Мифы, легенды и предания кельтов - Томас Роллестон

РАВНИННЫЕ КЕЛЬТЫ

Де Жюбенвилль в своем очерке древней истории кельтов говорит лишь о двух основных племенах — кельтах и народе мегалита. Но А. Бертран в своей прекрасной работе «Религия галлов» («La Religion des Gaulois») делит самих кельтов на две группы: обитателей низин и горцев. Равнинные кельты, согласно его точке зрения, покинули Дунай и пришли в Галлию примерно около 1200 г. до н. э. Они основали озерные поселения в Швейцарии, в бассейне Дуная и в Ирландии. Они знали металл, умели работать с золотом, оловом, бронзой, а к концу периода научились обрабатывать железо. В отличие от народа мегалита, они говорили на кельтском языке, хотя Бертран как будто сомневается, что они принадлежали к кельтской расе. Они, скорее, были кельтизированы, не будучи кельтами. Этот мирный народ земледельцев, скотоводов и ремесленников не любил воевать. Они сжигали своих умерших, а не хоронили их. В одном крупном поселении — в Голасекке, в Цизальпинской Галлии, — нашли 6000 погребений. Везде, без какого-либо исключения, тела были предварительно кремированы.

Этот народ, согласно Бертрану, не ворвался в Галлию на правах завоевателей, но постепенно просочился туда, селясь на свободных участках посреди долин и полей. Они прошли альпийскими перевалами, пустившись в путь из окрестностей Верхнего Дуная, который, по словам Геродота, «рождается среди кельтов». Пришельцы мирно слились с местными обитателями — народом мегалита, и при этом не появилось ни одного из тех развитых политических институтов, которые рождаются лишь с войной, но не исключено, что именно эти равнинные племена внесли основной вклад в развитие друидической религии и поэзии бардов.

КЕЛЬТЫ ГОР

Наконец мы подошли к третьему, собственно кельтскому, племени, которое следовало по пятам за своими предшественниками. В начале VI в. его представители впервые появились на левом берегу Рейна. Второе племя Бертран называет кельтским, это же — галатским, отождествляя их с галатами древних греков и с галлами и белгами римлян.

Как мы уже говорили, второе племя — это кельты равнин. Третье — кельты гор. Впервые мы встречаем их среди хребтов Балкан и Карпат. Их общественная организация представляла собой нечто вроде военной аристократии — жили они за счет дани или грабежа подчиненного населения. Это — войнолюбивые кельты древней истории, опустошившие Рим и Дельфы, наемники, сражавшиеся в рядах карфагенской, а позднее и римской армии ради денег и из любви к боям. Они презирали земледелие и ремесло, поля у них возделывали женщины, и под их властью простонародье превращалось почти в рабов, как сообщает нам Цезарь. Только в Ирландии давление со стороны военной аристократии и возникавшее в связи с этим резкое разграничение сословий просматриваются не столь отчетливо, но даже и здесь мы обнаруживаем ситуацию во многом сродни ситуации в Галлии: здесь также существовали свободные и несвободные племена, а правящая элита действовала жестоко и несправедливо.

И тем не менее, хотя эти властители обладали пороками, порожденными сознанием собственного могущества, они отличались также и многими прекрасными, достойными качествами. Они были ошеломляюще бесстрашны, фантастически благородны, остро чувствовали очарование поэзии, музыки, отвлеченных рассуждений. Посидоний указывает, что около 100 г. до н. э. у них существовала процветающая коллегия поэтов-бардов, а примерно двумя столетиями раньше Гекатей из Абдеры сообщает о музыкальных празднествах, устраиваемых кельтами на некоем западном острове (вероятно, в Великобритании) в честь бога Аполлона (Луга). Они были арийцы из арийцев, и в этом заключалась их сила и способность к прогрессу; но друидизм — не в плане философском, научном, а из-за власти жречества, подчинившей себе политическую структуру общества, — оказался их проклятием; они преклонились перед друидами, и в этом обнаружилась их роковая слабость.

Культура этих горных кельтов заметно отличалась от культуры их равнинных собратьев. Они жили в веке железа, а не бронзы; они не сжигали своих мертвецов, полагая это неуважением, но хоронили их.

Горные кельты захватили Швейцарию, Бургундию, Пфальц и Северную Францию, часть Британии на западе и Иллирию с Галатией на востоке, но небольшие их группки расселялись по всей кельтской территории, и, куда бы они ни направились, они занимали положение вождей.

Цезарь говорит, что Галлию в его времена населяли три племени, и «все они разнятся друг от друга языком, учреждениями и законами».[37] Эти племена он называет белгами, кельтами и аквитанами. Он помещает белгов на северо-востоке, кельтов в центре, аквитанов — на юго-западе. Белги — это галаты Бертрана, кельты — кельты, а аквитаны — это народ мегалита. Все они, конечно, в большей или меньшей степени подпали под кельтское влияние, и разница в языках, которую отмечает Цезарь, едва ли была особенно велика; и все же стоит отметить — деталь, вполне согласующаяся со взглядами Бертрана, — что Страбон утверждает, будто аквитаны заметно отличались от прочих и походили на иберийцев. Он добавляет, что другие народы Галлии говорили на диалектах одного языка.

МАГИЧЕСКАЯ РЕЛИГИЯ

Следы такого тройного деления так или иначе сохранялись во всех кельтских странах, о чем непременно следует помнить, когда мы говорим о кельтском мышлении и кельтской религии и пытаемся оценивать вклад кельтских народов в европейскую культуру. Мифология и искусство, по-видимому, возникли среди тех, кого Бертран называет жителями низин. Но эти песни и саги барды слагали, дабы развлекать гордых, благородных и воинственных аристократов, и потому в них не могут не выражаться идеи этих аристократов. Но кроме того, эти произведения окрашивали верования и религиозные представления, рожденные среди народа мегалита, — верования, которые лишь теперь постепенно отступают перед всепроникающим светом науки. Суть их можно выразить в одном слове: магия. Нам стоит обсудить вкратце природу этой магической религии, ибо она сыграла немалую роль в формировании корпуса легенд и мифов, о котором пойдет речь дальше. Кроме того, как заметил профессор Бери в своей лекции, прочитанной в Кембридже в 1903 г.: «Чтобы исследовать сложнейшую из всех проблем — проблему этническую, чтобы оценить роль определенной расы в развитии народов и последствия расового смешения, надо помнить, что кельтская цивилизация служит теми воротами, что открывают нам путь в тот таинственный доарийский предмир, от которого, возможно, мы, современные европейцы, получили в наследство значительно больше, чем нам теперь представляется».

Происхождение термина «магия» точно неизвестно, но, вероятно, он возник из слова «маги», самоназвания жрецов Халдеи и Мидии в доарийские и досемитские времена; эти жрецы были типичными представителями рассматриваемой нами системы мышления, соединившей в себе суеверие, философию и научные наблюдения. Основа магии — мысль о том, что вся природа насквозь пронизана незримой, духовной энергией. Эту энергию воспринимали иначе, нежели в политеизме, — не как нечто отдельное от природы и воплощающееся в неких божественных существах. Она присутствует в природе имплицитно, имманентно; темная, беспредельная, она внушает благоговение и трепет, как сила, природа и границы которой окутаны непроницаемой тайной. Изначально магия была, как свидетельствуют, по-видимому, многие факты, связана с культом мертвых, ибо смерть считали возвращением к природе, когда духовная энергия, прежде облеченная в конкретную, ограниченную, управляемую и потому менее пугающую форму человеческой личности, теперь приобретает власть бесконечную и неконтролируемую. Впрочем, не совсем неконтролируемую. Жажда управлять этой силой, равно как представление о средствах, нужных для этой цели, родились, вероятно, из первых примитивных опытов исцеления. Одной из наидревнейших потребностей человека была потребность в лекарствах. И вполне вероятно, что способность известных природных, минеральных или растительных, веществ производить определенное воздействие, зачастую пугающее, на тело и сознание человека, воспринималась как очевидное подтверждение того понимания Вселенной, которое мы можем назвать «магическим».[38] Первыми магами стали те, кто научился лучше других разбираться в лечебных или ядовитых травах; но со временем появилось, частью на почве действительных исследований, частью — поэтического воображения, частью — искусства священнослужителей, нечто вроде колдовской науки. Знание особых свойств, приписываемых любому объекту и явлению природы, воплотилось в обрядах и формулах, было привязано к определенным местам и предметам и выражено в символах. Рассуждения Плиния о магии настолько любопытны, что стоит привести их здесь практически полностью.

ПЛИНИЙ О МАГИЧЕСКОЙ РЕЛИГИИ