Взгляд сквозь солнце - Вячеслав Шалыгин

– Конечно, да! – ответил я. – Я пока не вижу связи между этими историями, но вот что я чувствую печенкой – она есть.

– Тогда давай проанализируем детали, – предложил Красавчик. – Чтобы начать расследование, нам придется выделить нечто общее в изложенных историях, кроме авторства.

– Совершенно верно, – согласился я. – Автора искать уже не надо, но стоит спросить, готов ли он нам помочь?

– Готов, – не задумываясь ответил Василий. – Я не могу так жить. То воюя вместо кого-то другого в горячей точке, то почти умирая трижды за пять минут… Если ничего не предпринять, скоро я начну еще и перевоплощаться в каких-нибудь животных или летать по ночам…

– А также пить кровь и шарахаться от запаха чеснока… – продолжил Красавчик.

– Злые шуточки у вас, гражданин сыщик, – неприязненно морщась, заметил Сюртуков.

– Не обращайте внимания, – отвлек я Василия. – Неизвестный приятель направил вас по верному адресу. Мы, конечно же, не рассчитывали на столь быстрое развитие событий, но готовы помочь вам всеми силами. Для начала пригласите нас на чашку чая к себе домой, а потом мы проедем на место по-следних событий…

– Осмотр места происшествия? – Василий уважительно кивнул. – Понимаю.

С каждой секундой я все больше убеждался, что Красавчик совершенно точно угадал, что за фрукт этот Сюртуков. Никакой искры особо высокого интеллекта в глазах потерпевшего не светилось. Это означало, что расследование придется вести, задавая Сюртукову максимально конкретные вопросы и стараясь не реагировать на его замечания и советы. За себя я не волновался, но вот Красавчик вполне мог послать Василия куда подальше в любой момент. Возможно, я придирался – Сюртуков был мне тоже почему-то неприятен, – но, с другой стороны, раньше личные симпатии никак не влияли на мои взаимоотношения с клиентами. В этот раз все выглядело как-то странно с самого начала. В Сюртукове не было ничего особенного. Обычный молодой мужчина. Может быть, несколько обрюзгший для своего возраста или какой-то запущенный и неопрятный, но это вряд ли могло вызвать во мне такую сильную реакцию. Нет, дело было в чем-то другом…

3

Какая-то неустроенность и уныние проступали в каждой детали старого, заброшенного дома. Его и домом-то можно было назвать с большим трудом. Так, жалкая лачуга на самом краю деревни. От изгороди, когда-то оберегавшей усадьбу, остался лишь один пролет. Он невесть как держался на покосившихся столбах, и угол его наклона ясно говорил о том, что ближайшей весной придет и его черед лечь в сырую землю рядом с прочими, уже сгнившими, дощатыми братьями. Сад справа от избушки одичал и беспорядочно порос высокими кустами. Просыпаясь от зимней спячки, они жадно отбирали друг у друга солнечные лучи, и потому их будущие ягоды наверняка были обречены уродиться мелкими и кислыми. Обширный участок, на котором раньше высаживались овощи и корнеплоды, был оккупирован диким и густым бурьяном. Этого факта не мог скрыть даже толстый слой тающего снега. Общее запустение участка казалось настолько необратимым, что невольно хотелось отвести взгляд и осуждающе покачать головой.

Лена осторожно ступила на трухлявое крыльцо и потянула перекосившуюся дверь. Открыть ее удалось не сразу, но с третьей попытки дверь недовольно заскрипела и подалась. В лицо Лене прилетело облачко пыли, а от косяка к двери протянулась упрямая паутинка. Девушка смахнула серебристую ниточку рукой и шагнула внутрь дома. Пахло в лачуге сыростью и какой-то кислятиной. Лена оглянулась, словно надеясь обнаружить бочку с квашеной капустой, но, кроме серой печки, лавки и грубого деревянного стола, в доме не было ни мебели, ни утвари. Сквозь щели между досками небрежно заколоченного окна пробивался свет, причем он был гораздо ярче того, что проникал через приоткрытую дверь. Окно выходило на солнечную сторону.

– Матрену уже, почитай, пять лет как схоронили, – не входя в дом, пояснил дед Григорий. Он, по-стариковски кряхтя, присел на крылечко и закурил папиросу. – С тех пор никто сюда не ходил. Пацаны все больше на старой лодочной станции играют, а молодежь нынче по таким лачугам не обнимается. Им это, видите ли, неинтересно… Конечно, неинтересно – полный поселок каменных домов со всеми удобствами… во дворе. Заходи в любой и милуйся. Никто не заметит. Зачем им на самые окраины забираться? Верно? Эх, дочка, совсем деревня опустела. Работы нет, денег не платят… Что осталось? Школа да сельпо? Ты не подумай, что я жалуюсь… Нет, не жалуюсь, я понимаю, времена меняются. Кто не успел, тот доживает, кто попроворнее – живет… Думаешь, мне жалко было Матрениной халупы? Да я бы ее еще пять лет назад продал, если бы кто купить надумал. А кто? Местным такого добра и даром не надо, а городские, вот как ты, сюда только этой весной приезжать и начали. Куда раньше глядели? Все по курортам отдыхали. А ведь если разобраться, у нас тут получше любой Анапы или Греции будет. И лес тебе, и речка чистая, и воздух медовый. Как считаешь, дочка?

– Верно вы говорите, дядя Гриша, – согласилась Лена. – Я уже давно хотела себе именно такую дачку прикупить, но в пригороде дорого было. А сюда пока на электричке доберешься – до узловой, потом на автобусе, потом пешком… Теперь, на машине, мне проще будет. Сколько вы хотите за домик?

– Господь с тобой, дочка. – Дед Григорий энергично взмахнул обеими руками и даже выронил папироску. – Куда мне эти деньги? Портки, слава богу, есть, а все остальное у меня собственного разлива. Ты мне, как приезжать будешь, гостинец привози – ну, папирос пару пачек или газет каких с журналами – вот и будет у нас оплата в рассрочку. Я ведь только на вид старый пень из глухой деревни, а раньше я агрономом работал. Читать всегда любил все, что листается. А бумагу о продаже я тебе сразу подпишу, ты не переживай…

– Нет, ну, как-то неудобно совсем без денег, – смущенно пробормотала Лена.

– Детишки у тебя есть? – игнорируя ее реплику, спросил Григорий.

– Есть, двое. – Лена улыбнулась.

– Я их рыбалить научу. По-настоящему, – довольно щурясь, пообещал дед. – А по осени на охоту твоего супружника свожу… Или, погоди, ты, я гляжу, сама баранку крутишь, нет мужа, что ли?

– Был… – неохотно ответила Лена. – Разошлись…

– Ну что ж. Нынче по-всякому люди живут, – без тени осуждения прокомментировал Григорий. – Крышу, конечно, надо перебрать, шифер худой совсем, – чуть помолчав, вернулся к теме дед. – Ну а остальное можно и потом, не спеша… Я тебе помогу, ты, главное, не стесняйся, зови. Мне же все одно – делать нечего.

– А Матрена вам кто была – сестра? – выходя на воздух, спросила Лена.

– Да нет, братова жена, – пояснил Григорий. – Брательник еще в восьмидесятых преставился, не дотянул до нынешнего светлого будущего, а она так и доживала одна. Тут у нас почти все какие-нибудь родственники, так что пропасть ей не дали… Хотя, конечно, особо ее не жаловали.