Гарем - Патриция Грассо

Эстер отрицательно покачала головой.

— Сколько нового тебе еще предстоит узнать, — усмехнулся Малик и наклонился, заглядывая в иллюминатор.

Эстер осушила кубок до дна, подошла и встала рядом с Маликом. Ей тоже захотелось посмотреть на то, что происходит снаружи. Она решилась спросить осторожно:

— Что с нами будет? Что нас ждет?

— Я же сказал — ужин в моем доме.

— Это твой дом — там на берегу?

— Да, моя вилла. А вот те шатры поблизости раскинул Халид. Временами у него появляется желание вернуться к обычаям предков.

— Может, ему больше подойдет пещера, как и его первобытным пращурам?

Малик взглянул на нее сверху вниз и произнес с некоторой долей презрения:

— Ты не знаешь Халида и поэтому болтаешь чепуху. Такие люди, как Халид, еще не встречались тебе на жизненном пути.

— Пусть твой Халид и замечательный человек, но при чем тут мы? Какое ему дело до нас с Эйприл?

Задавая вопрос, Эстер вдруг широко зевнула. Внезапная сонливость напала на нее.

— Ему нет дела до Эйприл. Он займется тобой, — жестко сказал Малик, наблюдая пристально, как она потягивается, расслабляясь, как гаснет гневный огонек в ее глазах.

А у Эстер стало необыкновенно легко на душе, и, главное, ее охватило полное безразличие к собственной участи. Направляясь к ложу в глубине каюты, она поинтересовалась:

— Что значит «займется»?

— Это значит, что я преподнесу тебя в дар Халиду. А Эйприл оставлю для себя.

— Как любопытно, — с чудесным ощущением покоя Эстер распростерлась на ложе.

— Вы не посмеете! — Эйприл чуть не задохнулась от ярости. — Эстер, ты слышишь? Он хочет нас разлучить!

Когда Эстер не откликнулась на ее отчаянный вопль, Эйприл осознала, что случилось нечто ужасное. Она бросилась к кузине и начала трясти ее за плечи.

— Очнись, Эстер! И скажи ему, что мы никогда не расстанемся.

— Успокойся, — пробормотала Эстер. — И не кричи так. Я не глухая.

— Что ты с ней сделал? — потребовала Эйприл ответа у капитана, потрясая в воздухе сжатыми кулачками.

— Незачем трепетать крылышками, птичка. Твоя госпожа вне опасности. Я только помог ей безбоязненно ступить на лестницу, ведущую в рай.

— Да, теперь я ничего не боюсь, — подтвердила Эстер и смежила веки.

— Ты отравил ее, подлый негодяй! — неистовствовала Эйприл.

— Прикуси свой дерзкий язычок, крошка, а то я повешу на твои губки замок, — оборвал ее Малик. — Я поступил так из милосердия, чтобы облегчить твоей госпоже переход к новой жизни. Тебе следует быть благодарной за мою доброту.

После этих слов он удалился. Девушки вновь оказались взаперти.

2

Солнце проделало по небу положенный путь и опустилось за холмы на западном берегу пролива. Вместе с сумерками пришла и блаженная прохлада. Халид, по прозвищу Меч Аллаха, ожидая гостя, вышел из шатра, чтобы насладиться кратким мгновением одиночества, вдохнуть освежающий ветерок с моря и полюбоваться красками вечернего неба.

Халид-бек, принц Оттоманской империи, обладал внешностью истинного воина, и таковым он и был. Рост его превышал шесть футов, он был широкоплеч и тонок в талии. На его бронзовом от загара, гладко выбритом лице выделялись глаза небесной голубизны, унаследованные им от знаменитой прабабки, одной из жен великого султана Селима. В этих глазах была некая отрешенность, но горе тому, кто поверил бы, что Халид-бек — человек не от мира сего.

Неоднократно он доказывал обратное всем врагам своим на море и на суше, а густые черные как смоль волосы, словно грива ниспадающие на плечи, и особенно глубокий неровный шрам на правой щеке — от виска до верхней губы, искажающий правильные черты лица его, — все это создавало вокруг него зловещую ауру и могло внушить страх кому угодно.

Будучи всегда настороже, готовый к любым неожиданностям, Халид чувствовал себя неуютно, когда облачался в платье, излюбленное его соотечественниками. Пышные парчовые халаты он хранил в сундуках в своем дворце в Стамбуле, а вне столицы предпочитал одеваться легче и свободнее.

Сейчас на нем были белые шаровары, заправленные в сапожки из телячьей кожи, белоснежная рубашка с открытым воротом и широкими рукавами, собранными на запястьях. К поясу он прикрепил кинжал в ножнах, богато украшенных драгоценными камнями.

— Мерхаба! — услышал он знакомый голос. — Здравствуй!

Халид обернулся. Малик и Рашид приблизились. Давние друзья обменялись радостными приветствиями, а затем прошли в шатер.

Рашид и несколько человек из охраны принца задержались у входа, а хозяин провел гостя в свои личные покои, отгороженные от остального пространства шатра ковровыми занавесями. Там они удобно расположились возле низенького столика на подушках, разбросанных в кажущемся беспорядке на устланном ковром полу.

Слуга внес поднос с ужином. От блюд исходил пряный аромат. Тут было и мясо ягненка, зажаренного на углях, и аппетитный кебаб, обернутый в виноградные листья и так запеченный, и благоухающий рис, и сладкие перцы — зеленые и красные, — и разная рыба, и крохотные маринованные огурчики и разнообразные фрукты. Заставив блюдами весь столик, слуга водрузил посреди всего этого изобилия сосуд с розовой водой, согнулся в поклоне и, пятясь, безмолвно удалился.

Озорно подмигнув другу, Малик извлек из-за пазухи плоскую кожаную флягу. Наполнив кубок вином, он поднес его к губам, призывая Халида проделать то же самое, но тот отрицательно покачал головой.

— Коран запрещает употреблять вино.

— Не строй из себя святошу. Разве сам султан не вкушал крепкий напиток, изготовленный из винограда, и даже, как я слышал, предпринял вторжение на Кипр только ради ознакомления с местными прославленными винами.

— Не вздумай повторять эти сплетни, — строго одернул Малика Халид. — Правда, иногда мне самому приходит в голову, что мой дядя в своих порочных пристрастиях сходен с моим знаменитым дедом.

Малик язвительно усмехнулся.

— Мурад не менее порочен.

— Мой кузен одержим другими страстями. У него тяга к злату и женщинам, а у дядюшки — к пьянству.

— Из тебя бы получился лучший султан.

— Говорить вслух и даже думать об этом — уже измена, — предостерег друга Халид. — Я гоню от себя подобные мысли. К тому же я потомок блистательного Селима лишь по женской линии и не претендую на трон.

Я верен правящему ныне султану, несмотря на все его слабости и ошибки.

— Однако именно ты унаследовал от деда многие из его достоинств!

— В отличие от деда женщины не занимают столько места в моем сердце. Дьявольские создания по природе своей, они лишь притворяются слабыми. С ними надо быть твердыми и безжалостными, иначе они становятся неуправляемыми и садятся тебе на шею, как карлик в сказке про Синдбада.