Я убил призрака - Жан-Франсуа Коатмер

Он пошел к себе в комнату, открыл шкаф, взял из ящика револьвер и засунул в карман брюк.

Франсуаза вошла следом.

— Уж не собираешься ли ты…

Макс обнял ее.

— Успокойся, обычное дело. «Калао» — место многолюдное. Ну, есть там потаскушки, а вообще ничего опасного…

Франсуаза стояла, прильнув к мужу. Макс чувствовал ее теплое гибкое тело. Наконец он отстранился.

— Я вернусь не поздно.

Она подала ему зеленый синтетический плащ, протянула шляпу.

На перекрестке взвизгнули тормоза: еще одну машину занесло на мокром асфальте.

— Будь осторожен, — сказала Франсуаза. — Видел, какие сейчас дороги!

— Да-да. Не тревожься. У меня сегодня нет никакого желания угодить в морг. — Он открыл дверь. — Пока!

— Пока, Макс. Я буду тебя ждать.

Вызывать лифт он не стал и стремительно сбежал с третьего этажа по лестнице. Внизу под дождем, втянув голову в плечи, кинулся к крытой стоянке, где парковал свой «рено». Миг — и автомобиль двинулся к бульвару у лагуны.

В этот вечер в «Калао» почти никого не было: ураган, без сомнения, многих полуночников удержал дома. У стойки парочка на табуретах беседовала с официанткой, высокой потрепанной девицей с пышными рыжими волосами. Когда Макс вошел, вся троица оглянулась. У женщины, еще не старой, лицо было маленькое и в морщинах. Она оглядела Макса и снова принялась тянуть через соломинку свой коктейль.

Вотье снял плащ, с которого капала вода, сел за столик под настенными светильниками и протер очки. Слева от бара всколыхнулась гранатового цвета портьера. Вошла еще одна девушка, толстушка с волосами как у черного пуделя и в плотно облегающем сиреневом чесучовом платье с глубоким вырезом. Покачивая бедрами, она направилась к столику Вотье.

— Добрый вечер.

Она протянула руку, села рядом.

— Сигареткой не угостите?

— У меня только «Голуаз», — извиняющимся тоном сказал Макс.

— А я других и не курю.

Вотье зажег спичку. Пламя осветило лукавое, одновременно томное и властное лицо девушки. Она не отрывала от него острого оценивающего взгляда из-под длинных черных ресниц.

Они обменялись ничего не значащими словами. Девушка, правда, задала несколько более конкретных вопросов, но Макс заслонился от ответа. Клиентуру «Калао» составляли завсегдатаи, можно сказать, посвященные, поэтому появление Вотье должно было возбудить у собеседницы любопытство.

Макс предложил ей виски, но она вдруг встала. Кто-то за спиной Вотье позвал ее. Повернув голову, Макс разглядел через несколько столиков, в сумраке, клиента, которого не заметил раньше, — здорового малого с гладким, как яйцо, черепом.

— Рюмку анисовой! — сказал он.

Девушка зашла за стойку.

«Которая из двоих? — спрашивал себя Вотье. — Если брюнетка, дело выгорит, а если рыжая…»

Рыжая меж тем опустила руки на плечи субъекта у стойки, детины с короткой шеей, не сводя с него зачарованного взгляда. Другая женщина равнодушно потягивала коктейль. Темноволосая официантка возвратилась с заказом. По дороге она поставила на проигрыватель пластинку. Из невидимого громкоговорителя прямо над головой Макса зазвучала под сурдинку песня «Greenfields». Девушка принесла бокал и себе и чокнулась с Максом. Она пила неразбавленный виски. Отхлебнув глоток, Макс обратился к ной с вопросом:

— Кто из вас двоих мадемуазель Рюбино, Мари-Луиза Рюбино?

Девушка поставила бокал на стол.

— Малу сейчас нет. Я Магда. А вон там — Леа.

— Так она сегодня не придет?

— Нет. Малу во Франции. Она получила телеграмму: ее мать сильно захворала. — Девушка в три глотка осушила бокал и встала.

— Простите, но меня, кажется, зовут.

Она исчезла за гранатовой портьерой. «Подфартило, нечего сказать, — подумал Макс. — Выходит, мне нужна третья, а ее-то как раз и нет!» Магда появилась вновь. Устроившись справа у стойки, она закурила, подперев рукой щеку. Почему она так поспешно его покинула?

Макс допил виски. Подойти к ней и расспросить еще? Но под каким предлогом? Вдруг он почувствовал, что кто-то стоит за его спиной. Плешивый толстяк, смаковавший ликер за соседним столиком, протягивал ему свою жирную руку:

— Варне ль.

— Очень приятно. Вотье.

Макс окинул подошедшего быстрым взглядом.

Лет шестьдесят, фиолетовые мешки под глазами, одутловатое лицо — должно быть, цирроз печени: опустившийся тип, каких здесь, в колонии, немало.

— Не хотите пропустить стаканчик? — спросил Вотье.

