Юлианна, или Опасные игры - Юлия Вознесенская

— Придется потревожить владыку. Поди-ка ты к нему, брат Евстафий, и отрапортуй, что в нашей епархии новая святая объявилась.

— Какая святая, батюшка? — непонимающе заморгал глазами монашек.

— А вот эта самая — отроковица Юлия. И удачно-то как объявилась — завтра Юлию Карфагенскую величаем, а нынче Юлию Крестовскую прославим: в колокола ударим, крестным ходом с нею во главе пройдем!

У Юльки от удивления слезы моментально высохли.

— Ой, вы меня не так поняли, батюшка! — воскликнула она. — Вы подумали, что я только в одном грехе виновата, да? А я виновата во всех, кроме одного!

— Да нет, я все правильно понял. Ты слышишь, брат Евстафий? Сия преподобная отроковица до одиннадцати лет дожила и каким-то одним грехом за всю свою жизнь ни разу не согрешила.

— Не может такого быть, — сказал, брат Евстафий, качая головой, — нет такого человека, чтобы даже в одном каком-то грехе за всю жизнь ни разу виноват не был. Не делом — так словом, не словом — так помыслом, а грешны мы все и во всех грехах. Кроме святых, конечно.

— Экий ты непонятливый, брат Евстафий, а я-то тебе про что толкую? Это ты да я во всех до единого грехах виновны, а вот Юлия сумела в каком-то грехе ни разу не провиниться. Святая отроковица, говорю ж тебе! Так что беги-ка ты, братец, поскорей к митрополиту, обрадуй его.

— А можно полюбопытствовать, батюшка, в каком именно грехе сия отроковица ни разу не согрешила? — поинтересовался брат Евстафий.

— Какого греха за тобой нет, праведница ты наша?

— Лжесвидетельства!

— Лжесвидетельства?! Фу… — отец Георгий отер лоб. — Брат Евстафий, ступай себе по своим делам: отменяются колокола и крестный ход, и митрополита тревожить незачем.

Брат Евстафий кивнул и отправился по своим делам.

— В лжесвидетельстве, дорогая моя Юлия, мы все как один виновны. Клевета на ближнего, передача вздорных слухов, сплетни — все это, милая ты моя девочка, и есть грех лжесвидетельства. Не верю я, что ты ни разу в жизни про своих подружек не сплетничала!

— Сплетничала, конечно, батюшка, сколько раз сплетничала… — упала духом Юлька. — Так это что же получается — я во всех грехах грешна?

— Как и я, грешный иерей, как и послушник брат Евстафий. Он ведь тебе ясно разъяснил, что все мы во всех грехах виновны. Вот будешь читать жития святых и узнаешь, как умели каяться святые, как они замечали в себе самомалейший грех и тут же старались его искоренить.

— Разве у них тоже были грехи? Они же святые!

— Вот ты пришла в церковь в синих, джинсах и в черной майке, а твоя сестрица надела белое платьице. Кстати, ты тоже в следующий раз юбочку вместо брюк надень, как положено православной девочке. А теперь скажи мне, если мимо вас проедет по луже какой-нибудь шофер-грубиян и обдаст вас грязью из-под колес, на чьей одежде будет заметнее грязь, на твоей или на Аннушкиной?

— На Аннушкиной, конечно.

— Вот так и грехи. На отбеленном покаянием и молитвой душевном одеянии святых самомалейший грех был заметен, как пятно мазута на белом платье. И они его тут же замечали и очищали покаянием. Понятно?

— Понятно.

— Вот так, отроковица Юлия. А теперь пойдем в храм, я вас с сестричкой поисповедаю.

После исповеди Акоп Спартакович отвез девочек домой, и они потом целый день ходили как по струнке, стараясь ни в чем не согрешить, чтобы назавтра достойно причаститься. Юлька была само благонравие, что отметила даже Жанна, но, узнав причину, поджала губы и презрительно процедила: — Какое мракобесие!

За что и получила невидимый щипок от когтей Жана:

— Выбирай выражения, хозяйка! Бесовский мрак-то тут при чем?

Ангел Юлиус до самой ночи не отходил от Юльки ни на шаг, всячески стараясь уберечь свою отроковицу от искушений. На ночь он встал на страже у дверей комнаты сестер. Ангел Иоанн был, конечно, рядом с ним, но он-то был безмятежно спокоен и только радовался: для Ангелов Хранителей каждая исповедь подопечного праздник, а уж причастие так и вовсе именины сердца и пир духовный, как говорили в старину.

Именинным утром Юлька вдруг ни с того ни с сего начала капризничать.

То есть это они с Аннушкой думали, что ни с того ни с сего, а на самом деле это Прыгун ночью как-то исхитрился впрыгнуть через открытое окно в комнату сестер, забрался под Юлькину половину кровати и до самого утра покалывал ее снизу через матрац рогами и шептал-нашептывал… Только когда с рассветом в комнату вошли Ангелы Хранители, Прыгун сиганул из-под кровати в окно и скрылся в саду.

