Японские записи - Николай Федоренко

Истоки оракульской магии

Наш разговор о древности с ее многими неразгаданными тайнами незаметно переходит в разговор о наших днях, проблемы японской филологии тесно переплетаются с социальными и философскими раздумьями, мотивы эстетики перемежаются с наблюдениями и опытом каждодневной жизни.

– Со временем, – говорит Охара сэнсэй, – благодаря постоянному повторению знаков зодиака в каждодневной жизни у людей стали возникать разного рода ассоциативные представления, связанные с символической природой знаков зодиака, чертами характера, поведением и даже судьбой носителей этих имен. Примечательно, например, что японцы, которые родились под знаком «Вола» и которым в тысяча девятьсот шестьдесят первом году исполнилось 12, 24, 36, 48, 60, 72 и 84 года, согласно каноническим указаниям, обладают «свойственными волу чертами». Они отличаются невозмутимым характером и медлительностью, но обладают «потенциальным темпераментом и внутренним динамизмом неодолимой силы». Нередко они, теряя эмоциональное равновесие, допускают «бестактность, грубость и оскорбительные выражения», причиняют другим немало беспокойств и огорчений.

Определение характера и предсказание судьбы по связи со знаками зодиака из праздного занятия постепенно превратилось в ремесло избранной касты прорицателей и вещунов. Уже в древности культ оракулов получил в Японии повсеместное распространение. Из поколения в поколение у людей вырабатывалась привычка за предсказаниями обращаться к астрологам и жрецам, «действующим от имени божеств и духов». Промысел астрологов основывался на суеверном звездогадании, на предсказании земных событий и судеб людей по взаимному соотношению небесных тел, породил в Японии колоссальную литературную продукцию в виде трактатов, опытов, руководств и т. п. И теперь в Токио, этом городе скрытых чудес, существует целый легион хиромантов, гадалок, прорицателей – «ясновидящих» и «яснослышащих», – которые продолжают свой древний бизнес. И все же, как гласит японская пословица, «предсказатель своей судьбы не знает»…

Слушая Охара, я невольно подумал, как сходны бывают народные наблюдения и поговорки. И в русском народе жили не менее меткие пословицы: «Предсказания календаря не порука» или «Календарным теплом не угреешься».

Замечу попутно, что среди исторических и литературных памятников, используемых в гадательном промысле, выдающееся место принадлежит прославленному сочинению «Ицзин» – «Книге перемен», которая является одним из конфуцианских классических канонов. «Книга перемен», содержание которой далеко вышло за рамки астрологического опыта, приобрела значение одного из источников конфуцианского миропонимания и философской мудрости.

Напомню читателю, что в «Ицзине», являющемся ценнейшим источником наших знаний о духовной жизни древнего Востока, с наибольшей силой проявилось мировоззрение глубокой взаимосвязи природы и человека [11]. В «Книге перемен» содержатся идеи о времени и вечном изменении, идеи о том, что три великие потенции – небо, человек и земля – находятся в состоянии непрерывного развития и изменения.

Интерес представляет само происхождение этого памятника. «Ицзин» возник на основе гадательных письмен, гексаграмм «гуа», представляющих собой линии «яо». Каждые шесть «яо», из которых три нижние – нижние «гуа» – и три верхние – верхние «гуа» – образуют одну гексаграмму «гуа». Сами линии неоднородны: они делятся на цельную – «яньяо» – и прерванную – «иньяо», где «ян» означает положительное, солнечное начало, а «инь» – отрицательное, темное начало. В «Ицзине» насчитывается 64 гексаграммы «гуа», с помощью которых, благодаря их комбинированию в определенном порядке и сложным взаимосвязям, прорицателями и оракулами делались различные предсказания о предстоящих явлениях природы, удаче или неуспехе, добре или зле и т. д.

Возникновение текста «Ицзина» [12] относится традицией ориентировочно к IX–VII векам до н. э., когда широкое распространение получил культ оракулов и жрецов. «Книга перемен», по сути, представляет собой своеобразный компендиум изречений прорицателей и наставление для предсказаний. Со временем вокруг первоначального текста «Ицзина» возникли многочисленные толкования и комментарии философского характера.

