Разбитое сердце Лорелеи - Hаталия Антонова

во всём цивилизованном мире, — попробовал он оправдаться.

— В штатах, что ли? — фыркнула она.

— Ну почему именно в штатах, и в Европе тоже.

— Давайте лучше придерживаться того, что принято у нас.

Своим строгим тоном она напомнила Олегу его первую учительницу — юную тонкую, как тростник, девушку, только-только окончившую педагогический университет.

— Давайте, — покладисто согласился он, и невольная улыбка проскользнула по его губам.

Он привёз её на набережную, поставил машину на платную стоянку.

— Ты не против, чтобы мы погуляли пешком? — спросил он и осторожно взял её за руку.

— Не против…

В приморском парке аллеи переливались разноцветным светом, на крыльях взлетающих ввысь фонтанов плясали радуги, волны цветов накатывали на тротуары и выложенные плиткой дорожки.

Он привёл её в кафе «Приморское», которое вечером работало как ресторан. Настя вопросительно посмотрела на него широко распахнутыми глазами.

— Не бойся, — шепнул он интимно, — тебе понравится.

— Но… — она замедлила шаг.

— Ты никогда не была в ресторане?

— Почему! — возмутилась Настя. — Двоюродного дедушки семьдесят лет отмечали в ресторане «Золотой ключик».

— Как? — переспросил он и, не удержавшись, хихикнул.

— Ничего смешного, — парировала она серьёзно, — это очень хороший ресторан.

— Но тебе там не понравилось? — он осторожно провёл пальцем по её щеке.

Она покачала головой.

— Почему?

— Шумно, душно и невкусно, то есть не по-домашнему, — пояснила Настя.

— Понятно. А здесь, — Олег кивнул на ресторан, светящийся яркой иллюминацией, — тебе понравится. Обещаю, — его губы почти уткнулись в мочку её уха.

Сердце у Насти забилось быстро-быстро, а ноги начали подгибаться в коленях.

— А если?… — прошептала она, утрачивая решимость.

— Если не понравится, мы сразу уйдём, — заверил он.

— Обещаешь? — она тоже невольно перешла на ты.

— Обещаю, — сразу ответил Олег, заметив её оговорку, и сразу отнёс её к своей маленькой победе.

Ресторан поразил Настю не только роскошью внутреннего убранства, но и царящим вокруг уютом. Особенно ей понравилось, что в зале много растений, начиная от пальм и розанов и заканчивая ампельными, висевшими в ажурных кашпо и изящно спускавшимися в самых неожиданных местах.

— Красиво, — вырвалось у неё.

Олег кивнул и повёл её к заранее заказанному столику.

Когда им принесли меню, он протянул его девушке, которая стала читать названия и увидела цены… Сердце её ухнуло в бездну.

— Я не голодная, — сказала она, не поднимая на него глаз.

— А я голоден, как волк, — улыбнулся он ей обезоруживающе.

— Тогда сам выбери. Потому что я не знаю…

— Хорошо, — легко согласился он.

Сначала Настя старалась есть неторопливо, понемногу. Но не заметила, как постепенно съела всё, что было на её тарелках. Признаться, она никогда в жизни не ела ничего подобного. Олег не забывал подливать девушке шампанское, и у нее, не привыкшей к дорогим игристым напиткам, довольно скоро закружилась голова.

Потом они танцевали. Ноги плохо слушались Настю, и девушка почти висела на своём спутнике. А он, пряча довольную улыбку в уголках губ, прижимал к себе её ставшее послушным тело, жадно вдыхал аромат её волос.

Настя чувствовала, как горячие руки Олега скользят по её телу, и ей казалось, что танцует с ним нагая… Великолепное платье мачехи не защищало девушку от огня, исходящего от возбуждённого мужчины.

Когда он поднял её подбородок и коснулся губами её губ, то девушка чуть не рухнула прямо посередине тала. Он подхватил её на руки и отнёс за столик. Налил воды, и Настя залпом её выпила.

— Отвези меня, пожалуйста, домой, — попросила девушка жалобно.

Олег посмотрел на её слегка растрепавшуюся причёску, разглядел отчаяние, плескавшееся в её глазах, и решил, что форсировать события не стоит.

Конечно, проговорил он, успокаивающе улыбаясь и накрывая ее прохладную руку своей горячей ладонью.

Ощутив тяжесть руки Олега, Настя замерла, как кролик перед пастью удава. Нo удав оказался на этот раз добрым, он не стал набрасываться на перепуганного насмерть зайчика…

Довезя девушку до дома, Олег проводил её до калитки, на миг, не больше, задержал в своих объятиях и поцеловал сначала в правый глаз, потом в левый, проговорив:

— Спокойной ночи, Тусенька. До завтра.

— До завтра, повторила она, как эхо, и скрылась в темноте.

Он посипел некоторое время, прислушиваясь к шороху её шагов. Потом решил провести эту ночь с размахом. Но неожиданно для самого себя передумал и поехал домой.

Хозяев дома не было, и Олег, переодевшись, спустился к морю. Сначала он смотрел на тёмные волны и слушал, как они гудят в гроте, а потом разделся, вошёл в воду и поплыл в направлении серебряной лунной дорожки…

Олегу казалось, что в его сердце, не спросив на то согласия, поселилась Лорелея, теперь его внутренний мир освещается её голубыми глазами, а вместо солнечных лучей светят лёгкие пряди её золотистых волос.

— Какая она, однако, несравненная, — пробормотал он вслух, и тотчас волна закрыла ему рот, самым прозаическим образом разбив его романтические фантазии. Сердито отплёвываясь, Олег поплыл к берегу.

Глава 4

Утро наступило слишком рано…

Хотя, если честно, то это просто он лёг спать слишком поздно. Первая же мысль, навестившая его при пробуждении, была о ней, о Насте…

Олег не считал себя ни романтичным, ни сентиментальным человеком, он никогда не жил высокими чувствами…

К тридцати годам, по его собственному мнению, он многого добился в жизни. Всегда выбирал правильных друзей, поступил в правильный вуз и, окончив его, нашёл правильную работу. Сейчас он уже дорос до начальника отдела кредитования в крупном банке и собирался продолжить карьеру по восходящей. Оставалось только правильно жениться, не допустив ошибку при выборе тестя.

С собственными родителями, как считал Олег, ему, мягко говоря, не повезло…

Его отец — филолог, наивный романтик — посвятил всю свою жизнь служению науке, не менее наивная мать всю жизнь несла крест отцовской Музы. Им было всё равно, что они едят, во что одеваются, на чём спят. Зато последнюю копейку они и сейчас готовы отдать за какую-то древнюю книжку, покрытую плесенью веков. Оба родителя мечтали, чтобы сын продолжил династию и писал никому не нужные в наше потребительское время научные работы по древней и классической литературе.

«Смешно», — думал сын. Нет уж, с него достаточно того, что он натерпелся в детстве. И от этих — ах, Вергилий, ах, Ронсар, ах, Достоевский — у него скулы сводит.

У Олега свой путь. Духовность хороша, когда ты сыт не только хлебом, но и икрой, одет от Версаче, Армани, Брионии или Живанши, обут от Гуччи, Белуччи, Кельвин Кляйн и нос в табаке от Голден Лаялина или Сошл Смоук.

Хотя курить он