата и невестки я умею наслаждаться живописью.

— Восхитительно! — не сдержавшись, выдохнула я, глядя на его лицо и тут же опомнившись, опустила глаза.

— Ты учишься где-то?

— Да. Только поступила. В Школу «Ллотия».

— Это достойно восхищения. Поздравляю тебя! — кивнул он. — Кто тебя вдохновил посвятить свою жизнь живописи?

Внезапная, но уже знакомая печаль, вытеснила остальные эмоции.

Я чуть замешкалась с ответом и этим снова привлекла к себе его взгляд.

— Мама.

Барселонский вечер стремительно переходил в ночь. Но на улицах людей не убавилось. Теперь свет автомобильных фар и зазывно мигающая подсветка витрин превращали город в нечто волшебное, завораживающее, фантастическое.

— Хм… родители приехали вместе с тобой? — спросил Себастьян. Мой судорожный вдох был более красноречив, чем сказанные слова.

— Нет. Они погибли. Шесть лет назад.

— Извини. Прими мои соболезнования, — улыбка сошла с его лица.

Я отвела глаза и посмотрела себе под ноги.

— Все в порядке. Наверное. К тому же… уже не так больно.

Что я несу?! Излишне разоткровенничалась, Зоя!

— Я думаю, это не боль уходит. Просто ты взрослеешь.

Мои глаза встретились с золотистым взглядом Себастьяна. Впервые в жизни мне хотелось рассказывать о себе, словно он единственный, кто искренне желает знать обо мне больше.

— Какой твой любимый художник? — вдруг спросил он, переводя беседу в другое русло.

— У меня нет такого, — усмехнулась я. — Есть много картин, которыми я восторгаюсь. Но я не позволяю себе сильно погружаться в работы других мастеров.

— Почему? — черные брови испанца взметнулись вверх.

— Под сильным впечатлением я могу совершить художественное преступление и скопировать их стиль, а заодно утрачу свой. Или перестану верить в себя, понимая, что не так талантлива, как они.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Весьма незаурядная теория, Зоя! — он будто похвалил меня.

Чувство тоски, вызванное воспоминанием о главной трагедии и утрате в моей жизни, стало потихоньку отпускать. На время. Как всегда.