Дитя минувшего - Кристина Веда

Вову Палкина. Пока не разозлятся, себя не выдадут. Поэтому нам нужно скорее отсюда убраться, здесь больше не безопасно, – заговорщицки прошептал ворон, и я косо на него посмотрела. Он умел говорить. Я всегда это чувствовала. Но всегда ли он говорил по делу? – Ну же, Мария, уходим.

– Я не пойду.

– Как это?

– Там много людей, возможно, среди них мой дедушка. Я должна его найти.

– Там кикимора – старая, как мой клюв, нечисть. Она древняя и злопамятная, как и все из её рода. Стоит выйти на эту поляну, как она тебя больше никогда не отпустит и дедушку ты не увидишь.

– А я попробую.

– Стой, Мария! Стой!

Но я уже вышла из-за скрывающих ветвей. Ворон слетел с ветки, кудахча что-то неодобрительное. Мой взгляд упал на остатки дома. Трубой от них исходил серый дым, уходя в небо и растворяя воспоминания о спокойной жизни. Я зажмурилась, не в силах смотреть на это без слез. Ладони сжались в кулаки.

– Девочка? Ты в порядке? – мужчина в форме оказался рядом со мной, в его рыскающем по мне взгляде металась смесь ужаса и облегчения. – Ты здесь живешь, да?

Я кивнула. Через минуту меня уже посадили в пожарный фургон и осматривали. Белобрысая макушка Тамары Петровны пыталась прорваться, но толпа пожарных и врачей попросили её подождать в сторонке. Все окружили фургон, старались узнать, не хочу ли я воды, как я себя чувствую, нужно ли мне что-нибудь? Но их голоса уносил поднявшийся ветер. Он вытер мои слезы, как старый друг, пообещал успокоения.

– Мой дедушка, где он? – спросила я, подняв опухшие глаза на людей.

– Мы его ищем.

– Он не под завалами? Когда все горело… он остался там.

Голубые, обрамленные морщинками глаза, вновь всплыли передо мной. Они светились любовью и решимостью, а потом покинули меня, оставшись в огне. Нет. Это я оставила его в огне.

– Мы его найдем, – доверительно сказал мужчина в форме пожарного. У него были большие, карие глаза и щетина на посиневших скулах. По взгляду я ощутила, что ему можно было доверять, – сейчас ты должна позаботиться о себе, поняла?

Взрослые кивнули друг другу и ко мне подошли доктора. Прежде, чем металлические дверцы фургона закрылись я заметила в небе черные крылья ворона, следившего за мной, а затем зеркальные дверцы фургона показали мое отражение. Бледная, со взлохмаченными волосами, в рванной ночной рубашке с коричневыми подтеками. Под глаза запали темные круги. В общем выглядела я как сквашенная капуста, кислая и обмякшая, и пахла, как квашеная капуста, хотя внутри ощущала себя уже не такой слабой. Как там сказал ворон?

«Дай подействовать одолень-траве»?

Чтобы это не было, оно работало.

– Ты надышалась газом, девочка.

– Называйте меня Миша, – отрешенно попросила, будто это дедушка позвал меня по выдуманному имени. Нежные руки женщины в синей форме врача аккуратно прощупывали меня.

– Хорошо, Миша. Давай посмотрим руку.

Женщина прощупала правую руку и попыталась согнуть её в локте.

– Ай!

– У тебя сильный ушиб. Перелома не чувствую, рука не синяя, хотя, когда тебя только привели, мне казалось, что синюшность была.

– Наверное это одолень-трава.

– Какая трава?

– Сама не знаю, мне её ворон дал. А я съела.

Повисло неловкое молчание. Врач обеспокоено посмотрела мне в глаза, но мысль о том, что я сказала что-то странное пришла ко мне слишком поздно. Женщина уже успела предложить:

– Давай еще голову проверим? Ну так, на ушибы?

С щелчком дверца фургона отворилась, и довольная физиономия Тамары Петровны появилась в проеме. Она прижала руки к груди, и натянуто улыбнулась, напомнив упыря из дедушкиных сказок.

– Воронова, девочка моя, где же ты пряталась? Мы все вокруг обыскали.

– А мне Вова помог, – процедила я со злостью. Её лицо начало меняться, улыбка пропала, – он мне поляну одну показал, но потом сам «спрятался». Вы его уже вряд ли найдете.

– Главное, что ты нашлась, – прорычала она.

Мы смотрели друг в другу глаза, испытывая, и я держалась только от злости. Это она была виновата в том, что мой дедушка пропал.

– Вы закончили осмотр? – неожиданно прервал наше молчание тот пожарный, что обещал найти дедушку. Он появился рядом с Тамарой Петровной и обратился к доктору. – Как Мария?

– Измотана, многочисленные ушибы, надышалась гарью, но в целом жить будет. А что, командир, вы её уже забираете?

Командир кивнул и перехватил мой взгляд, ответив на немой вопрос:

– Наши приехали еще когда дом горел, внутри никого не было. Мы проверили еще раз, попытались разобрать завалы, но там тоже пусто. Так что, дедушка твой вполне мог выбраться.

От этих слов по лицу Тамары Петровны скользнуло удивление, но оно тут же сменилось странным огоньком, вспыхнувшем в узеньких глазках.

– Пока мы его не найдем, – продолжал командир, ты временно побудешь у нас в части, при необходимости перевезем в городскую больницу.

– Я еду с вами, – тут же подобралась Тамара Петровна, сладко произнося, – как никак я классная руководительница. Пока её дедушку не найдут, я должна быть рядом, поддерживать. Мы можем сразу поехать ко мне домой.

Мы с командиром сказали одновременно:

– Нет!

– Нет!

– Почему это?

– Все по протоколу. Тем более вокруг множество репортеров, каждый снимает сюжет о пожаре. Если они узнают, что Мария у вас в доме, то окружат его и будут забрасывать вопросами, а девочке нужен покой. Мы сейчас поедем в часть, она переоденется, оформим все документы и, если к вечеру, Андрей Петрович не найдется, то будем решать вопрос с органами опеки. Они подъедут на место. Тогда уже и вас вызовут. Сейчас вы не нужны.

С этими словами на меня накинули пожарную куртку, пересадили в другую машину и отправили в город. Тамара Петровна следила за мной через стекло и по ехидному блеску в глазах, я поняла, что она вряд ли моего дедушку найдут. Уж она-то постаралась и что-то сделала.

Желание узнать «что» зудело в ладонях, но пока я могла только смотреть из окна машины на улицы города. Пейзаж менялся тягучей лентой, и вот привычные деревья сменились домами, магазинчиками, впереди замаячил городской парк с радостно натянутыми между деревьев гирляндами. Вечером они зажгутся, утром потухнут. Прямо как мой дом. Все живет своим чередом, праздники, гуляния, но как так?

Почему мир не остановился вместе со мной?! Почему все продолжали жить?

Пожар затих, но в душе всё ещё бушевало пламя. Сидя на заднем сиденье пожарной машины, я прижимала к груди плотно свернутый плед, которым меня заботливо укрыли. Кожа пахла дымом и копотью, волосы впитали запах гари, а