Темные числа - Маттиас Зенкель

имени Русакова и точно знает, что там есть карантинное отделение. Разумеется, в Москве работают десятки других медицинских учреждений. Мирейя перебила администратора и попросила дать ей кабинку для местных звонков.

Безуспешно. Телефоны всех московских больниц были постоянно заняты. После многочисленных попыток удалось связаться только с Тушинской, но там ничего не знали ни о кубинской юношеской сборной, ни об угрозе распространения в Москве какой-то тропической инфекции. Куда обращаться в таких случаях, Мирейя не успела спросить, в больнице положили трубку, не попрощавшись, а может, связь прервалась. Она попыталась позвонить еще по нескольким номерам, после чего вернулась к стойке администратора и попросила записать ей адреса ближайших больниц.

•

Вахтер Русаковской больницы был предсказуемо погружен в оживленный телефонный разговор.

– Где она была, твоя тройка КЛМ? Или к концу игры шайба потяжелела?.. Что? Когда, скажи на милость, мы последний раз занимали третье место?

Когда Мирейя поздоровалась второй раз, вахтер поднял взгляд и, убедившись, что речь не идет о госпитализации больного ребенка, ткнул пальцем в табличку у окошка, адресованную родственникам. Там были указаны часы посещений и перечислялись многочисленные «строго запрещается»; правила заверяла блеклая печать.

– Мышкин, Мышкин. У нас всегда все задним умом крепки. А я тебе говорю, Тихонов выдохся, – продолжил бушевать вахтер. – Двести семьдесят пять миллионов граждан! Неужели нельзя из них выбрать нормального тренера для хоккейной сборной?

Постучать в стекло Мирейя не решилась: создавалось впечатление, будто оно держится в раме только благодаря замазке и краске. Вместо этого она заговорила с выраженным кубинским акцентом. Помогло. Вахтер посмотрел на нее внимательнее, и увиденное явно его заинтересовало. Он сразу распрощался с собеседником и едва успел положить трубку, как телефон затрезвонил. Вахтер проигнорировал звонок и, придерживая стекло большим пальцем, открыл окошко. Растрепанная шевелюра мужчины напомнила Мирейе одуванчик – дунь посильнее, и останется только пупырчатая лысина. В ответ на улыбку вахтер подобострастно поздоровался и достал из нагрудного кармана заклеенные пластырем очки.

– Простите! Нельзя ли… – затараторил он. – Позвольте рассмотреть ваш значок.

Получив значок, мужчина внимательно изучил его и предложил Мирейе обмен на значок «Олимпиада-80». Заметив скепсис в глазах Мирейи, вахтер принялся описывать впечатляющие победы кубинских боксеров на той Олимпиаде в Москве, славные моменты, благодаря которым значок представляет особую ценность для кубинских коллекционеров. Тем не менее он готов в придачу предложить бронзовый значок ГТО.

– Это неравноценная замена, – возразила Мирейя, изо всех сил стараясь не рассмеяться. – Таких значков, как у меня, всего одиннадцать, на Первой Спартакиаде кубинская сборная была весьма немногочисленной.

– Всего около десятка, говорите, – протянул вахтер. Должно быть, он мысленно перебирал свои дубли: задача непростая, а тут еще телефон звонит. Сняв трубку, он положил ее рядом с аппаратом. В ответ на следующее предложение Мирейя отрицательно покачала головой. Вахтер заколебался и пригладил рукой волосы, которые все равно остались растрепанными. После очередного повышения ставки Мирейя пообещала отдать ему значок, когда Спартакиада закончится.

– Дайте слово, – настаивал вахтер. Когда сделка вступила в законную силу, он вспомнил наконец об обязанностях, опустился на стул и спросил Мирейю, чем может ей помочь. Он слушал, склонив набок голову.

– Первый раз слышу, – сказал наконец вахтер, – и уж поверьте, если мы тут на посту ничего об этом не знаем, вашу команду точно сюда не привозили. К тому же, – добавил он с упреком, – об этом ни слова не написали в «Советском спорте».

Тем не менее вахтер потянулся к телефону. Разговор с карантинным отделением начался с вопроса о состоянии здоровья полузащитника московской команды, но все же довольно быстро выяснилось, что никаких кубинцев в Русаковскую не доставляли и о местонахождении юных программистов никто ничего не знает. На вопрос Мирейи, куда в таком случае ей следует обратиться, вахтер заверил:

– Не волнуйтесь, я тот, кто вам нужен.

Белая кнопка, которую вахтер нажимал, прежде чем набрать номер, видимо, помогала дозвониться без всяких проблем. Уже через пятнадцать минут он сообщил Мирейе, что кубинская сборная не поступала ни в одну детскую больницу и что в медицинском отделе Московского горсовета, как обычно, не берут трубку.

– И что теперь делать?

– Продолжать звонить, – ответил вахтер. Он полистал какую-то книжечку, нажал белую кнопку и еще раз поднял взгляд на Мирейю: – Вы посидите пока. Там за углом есть скамейка.

Между кронами деревьев, росших на обширной территории больницы, виднелись красные крыши. Помощники повара перевозили на тачке ведра из приземистого кирпичного домика в восьмиэтажное панельное здание. Медсестры толкали к деревянному павильону кровати-каталки, в которых сидело по шесть бледных малышей. Мирейя откинулась на спинку скамейки, посмотрела сквозь листву на небо. В вышине тянулись две параллельные полоски облаков. Их пересек реактивный самолет, нарисовав в небе двойной крест. Казалось, там, наверху, не было ветра, и следы не исчезали несколько минут, белея, как два провода на голубой пластине.

•

– Хотите чаю?

Когда Мирейя открыла глаза, небо было словно усыпано увядшими цветами. Вахтер стоял у навеса и протягивал ей небольшой поднос. Как только они отпили из стаканов, вахтер рассказал, что обзвонил все больницы Москвы, но ни в одну не привозили кубинских участников Спартакиады. В горсовете по-прежнему никто не подходит к телефону. Но есть и хорошая новость: главный санитарный врач Шереметьево-2 видел, как кубинскую команду забирали из аэропорта.

– Значит, он знает, куда их отвезли?

– Нет…

– И почему тогда эта новость хорошая?

Вахтер взъерошил одуванчиковую шевелюру и с гордостью провозгласил:

– Теперь мы знаем имя водителя автобуса, который их забирал. Знакомый санитара, поняли? И я уже попытался с ним связаться по телефону. Мне сказали, что раньше девяти он домой не вернется. Так что на сегодня обзвон закончен.

•

Давка, какое выразительное слово, особенно в час пик, особенно в Москве. Набившиеся в вагон бухгалтерши защищали добытое ценой неимоверных лишений содержимое сумок, растопыривая локти и закрываясь чашечками синтетических бюстгальтеров, будто щитами. Ветеран Великой Отечественной пробивался к сиденью в стремлении получить положенное ему по праву; оттесненный маляр устроился стоять на ноге Мирейи. Между станциями потные спортсмены упражнялись в остроумии. Усталые мясники, строители и монтеры не замечали, что их портфели упираются в колени окружающих. Мирейя протиснулась к дверям и вышла, чтобы сделать пересадку.

Москва выглядела потрепанной жизнью, но все же то тут, то там возникали строчки новых жилых домов или отдельно стоящие здания. Иногда мелькали избы, черные от непогоды, покосившиеся от ветра, но на них красовались провода и крестики антенн.

Когда Мирейя приехала в СССР, ее поначалу удивляла многочисленность домов, тронутых временем: одни заброшенные, их давно пора снести; в других