Зодчий. Книга IV - Юрий Александрович Погуляй

уроженец Чернигова, женат, двадцать восемь лет, человек с активной гражданской позицией, создатель сорока трёх запросов на уточнение деятельности тех или иных личностей, автор шестнадцати рапортов по разным сослуживцам и активный участник какого-то чата небольшого коттеджного посёлка, в котором даже не проживал, но при этом состоял в оппозиционной группе к председателю. Всю эту информацию вливал мне в голову Черномор, пока я приближался к жертве.

— Ваше благородие, — радостно улыбнулся мне ничего не подозревающий Бараненко. — Чаю?

Я присел на лавку, изучая рядового. Какой идеальный молодой человек. Даже не знаю, с какой стороны подступиться. С такими запросами к окружающим — сам, наверняка, эталон морали.

— Что занесло вас к вам, ваше благородие? — продолжил общение Бараненко.

— Да так, просто хотел зайти, посмотреть, как живёт гвардия, — сказал я, приступив к анализу его телефона. По его коллеге, стоящему на страже Конструкта, у Черномора нашлось много интересного. А этот тип вообще нигде не замешан был! Даже штрафов ни разу не получал.

— Вашими стараниями! — продолжил сверкать улыбкой Бараненко. — За ваш санузел до конца дней буду благодарен!

Я улыбнулся. Дорогой Бараненко, я уже оценил уровень благодарности. О! В телефоне солдата нашлось кое-что интересное. Кроме переписки с женой он более чем активно общался ещё с тремя дамами. Общался в красках с фотографиями, и, судя по тому, что мне удалось узнать — с двумя из них ещё и спал, во время увольнительных в Малориту. Ну, в целом, логичное поведение. Хорошего человека должно на всех хватать, верно?

— Рад это слышать, — сказал я и с его же телефона переслал всю переписку с фотографиями различного толка супруге Бараненко, затем хлопнул по коленям ладонями. — Хорошего вам дня, служивые.

Когда я уходил, то у солдата зазвонил мобильный, и даже на расстоянии я услышал яростный женский голос. Глаза Бараненко выпучились.

— Надо быть последовательным, — назидательно сказал ему я, поймав его взор. — Если в глазу торчит бревно, не ищи чужие соринки. Хочешь изменить мир — начни с себя. У меня есть ещё несколько поговорок, но, полагаю, тебе предстоит такой разговор, после которого ты вряд ли вспомнишь, что я тебе вообще говорил.

Рот солдата приоткрылся, но из него вырвался только жалобный сип, который лишь через несколько секунд оформился в:

— С…с…свет…

Я подмигнул товарищу Бараненко, застывшему с поварёшкой у котла, и ушёл. Однако в последний момент мне показалось, что во взгляде попавшегося на измене солдата пробудилась лютая ярость. На миг.

Как бы ни пришлось потом его и правда в реоген переводить, если не образумится.

Пока я направлялся ко второму человеку, Черномор оповестил о том, что Чеснокову уже заменили телефон, принеся многократные извинения. Хорошо, значит, переключаемся! Сломав и вновь купленный аппарат, я дошёл до солдат у входа в Конструкт, отозвал в сторонку автора рапорта и доходчиво объяснил ему, что собираюсь сделать с данными о его махинациях с армейским складом и перепродаже амуниции дружине Фурсова, когда та ещё существовала. Плюс несколько эпизодов со сном во время дежурства и халатности.

Рядовой Сомов будто ждал разоблачения и напряжённый в начале, он со счастливой улыбкой благоразумно согласился покаяться самостоятельно, а не ждать, когда мои наблюдения упадут витязю на стол. Что ж… Справедливость восстановлена. Это всё, несомненно, не отменит перевод Снегова, но хоть какая-то ответка прилетела радетелям.

После того как наше общение с Сомовым завершилось, я поломал Чеснокову третий телефон. Чиновник уже начал что-то подозревать и в этот раз попросил кассиршу распаковать аппарат, что та и сделала. После чего девушка включала телефон, и экран засветился приветственной заставкой. Чесноков победно улыбнулся, протянул руку и едва мобильный коснулся его пальцев — мониторчик погас. Чиновник взвыл от возмущения, и сотрудница «Ай да Товаров» испуганно отстранилась от разъярённого бюрократа. Тот же сжал кулаки, успокаиваясь, а затем долго смотрел на свои дрожащие пальцы, после чего с потерянным видом вышел из гипермаркета.

Несколько минут Чесноков топтался на парковке, а затем побрёл в сторону новых земель Империи, описывать возводимые мной постройки. Говорить ему о том, что статус укреплений уже официально зафиксирован и вся работа присланного из министерства человечка никому не нужна — я не планировал.

Господи, чем только мне приходится заниматься! Хорошо, что это всё позади. Я услышал гул двигателей, а затем увидел, как по шоссе со стороны Малориты на холм поднимаются гружёные грузовики. Орлов-то молодец, шустро пригнал технику-то. С каких-то своих складов пришла? Надеюсь, не труха со ржавчиной…

Я двинулся принимать награду, и тут в кармане зазвонил телефон. Хватило доли секунды распознать звонившего и я торопливо вытащил мобильный. Ответил:

— Надеюсь, вы звоните, чтобы меня порадовать?

— Всё готово, ваше благородие, — тихо сказали в трубке. — Можете забирать.

— Буду вечером, — пообещал я.

* * *

Агнесса лежала в кровати, задумчиво играя с волосами Андрея. Тот же с наслаждением курил, глядя в потолок и закинув руку себе за голову. Сердце девушки билось сильно-сильно, как всегда после близости с возлюбленным, а тот даже не запыхался. Почти как Зодчий на балу.

— Как у тебя с Натальей? — тихонько спросила девушка, пытаясь прогнать образ юного дворянина.

Андрей не дрогнул, хоть и не любил говорить о работе. Да, Саратова совсем не красавица, так что постельные утехи с ней требовали большой выдержки.

— Работаю, — снова затянулся Андрей и признался. — Непросто это, душа моя, непросто.

— Понимаю, милый.

Но когда нам было легко? — отшутился он. — Про свадьбу, сама понимаешь, говорить рано, но старушка поплыла, я уверен. Скоро начнутся подарки, и мы снова сможем жить спокойно. А там, может, и окольцуемся, с внезапной кончиной и наследством, хе-хе. Ты сама-то определилась? Я и один могу, конечно, всё сделать, но ты у меня красавица, сможешь кого угодно заполучить из этих важных индюков.

Агнесса почувствовала, как его передёрнуло, и пожала плечами. Последние дни она постоянно думала о Зодчем, но сразу за воспоминаниями о Михаиле и о их танце — приходили образы Павла Павловича Скоробогатова с его помощниками. А вскоре начинала болеть голова от унизительной затрещины. По телу пробежался холодок. О, если бы она могла ответить обидчикам… Так, как они того заслуживают.

Андрею девушка ничего про тот разговор не сказала. Потому что он бы не выдержал такого знания, пустился бы требовать крови, забыв об осторожности. А здесь так действовать нельзя, здесь