— Я в церковь пойду в джинсах, — вдруг заявила Юлька.

Аннушка ничего на это не ответила, она уже причесывалась.

— Разве Богу так уж важно, как я одета? — вздорным голосом продолжала Юлька. — Ему важно, что у меня в сердце делается! Вот возьму и нарочно надену джинсы с дырьями на коленках…

— Надевай что хочешь, только не спорь — не греши перед причастием.

— Я и не буду спорить, а надену что захочу! — И Юлька потянула из шкафа джинсы с разорванными коленками.

Аннушка нахмурилась, но ничего не сказала. А Юлька натянула драные джинсы и начала вертеться перед зеркалом.

— А сверху надену еще красную майку с Микки-Маусом! — заявила она, косясь на сестру.

Микки-Маус Аннушку доконал.

— Юля, а что ты наденешь на праздничный обед в честь своих именин? — спросила она.

— Белое кружевное платье.

— Чудно! А мне дашь надеть вот эти твои джинсы?

— Ты что, собираешься на мои именины явиться в драных джинсах?

— Если будет не очень жаркий день. А если будет жарко, надену купальник.

— Ты с ума не сошла, Ань? — озабоченно спросила Юлька и даже потрогала Аннушкин лоб.

— Да почему же это я с ума сошла? В жаркий день купальник — самая удобная одежда.

— Но не за праздничным же столом! Я обижусь, если ты явишься в купальнике на мои именины!

— Что для тебя важнее — мой внешний вид или моя любовь? Тебе, Юля, должно быть важно, что у меня в сердце делается. А в сердце у меня сплошная любовь к тебе!

— Твой наряд как раз и должен выражать твою любовь!

— В таком случае я надену свой новый купальник.

— В купальнике на пляж ходят, а не на именины! Никакого рванья и никаких купальников, пожалуйста! Это неприлично!

— Хорошо, тогда я для приличия надену сверху новый халатик.

— Не-е-ет! — закричала Юлька и затопала ногами. — Это неуважение ко мне, к моим гостям и к нашему папе! Он тебе накупил столько хорошей одежды, а ты явишься как чучело! Хуже чем из Пскова приехала!

— А ты чего волнуешься, Юленька? Ты же на литургию хочешь одеться не как принято одеваться в церковь, а как тебе вздумалось, так? Ну, а я на твои именины оденусь, как мне хочется.

Юлька задумалась.

— Так, сестричка-лисичка, с тобой все ясно: опять воспитываешь! А ты забыла, что моя душа — дело тонкое? Вот я бабушке на тебя пожалуюсь! И больше не воспитывай — я и так все поняла.

Аня подошла к Юльке и поцеловала ее.

— Умница!

— Вообще-то надо будет сшить специальные платья для церковной службы и никуда, кроме церкви, их не надевать.

— Хорошая мысль, Юля. Но сейчас надевай поскорей голубое платье, как собиралась. А на твои именины мы с тобой, конечно, наденем наши белые платьица и туфельки к ним. Если хочешь, мы еще пришпилим на головы по бантику.

— Точно, так и сделаем!

У Юльки взгляд вдруг стал отрешенный, и она начала что-то шептать, глядя на икону Ангела Хранителя.

— Ты что, Юленька, еще помолиться решила?

— Нет, молиться на сегодня хватит. Это я с моим Ангелом советуюсь, не прицепить ли нам бантики прямо сейчас и какой мне выбрать — розовый или желтый?

— Ну, и что тебе советует твой Ангел Хранитель?

— Мне кажется, он советует желтенький.

— Ты, наверно, плохо расслышала. По-моему, он тебе советует надеть на голову платочек.

— Не перебарщивает моя отроковица? — нахмурился Ангел Иоанн. — Она-то привыкла к платочку.

— А ты не делай для моей девочки скидок! Пускай и моя будет в храме одета не хуже других, — сказал Ангел Юлиус. — До платочка она пока не доросла, тут ты прав, но ты погляди, что она придумала!

А Юлька придумала накинуть на голову голубой шелковый шарфик.

— Вот и умница! — похвалил ее Ангел Иоанн.

Юлиус засиял от его похвалы.

Наконец девочки были готовы, и тут начались неприятности. Уже подошло время ехать в Лавру, как вдруг выяснилось, что куда-то пропал Акоп Спартакович. Юлька с Аннушкой поминутно выглядывали в окна, а его все не было и не было, и мобильный телефон его тоже почему-то не отвечал.

Девочки не знали и знать не могли, что сегодня у Акопа Спартаковича был день Недокопки, и бес суетился как мог, чтобы дезактивировать у подопечного вчерашнюю благодать.

Акоп Спартакович встал в этот день раньше обычного и поехал на автозаправку: он решил залить полный бак бензина, чтобы потом об этом не беспокоиться. Ближайшая заправочная станция оказалась закрытой на ремонт, и он поехал искать другую. Потом у него что-то разладилось в моторе, и он кое-как дотащился до автомастерской, где механик очень долго искал поломку.