Понравиться леди - Сьюзен Джонсон

– Ты ревнуешь! – рассмеялась Роксана.

– Помни, он тебя не получит, – прошептал Робби.

Его яростное желание владеть ею усиливалось с каждой секундой. Он снова с силой вонзился в ее гостеприимное лоно, и Роксана ахнула, ощутив, как он наполнил ее.

– Скажи, что у тебя больше никого нет, – жарко прошептал он, когда его сильная, мощная плоть завладела ею.

– Никого и никогда, – поклялась Роксана.

Успокоенный, он чуть отстранился и, сжав ее ягодицы, снова вошел, еще глубже, до самого конца.

– Что чувствуешь, когда тебя любят по-настоящему?

– Это рай, – простонала Роксана, когда он стал двигаться. – Невыразимо сладостно...

– Со мной ты будешь себя чувствовать только так. Всю ночь, – заверил Робби, выходя из нее и снова входя. – Всю неделю. Только пожелай.

Она знала, что так и будет. Его тело было создано для того, чтобы ублажать женщину. Прекрасный, искусный, неутомимый любовник.

– Ты великолепен, – весело сказала Роксана, хотя ревность стала терзать ее с новой силой.

– Не делай этого!

– Чего именно?

– Не говори таким заученным тоном... как куртизанка, – проворчал Робби.

– И все же ты любишь хвастаться, как поднаторел в искусстве любви.

– Мужчины имеют на это право.

– И женщины тоже.

– Отныне ты не имеешь на это права! – резко заявил он. – Соглашайся, или я не дам тебе наслаждения.

– Да-да, – поспешно согласилась Роксана, и его лицо неожиданно озарилось улыбкой.

– Я мог бы заставить тебя согласиться на все, верно?

- Да.

– Не важно, что бы я ни сказал?

– Да, – рассмеялась Роксана.

– Чтобы получить это?

– Чтобы получить тебя!

– Ты не смеешь разговаривать с Аргайллом.

– Я и не хочу.

– И танцевать с ним.

– Будь благоразумным.

– Мне вовсе не обязательно быть благоразумным именно сейчас, не так ли?

Он снова стал двигаться, медленно, мощно, и этому упорному ритму было невозможно противиться.

– Пожалуй, ты прав, – промурлыкала Роксана, сжимая его узкие бедра, притягивая ближе, словно желая впитать его в свои тело и душу, сладковатый вкус его губ, хрупкую мимолетность его неукротимости, молодости и любви.

– Сейчас я изольюсь в тебя!

Ей бы следовало сказать «нет». Следовало бы позаботиться, чтобы он воспользовался «французским письмом»[2]. И все же она лишь вздохнула и прижала его к себе. Хоть бы он всегда оставался в ней.

И все же Робби ждал. Потому что был готов ради нее на все. Потому что вернулся в Шотландию только из-за нее. Потому что всячески потакал ее чувствам. Только когда Роксана стала извиваться в сладостных судорогах, он позволил себе исторгнуться в нее.

Они испытали вместе бесконечное, жаркое, всепоглощающее блаженство, а когда немного отдышались, Робби прошептал:

– Ты моя навсегда, моя красивая девочка... навеки...

Роксана улыбнулась ему. Сердце ее учащенно билось.

– Всегда, всегда, мой красивый, храбрый рыцарь.

Все сомнения и неуверенность покинули ее, потому что она лежала в его объятиях. А он твердо знал, что пришел надолго и останется здесь до утра.

Всю ночь они любили друг друга, словно хотели наверстать упущенное время, забыть одинокие недели – и наслаждались запахом и вкусом друг друга, исследовали границы желания. Наслаждались новым свежим очарованием своей любви. А уже под утро Роксана, засыпая, пробормотала:

– Довольно...

Робби кивнул, потому что был дома, а она снова принадлежала ему.

Он тоже задремал, хотя спал чутко, сном приграничного разбойника. Настоящий, крепкий сон – недоступная ему роскошь.

Глава 4

Ближе к рассвету, когда небо было еще темным, но звезды уже начали гаснуть, Робби поднял голову, прислушался и тут же разбудил Роксану. Она хотела что-то сказать, но он прижал палец к ее губам, а затем встал. Он как раз потянулся к оружию, когда доски двери затрещали под ударами топора.

Очевидно, шпионы Куинсберри не дремлют!

Робби вскочил и молниеносным движением схватил пистолеты.

В комнату никто еще не ворвался. Пока. Но словно в подтверждение его мыслей, еще одна доска треснула под ударами топора.

Схватив со стула штаны, он в мгновение ока натянул их, одновременно оценивая, долго ли продержится дверь. Похоже, толстый дуб заставит нападающих попотеть.

Быстро затянув ремень, Робби сунул за пояс пистолеты, наклонился над кроватью и прошептал:

– Времени почти нет. Иди в гардеробную, чтобы тебя случайно не ранили.

Стук и грохот перекрыл пронзительный голос, требующий, чтобы нападавшие удвоили усилия.

Спустив ноги с кровати, Роксана встала, словно подстегнутая командами свекрови.

– Никому ничего не грозит, и меньше всего – мне. Поэтому не стоит говорить со мной столь заботливым, рыцарским тоном! – прошипела она, накидывая халат. – Можно подумать, я стану разыгрывать покорную деву, пока они тебя убивают! Немедленно проваливай отсюда! – приказала она, швыряя ему рубашку и сапоги.

– Если их немного, я смогу выпутаться. – Робби спокойно натянул рубашку, словно люди с топорами не разбивали дверь в щепки. За рубашкой последовали сапоги. – Я прекрасно вооружен.

– Даже не думай остаться, – горячо возразила Роксана. – Эта старая ведьма жаждет твоей крови. И получит, если ты не уберешься! Будь она проклята! Это мой дом, я тут хозяйка и сверну ее тощую шею!

– Тебе может понадобиться помощь, – сказал Робби.

– Для меня важнее, чтобы ты остался жив. Хотя бы ради меня!

Она раздраженно отбросила руки Робби и, не обращая внимания на его полное пренебрежение собственной безопасностью, сильно толкнула в грудь.

– Немедленно уходи!

Стук становился все громче: очевидно, прибыло подкрепление. За дверью слышались грубые мужские голоса, перемежаемые воплями Агнес и оглушительным грохотом топоров.

- Пожалуйста, Робби! – отчаянно прошептала Роксана, умоляя его уйти. – Даже не думай здесь остаться. Меня никто и пальцем не тронет. Им нужен ты. И учти, я привыкла заботиться о себе едва ли не с колыбели.

Оставалось надеяться, что рассудительный тон убедит Робби, он послушает ее и уберется восвояси.

– Возможно, настало время кому-то позаботиться о тебе.

– Это будет легче сделать, если ты останешься в живых, – подчеркнула Роксана.

– Ты уверена?

Грохот становился непрерывным. Она окинула Робби негодующим взглядом.

– Продолжай в том же духе, и я увижу тебя болтающимся в петле.

– Но так неправильно...

Дверные петли угрожающе скрипели, почти вырываясь из рамы.