Основная идея «Книги перемен» – это идея нескончаемых изменений, превращений, происходящих в окружающем человека мире вещей и явлений. В этой идее «Ицзина» обнаруживаются некоторые элементы диалектического мышления.

Не менее интересна для нас, говорит далее Охара сэнсэй, этимология иероглифического знака, взятого для обозначения слова «И» («перемены», «метаморфозы»), ставшего названием памятника – «И-цзин», «Книга перемен»: в своем первоначальном виде пиктограмма «И» изображала ящерицу (точнее, хамелеона из семейства ящериц). Видимо, уже в самое отдаленное время было замечено, что хамелеоны отличаются удивительной способностью быстро менять окраску своего кожного покрова при различном внешнем раздражении, при перемене цвета окружающей среды, под влиянием изменения освещения, температуры и других условий. Именно это поразительное свойство ящерицы послужило первоначальным источником понятия об изменчивости и о превращениях. Постепенно изначальное понимание знака «И» – совершенно конкретное – уступало место отвлеченному: если сначала пиктограмма «И» осмысливалась через образ ящерицы-хамелеона, то впоследствии этот иероглифический знак «И» стал восприниматься в значении перемен, изменчивости, превращений.

И хотя графическая структура первоначальной пиктограммы «И» заметно видоизменилась за тысячелетия своего существования, связь ее с оригинальным рисунком не утрачена до сих пор. Последовательное изменение рисуночной формы знака «И» прослеживается благодаря движению графической линии, изменявшейся в зависимости от применявшегося инструмента и материала, на котором выполнялось иероглифическое письмо (резец, панцирь, кость, металл, кисть, шелк, бумага и т. д.). Так шел понятийный процесс от конкретного, простого, единичного к отвлеченному, общему, сложному.

«Ицзин» стал предметом специального изучения и породил несказанное множество исследований, анализов, комментариев, хотя от всего этого содержание «Ицзина», кажется, вовсе не стало сколько-нибудь понятнее.

– Не иллюстрирует ли оракульский промысел известную японскую народную поговорку: «Опыт старика надежнее панциря черепахи»? – вырвалось у меня неожиданно.

– Со дэс нэ, в какой-то степени взаимосвязь тут с этимологической стороны, вероятно, должна существовать, поскольку наиболее ранние оракульские письмена найдены на гадательных костях крупных животных и панцирях черепах. Обнаруженные во время археологических раскопок «иньские кости», относящиеся к периоду после правления Пань Гэна (XIV–XIII вв. до н. э.), одного из царей древнего царства Инь, свидетельствуют о разнообразных иероглифических надписях, среди которых многие имеют гадательный характер («гадательные надписи»). Они представляют собой письменные знаки, нанесенные резцом на черепашьих панцирях и костях животных. На этих костях, чаще всего лопаточных костях вола, вырезались соответствующие углубления или отверстия, затем кости с обратной стороны подогревались на огне, и по трещинам, которые в результате нагревания образовались в местах углубления или отверстий, расходясь в различные стороны, прорицатели пытались определить судьбу или сделать соответствующее предсказание.

Сделав паузу, Охара сэнсэй встает, подходит к книжной стене, берет небольшую деревянную коробку; открывает ее передо мной. И мы легко проходим через века истории.

– Взгляните на одну из таких гадательных костей, которую мне любезно прислали мои коллеги из Китая много лет тому назад. Вы видите, что конструкция и графика этих древних знаков существенно отличаются от современного их изображения. Это – результат усовершенствования письменности в течение тысячелетий. Обратите внимание на то, что вопросы и ответы наносились обычно рядом с трещинами посредством вырезывания иероглифических знаков. Сбоку от главных записей делались пометки о времени гадания. Иногда записывалось также имя прорицателя и место рождения. Считалось, что возникновение трещины являет собой ответ «таинственных сил» природы, вызываемых «избранными» натурами, оракулами, вещунами. В большинстве случаев, однако, «откровение» перед вопрошавшими могло быть либо положительным, либо отрицательным, то есть линии трещин указывали только на два возможных исхода: «к счастью» или «к несчастью».

Рассказ Охара воскресил в моем сознании расшифрованные учеными древние письмена, обнаруженные во время археологических раскопок. Надписи на гадательных костях обычно весьма лаконичны. Например: