Я убил призрака - Жан-Франсуа Коатмер

— Госпожа Арле приходила в контору когда ей заблагорассудится. Наверно, это раздражало мадемуазель Губле.

— Понимаю.

Как это раньше не приходило ему в голову? В начале их супружеской жизни Роберта ушла со службы. Но потом соскучилась без дела и попросилась обратно в контору. Нельзя, однако, сказать, чтобы она действительно работала. Приходила когда ей вздумается. Просто очередной каприз.

— Они ссорились?

— Пожалуй, нет, но отношения у них были порой весьма натянутыми.

Лемен наконец прикурил. Посередине лагуны полз буксир, волоча за собой плоты. Над желтой водой разносилось тарахтенье двигателя.

— Моя жена общалась здесь с кем-нибудь еще?

— С кем-нибудь еще? Что вы хотите сказать? — не понял Лемен.

— Ничего, — оборвал разговор Арле.

Они вернулись к машине. Лемен успевал краем глаза следить за работой крановщика и даже походя дал пинка замечтавшемуся негру.

— А вообще как дела? Все было нормально, пока меня не было?

— Да, вот только три дня назад один рабочий сломал ногу: его отправили в Трешвиль, в больницу… Да, вот еще! Объявились те двое немцев! Как только вы уехали…

— Опять по поводу лесопильни?

— Да, видно, уж больно она им приглянулась. Потому что иначе… после того как вы им в прошлом месяце дали от ворот поворот…

Арле открыл дворцу «ситроена».

— Возможно, я был не прав, — сказал он. — Брат тоже так считает. Мне надо было его послушаться. Вы ведь знаете, что многие сейчас леса продают.

Лемен выплюнул окурок.

— О Господи! Чего они боятся? Берег Слоновой Кости — не Конго. Соглашения….

— Они еще не подписаны, — возразил Арле. — Проволочки на высшем уровне. А теперь представьте, что Франция прекратит вкладывать капитал. Что тогда? Вы мне можете сказать?

Лемен молча уставился себе под ноги. Он начал понимать: хозяин резко изменился. Неужели он хочет ликвидировать дело? Лемен вспомнил, как несколько недель назад Арле выпроводил двух бизнесменов из Германии…

Усевшись в автомобиль, Арле протянул руку.

— До скорой встречи, Лемен. И еще раз спасибо.

Он завел мотор.

— Господин Арле!

В одном из окон показалась потная жирная физиономия госпожи Лептикор.

— Вам звонили. Из сыскной полиции.

От волнения сердце у Арле заколотилось.

— Из полиции? Что им от меня нужно?

— Не знаю. — Госпожа Лептикор посмотрела в блокнот. — Некий господин Вотье.

— А, Макс…

Разумеется, Макс Вотье. Кто еще мог звонить ему из сыскной полиции?

— Прошу прощения, господин Арле. Я думала, вы уже уехали. И только когда услышала шум мотора…

— Ничего. Я сейчас к нему еду. Спасибо.

«Ситроен» медленно взбирался в гору. Арле был вне себя: только выставил себя на посмешище перед служащими. Все как сговорились изводить его своим сочувствием… Эдуар, Лемен, мадемуазель Губле…

На душе у Арле было скверно, и машину он вел чисто автоматически. На перекрестке Торговой улицы он чуть не врезался в такси, и чернокожий таксист его обругал. Арле сбавил скорость. Может, и правда поехать к Вотье? Они так давно не встречались. Что они скажут друг другу? И зачем Макс звонил? Когда Арле только приехал в Африку, Вотье частенько бывал у него на вилле в Кокоди вместе с Франсуазой. Женитьба Арле положила конец этим посещениям. Роберта находила Франсуазу старомодной: раздражал ее и их малыш: детей Роберта не любила. Отношения стали натянутыми, потом совсем заглохли, но Арле и пальцем не пошевелил, чтобы что-нибудь изменить.

Арле решительно свернул на бульвар Антонетти. Он всегда капитулировал перед Робертой, подчинялся любой ее прихоти. Два года жизни были сосредоточены на ней. Именины Роберты, день рождения Роберты, его подарки Роберте — главные события. Двухлетнее наваждение. И вот — горькое пробуждение. Теперь он один как перст, у него нет друзей, даже воспоминания его поблекли. Что же осталось? Фотография во внутреннем кармане куртки. Единственная неопровержимая реальность. Она жгла ему грудь.

Арле подъехал к площади Лапалю. Припарковав машину на стоянке около почты, он пересек улицу и вошел в большое белое здание, на фасаде которого висела светлая деревянная вывеска: «Национальная сыскная полиция». Он поднялся на второй этаж. На одной из дверей кнопками была приколота табличка «Антропометрическая служба». Постучав, Арле вошел в большую комнату, загроможденную различными измерительными и оптическими приборами.

