Судьба королевского наследника - Амо Джонс

оттащил бы Тревора за яйца, но это не нужно, так что я просто усиливаю свой взгляд для пущей убедительности и откидываюсь назад.

Итак, начинается. Тревор кладет руку мне на бедро, я сбрасываю ее, снова и снова. Я ненавижу себя за то, что встречалась с ним так долго, и клянусь никогда больше не позволять себе быть рядом с ним одной.

Я познакомилась с ним в самом начале лета, буквально через четыре дня после того, как переехала сюда, и он раздражал меня почти так же долго.

Летти подъезжает ко входу в наше общежитие, которое находится на краю кампуса.

— С тобой все будет в порядке? — спрашиваю Летти, соскользнув с заднего сиденья.

Она смотрит на меня из-за своего слегка опущенного окна.

— Со мной все будет в порядке. Я отвезу его сейчас и напишу вам, ребята, когда буду дома.

Бен не двигается с пассажирского сиденья.

— Нет, я поеду с ней и привезу немного еды.

Я улыбаюсь своему лучшему другу. Из-за этого трудно ненавидеть его, когда он делает милые вещи, например, следит за тем, чтобы один из наших бывших нас не убил.

— Я буду спать. Пробирайся к нашей входной двери.

— Спокойной ночи!

Бросаю ключи от дома в маленькую вазу с фруктами возле входа, сбрасываю обувь и обхожу кухню, направляясь прямо к лестнице в свою спальню. Мы с Беном решили поселиться в одной квартире, как только узнали, что существуют общежития для студентов. Не так уж много людей я допускаю в свое пространство, но Бен как бы силой ворвался в него и сказал мне идти нахуй. Я люблю его за это.

Я пинком закрываю дверь своей спальни, не принимая душ и даже не переодеваясь, и плюхаюсь животом на кровать. Мне нужно поспать. Мне нужно что-нибудь, чтобы выбросить его лицо из головы.

Небо — злодей в каждой истории, которую я когда-либо читала. Холодный ветер пробегает по моей коже, и меня пробирает неконтролируемая дрожь.

Где я, блядь, нахожусь?

Я смотрю вниз на свои ноги, видя их перепачканными грязью. Подношу руки к лицу, чтобы увидеть грязь, застрявшую между трещинами моих ногтей. Паника сжимает мне горло, и я отшатываюсь назад, с глухим стуком падая на задницу, когда гравий впивается в мягкую плоть моих ладоней.

Вздрагиваю. Серьезно, где я, черт возьми, нахожусь? Вот тогда я это чувствую.

Жар усиливается вместе с прохладой ветра, и в небе вспыхивает огонь, сжигающий звезды до хрустящей корочки. Туман начинает окутывать мои ноги, и я быстро поднимаюсь на ноги, когда передо мной материализуется большая фигура. Мост с массивной металлической резьбой и золотой дорожкой. Туман сгущается, и небо предупреждающе грохочет, ровно настолько, чтобы почувствовать укус его ярости по позвоночнику.

Я делаю еще один шаг, отчаянно желая увидеть мост. Как могло что-то такое легкое и хрупкое существовать среди такой тьмы? Я хочу протянуть руку и прикоснуться к нему. Острая боль пронзает подошвы моих ног, когда хрустит то, что покрывает землю. Мне все равно. Я хочу на мост. Мне нужен мост. Счастье наполняет мои внутренности, когда подхожу ближе, но я падаю на землю с протянутыми руками. Так близко. Так близко.

Моя ладонь ударяет по прохладному золоту, и мой мозг взрывается ужасающим криком, таким сильным, что из ушей идет кровь.

Пускай это прекратится.

Пускай это прекратится.

Боль пронзает меня, когда я отлетаю назад, фигура в плаще поднимает меня с земли и отбрасывает в сторону. Я снова кричу, на этот раз от крика разрывает мои голосовые связки, когда я падаю… и падаю…

Пять

Лондон

Я много пила раньше. И когда я говорю «много», то имею в виду «мнооооого». Настолько много, что Бену пришлось обливать меня водой, я показывала сиськи ему в лицо, задирала ноги, а потом он не спал всю ночь, чтобы убедиться, что я не умерла. Примерно в то же время я поняла, что он, вероятно, был отличным другом и мне не о чем было беспокоиться. Я знаю его всю свою жизнь, и люди пытаются сказать, что он влюблен в меня, включая Тревора, и хотя в глубине души я знаю, что это не так, те ночи действительно убедили меня в том, что этот мужчина, после того, как я выделывала такое, не как лучший друг, никогда не полюбит меня такой.

Иногда задаюсь вопросом, не хочет ли он, чтобы я была более скромной, но с тех пор, как он увидел меня обнаженной, я считаю ношение одежды, когда в этом нет необходимости, ненужным злом. И просто не могу смириться с этим, особенно когда знаю, что он будет любить меня в любом случае.

Не то чтобы прошлая ночь вылилась в пьяное стрип-шоу, но я чертовски уверена, что была на расстоянии одного стаканчика от воплощения фантазий стриптизерши. Снова.

И вот я здесь, вынужденная действовать, когда он чувствует, что у него есть личная вендетта против меня.

То, что я не очень люблю университет, не помогает. Бен сказал бы, что это связано с тем фактом, что я не могу решить, в чем я хочу специализироваться, но я не так уверена. Имею в виду, я знаю, что это важная часть, конечно, но не могу избавиться от ощущения, что все бессмысленно. Примерно через пять лет мне ничего не понадобится из того, что изучала.

— Так как твоя голова? — спрашивает Бен, бросая мне на колени картофель фри с другого конца стола.

Сейчас только середина дня, и я готова снова свернуться калачиком под одеялом на неделю. Моя голова похожа на воздушный шар, и она не перестает пульсировать, и я почти уверена, что мышцы моих ног сведены судорогой. Предыдущая ночь как в тумане. Я помню игру. Я помню, как налетела на Молли в туалете после того, как мы с Тревором сильно поссорились.

— Тот парень, с которым ты целовалась, был сексуальным! — Летти слизывает кетчуп с пальца. Она не смогла бы скрыть ухмылку, даже если бы попыталась, чего она не делает.

И я помню его.

— Он был… — Мой язык скользит по зубам, когда я думаю о том, каково это — чувствовать его во рту. С импульсивным решением разозлить Тревора, я схватила бедного чувака для быстрого траха языком. Он был… голубые глаза вспыхивают передо мной, одно прикосновение к моей щеке, то как его рот изогнулся в ухмылке… Боже.

— Да. Очень горяч.

Бен посмеивается надо мной с