Не заставляя лишний раз себя просить, Барнель уселся за столик.

— Охотно. Чертовски мрачно тут!

Магда, поджав губы, принесла заказанные напитки.

— Что-то ты не очень разговорчива, Магда! — сказал Барнель. — Нелады в сердечных делах?

Магда поставила на столик два стакана.

— Ты слишком много пьешь, Жо, — промолвила она. — Утро еще не скоро.

— Ха-ха! — хохотнул Жо. — Магда — и учит добродетели!

Пропустив его слова мимо ушей, Магда вернулась на свой пост за стойкой. Барнель поднес к губам мутно-белый напиток.

— Сегодня здесь как-то не так… — произнес он. — Обычно шум, гам… Из-за грозы, что ли…

— Вы здесь, вероятно, постоянный посетитель?

— Да, я частенько сюда наведываюсь, когда остаюсь один, а это случается со мной нередко. Что прикажете делать одному в Абиджане?

— Чье это заведение? Есть тут хозяин?

— Официально все дела ведет Магда. Потрясная баба! Но, разумеется, за ней стоит кто-то еще. Вы меня понимаете?

— Конечно. А сколько здесь девушек?

— Ну, Магда. Рыжая, что целуется с клиентом у стойки, — это Леа…

— А Малу?

Барнель прищурился.

— Магда вам о ней говорила?

— Да. Она сказала, что та вернулась во Францию, потому что ее мать…

Жо загоготал.

— Знаю, знаю. Это для отвода глаз. На самом деле… — Он наклонился над столиком. — Я был тут, когда все произошло… С неделю назад… Часов в десять, пол-одиннадцатого. Магда с Малу сцепились на глазах у всех. А когда две женщины ссорятся, то хоть святых выноси. Хай стоял минут пять. Потом Малу ушла. Мне кажется, с тех пор она в «Калао» не появлялась.

— Почему она ушла, как по-вашему?

— Видно, ей пора было идти к клиенту. Фирма обслуживает и на дому, улавливаете? Но в тот вечер в «Калао» яблоку негде было упасть. Магда крутилась как белка в колесе и страшно злилась. Малу же, наверное, ни за что не хотела отменять свое свидание. Такая уж она, Малу. Если упрется, то ни с места. Хотя вообще-то она девушка славная, даже слишком славная для такого ремесла.

Барнель вздохнул. Его подбородок подрагивал.

— Помню, когда меня бросила жена… Я сидел то ли за этим столиком, то ли вон за тем и хандрил. Малу все поняла по моему лицу и пришла составить мне компанию. Сидела со мной почти весь вечер. Мы трепались обо всем понемножку, о моей жене, о детишках…

Стакан Жо опустел, и Макс повторил заказ.

— А почему Малу так и не вернулась потом?

Жо понизил голос:

— У меня такое предчувствие, что она вообще сюда не вернется.

— Почему?

— Малу, разумеется, получила нагоняй за то, что устроила скандал. Все четыре года, что она была здесь, она держала себя слишком независимо. Любила поартачиться, что и говорить, чуть что готова была всех послать к чертям собачьим! Потому они и ухватились за первый же предлог, чтобы вытурить ее отсюда. — Он отхлебнул водки. — Можете спрашивать сколько угодно, но все здесь будут держать рот на замке. У них два года назад уже были неприятности: заведение даже закрывали на пару месяцев, так что теперь они настороже.

Макс заволновался. Одна мысль не давала ему покоя. Чем он, собственно, рискует? И Макс наклонился к Барнелю:

— Кстати, вы слышали про госпожу Арле? Про утопленницу, которую несколько дней назад нашли около Вриди?

На мгновение Арле застыл, уставившись в темноту с чувством смутной опасности. Что его разбудило? Светящийся циферблат будильника показывал половину двенадцатого. Он спал от силы час.

Наконец Арле догадался, в чем дело. Непривычная тишина. Остановился кондиционер. Из-за грозы, наверное. Однако ураган, похоже, утих, раскаты грома раздавались теперь вдалеке.

В небольшой комнатке с закрытыми окнами становилось все жарче, нечем было дышать. Арле отбросил тонкое одеяло и встал. Голова больше не кружилась, не долгий отдых пошел ему на пользу. Ощупью надев сандалии, он вышел в коридор.

Когда Арле входил в гостиную, до его слуха донесся шум — снаружи, откуда-то из-за дома.

Арле вышел на террасу. Дождь кончился. Сад, побитый ливнем, безмолвствовал. Арле подумал, что он, должно быть, ошибся, приняв за чьи-то шаги приглушенный шум воды, стекавшей с крыши на гравий.

Он уже хотел вернуться в дом, когда вновь услышал прежние звуки: тихое шуршание на другом конце виллы. Он спустился в сад, прошел вдоль гаража. Вдруг в нескольких метрах от него согбенная фигура соскочила со ступени лестницы, ведущей на кухню, и нырнула в густые заросли.