Вотье сидел за столом один, прильнув к лупе.

— Привет, Макс.

Вотье поднял голову, прищурил близорукие глаза за стеклами очков в металлической оправе.

— Аль, как я рад тебя видеть!

Он пожал Арле руку.

— Я знал, что ты вернулся: сегодня утром мне попалась твоя регистрационная карточка из аэропорта. Хорошо, что ты пришел. Мы так много думали о тебе, старина, в последние дни…

Он предложил Арле стул, сел сам. В застекленной смежной комнатке негритянка с тюрбаном на голове печатала на машинке.

— Я не отвлекаю тебя?

— Ничего срочного. Этот парень подождет.

Макс показал на фотографии размером с открытку, которые разглядывал, когда вошел Арле.

— Еще один неопознанный труп: негр, неделю назад его нашли мертвым на дороге в Даву. Грудная клетка раздавлена, и никаких свидетелей. Прежде чем медики успели его искромсать, мы сделали несколько снимков, мне их только принесли.

Арле посмотрел на одну из фотографий: голова крупным планом, довольно своеобразное лицо, лучистые, совсем живые глаза.

— Его немного привели в порядок. В глазные яблоки ввели глицерин. Вряд ли мы сможем что-нибудь сделать: через несколько недель дело просто прекратят, — сказал Макс.

Арле поднял голову.

— А Роберту… Ее вы тоже сфотографировали?

— Фотографировал не я, — быстро ответил Макс. — Мой коллега. В тот день на пляже моросило, снимок получился не ахти. Наша работа, впрочем, на этом и закончилась, так как тело опознали. Хорошо, что твой брат оказался в Абиджане. Кстати, ты знаешь, что связаться с тобой была целая проблема? Первая телеграмма, которую послали по пневматической почте, вернулась примерно через двенадцать часов. Эти кретины на почте перепутали адрес. Ну и страна!

Арле меж тем продолжал гнуть свое:

— А эти фотографии, они еще у тебя?

Макс снял очки и принялся медленно протирать очки.

— Там ничего интересного, Аль. Я же тебе говорю: снимки плохие.

— Макс! Я хотел бы их посмотреть.

Макс снова водрузил очки на нос и, вздохнув, поднялся. Прошел в другую комнату, вскоре вернулся и бросил на стол большой желтый конверт.

— Зря ты это, Аль.

Арле склонился над фотографиями.

Он думал, что готов к любому ужасу, заранее защитился броней. Но такого он не ожидал! Неужели это Роберта: страшно искореженное тело, разбитая голова, распухшие губы?

Так и не разгибаясь, он стоял как зачарованный, устремив взгляд в одну точку. Макс протянул руку, отодвинул снимки подальше от Арле.

— Утопленники всегда ужасно выглядят. А тут еще морские твари… — Он умолк. — Хорошо, что тебя не было. Такое потрясение…

Арле слушал как сквозь сон. Голос Макса звучал монотонно и глухо. Арле и не заметил, как он подошел к нему. Решительно положив руку на плечо друга, Макс вывел его из оцепенения.

— Прости, не надо было тебе показывать.

Арле поднял голову. Маленькие глазки Макса блестели за стеклами очков.

— Помоги мне, Макс.

— Разумеется, мы сделаем все, что в наших силах. Мой дом для тебя всегда открыт. Франсуаза будет очень рада тебя видеть.

Арле провел рукой по лбу.

— Я не о том. Помоги мне разобраться, Макс.

Наступило молчание. За стеклянной перегородкой стучала машинка.

— В чем ты хочешь разобраться?

— Из-за чего она умерла.

Макс сел и снова принялся протирать очки — признак того, что он в замешательстве.

— Расследование проведено по всем правилам, — произнес он. — Вскрытие подтвердило предварительное заключение. Я не вижу, что тут…

Арле вздохнул. И Макс завел все ту же шарманку: захлебнулась, медицинское заключение…

— Все не так просто, Макс. — Арле наклонился. — Кольцо, например. Это оно помогло опознать труп, верно?

— Да.

— А тебя это не удивило?

— Почему? Разве это не ее кольцо?

— Ее. Однако ясно же, что Роберта никогда не пошла бы купаться с драгоценным камнем стоимостью в триста тысяч франков на пальце. Ни Роберта, ни любая другая женщина на свете!

Макс чиркал что-то карандашом на промокашке.

— Можно подумать, она сделала это нарочно. Чтобы ее узнали по этой примете…

Макс, насупившись, по-прежнему разрисовывал промокашку. Арле подумал, так ли неожиданны его слова для Вотье: ведь он такой проницательный и так здраво мыслит. Не может быть, чтобы он пропустил такую деталь. А раз так, Макс (и он тоже!) что-то скрывает от него.