Укротитель монстров - Дуглас Брайан

Конан ухмыльнулся. Похоже, только он сам и Талорк знают правду.

– Кром! – зарычал киммериец, бросаясь в атаку. Монстр отполз чуть назад и остановился, угрожающе шипя и шевеля рожками.

Конан сделал обманный выпад и заставил чудовище повернуться влево, а сам, присев и резко развернувшись на пятке, нанес резкий удар снизу. Клинок вошел в глаз слизняка-лошади. Послышался громкий хлопок, как будто лопнул туго надутый пузырь, и из пронзенного глаза хлынула мутная жидкость.

Слизняк поднялся на дыбы и заверещал. Конан успел выдернуть клинок. Теперь он знал, что делать. Сильно размахнувшись, киммериец рассек перемычку, соединявшую тело монстра с подошвой.

Изуродованная верхняя часть туловища упала на помост, к ногам Талорка. Она корчилась и билась, истекая быстро иссякающей «кровью» – ядовитой жидкостью. Талорк, завороженный зрелищем гибели второго своего ценного экспоната, даже не заметил, как ядовитый сок попал ему на одежду и прожег ее насквозь. Только ощутив боль от ожога, он очнулся.

– Хватайте его! – завопил он, указывая на Конана. – Это преступник! Хватайте его! Он убил монстра!

– Ха-ха! – отзывалась толпа, бушуя возле помоста. – Он убил монстра! Хвала!

– Хватайте! – надрывался Талорк.

– Хвала! Хвала! – отзывался народ, размахивая факелами.

Конан выпрямился, оглядывая толпу взором победителя. Ему не раз доводилось слышать приветственные клики в свой адрес. В ту пору, когда он был гладиатором, люди сходили с ума, наблюдая за его поединками, и дружно выкрикивали его имя, когда он одерживал очередную победу.

Сейчас происходило нечто похожее. И Конан как вести себя, чтобы толпа оставалась такой же – влюбленной, послушной победителю, готовой ради триумфатора на все.

Киммериец вскинул руки с мечом и взревел:

– Кром!

– Кром! – радостно подхватили люди. – Кром! Кром!

Они понятия не имели, кто такой «Кром» и почему следует выкликать это слово, но коль скоро их кумир так делает, они готовы были вторить ему.

Конан вместе с прилипшим к его спине Эаном повернулся и спрыгнул с помоста. Его подхватили и понесли прочь с площади. Каждый хотел прикоснуться к человеку, который доставил всем такое удовольствие. Только на самом краю площади Конану удалось освободиться. Он в последний раз махнул своим обожателям и побежал прочь. Скоро темные улицы поглотили его.

– Как ты ухитрился попасть в плен к этому ублюдку? – спросил Конан у Эана, освобождая его от цепей.

– Думаю, я напился, – признался молодой человек. – Полагаю, был пьян в стельку, вот он и захватил меня.

И пять его глаз принялись виновато косить во все стороны.

– Ты и сейчас нетрезв, – заметил Олдвин строгим тоном, как будто Эан был его отпрыском, а он, Олдвин, – строгим «папочкой».

– Это Талорк, – оправдываясь, проговорил Эан и вдруг рыгнул. Он покраснел так, словно сделал что-то ужасно неприличное. – Талорк меня напоил.

– Зачем? – поинтересовался Конан. Он с отвращением отбросил в сторону кандалы, снятые с приятеля, и повернулся к нему. – Не думай, будто я осуждаю тебя. Но просто расскажи, для чего все это понадобилось Талорку.

– Дело в том, что я… ик!… – Эан покраснел еще сильнее, хотя, казалось, это было невозможно. – Я не до конца человек. Все-таки двести лет… Гуайрэ изменила меня. Я по-прежнему монстр, только это не всегда заметно. – Он указал пальцем на свои скулы, где постепенно скрывались за пленкой кожи дополнительные глаза. – Все это проступает только в одном случае.

– Когда?

– Когда я пьян, – сказал Эан. – Мы сидели в том кабачке и пили. Талорк тоже был там. Вот тогда он и заметил… – Юноша опять показал пальцем на свои скулы. – А ему позарез требовался новый монстр для зверинца. Но я сопротивлялся! – Он гордо выпрямился. – Я отбивался, как тигр! Поэтому он и заковал меня.

У Конана было свое мнение касательно «тигра» и «отбивался», но, щадя самолюбие молодого человека, киммериец предпочел промолчать. Тем более, что цепи действительно были.

– Полагаю, нам следует уезжать из города, – сказал Олдвин. – Правда, мы хотели отбыть только утром, но, учитывая обстоятельства…

– А что, – спросил Эан, переводя радостно-удивленный взгляд с одного своего спутника на другого, – вы раздобыли лошадей? Даже для меня?

Вот уже третий день Конан и его спутники ехали по пустыне. Передвигались они медленно, поскольку Эан часто останавливался, сходил с коня и ощупывал песок ладонями.

– Я должен почувствовать это место, – объяснил он.

– Все барханы одинаковы, – разнервничался Олдвин. – Как ты рассчитываешь отыскать те, что накрыли погибший оазис Гуайрэ?

– Я уже говорил, что чувствую жизнь, скрытую под каждой песчинкой, – сказал Эан. Он выпрямился и топнул ногой: – Вот здесь, если раскопать, найдется череп верблюда.

– А вон там, – вмешался Конан, – если обернуться, найдется человек, который преследует нас уже второй день, самое малое.

Оба его приятеля подскочили, как ужаленные, и уставились туда, куда показывал киммериец.

Некоторое время они безмолвно всматривались в горизонт, но не видели там ничего, кроме мутного, дрожащего над песками воздуха. Наконец Олдвин неуверенно проговорил:

– Там никого нет…

– Говорят вам, кто-то едет за нами по пятам, – повторил киммериец. – Я сам умею выслеживать добычу и потому так быстро догадываюсь, что кто-то пытается превратить в добычу меня самого.

Эан тряхнул головой.

– В любом случае мы не остановимся. Нам – туда. – И он махнул рукой вперед. – Оазис уже близко. К вечеру мы будем на месте.

– Хорошо, – сказал Конан. – Сегодня полнолуние, так что нам даже не придется ждать рассвета, чтобы отыскать сундуки.

Они вновь тронулись в путь.

За ту луну, что миновала со дня гибели оазиса, пустыня неузнаваемо изменила пейзаж. Сад, дворец – все это исчезло под слоем песка.

– Должно быть, прошла буря, – заметил Конан, останавливаясь и озираясь по сторонам. – Вон там как будто видны обломки колонн…

Эан судорожно перевел дыхание.

– Странно, – промолвил он.

Конан повернулся к нему. В ярком свете луны лицо молодого человека казалось очень бледным, почти зеленым.

– Что странно, Эан? – с непривычной для него мягкостью спросил киммериец.

– Я думал, что ненавижу это место, – сказал Эан. – Что только о том и мечтаю – как бы вырваться отсюда. Что гибель оазиса Гуайрэ будет самым счастливым событием в моей жизни.

– А разве это не так? – вмешался Олдвин.

– И так, и не так, – Эан покачал головой. – Говорю же, странно устроен человек. Или монстр, – поправился он тут же. – Если считать меня монстром.