Набат-3 - Александр Гера

— Для. Этого вы есть, Игорь Петрович, — умильно, как пойманный на шкоде мальчишка, улыбнулся Буйнов. — Я практик, а для теоретических изысканий у вac все будет. И вашего Лаптева уговорим, и Бехтеренко, а главное, здесь вас ни одни собака не тронет, потому что мы вас уважаем, вы нам искренне нужны. Именно здесь вы нужны России. А российских националов боятся и уважают все. О фашизме тявкают всякие герберы, осторожно облаивают умные Шендеровичи, кобзоны вынюхивают, нельзя ли поводок надеть. Отчего, Игорь Петрович, шавки тявкают на волкодава?

— От страха, — не задумываясь сказал Судских.

Прежде чем ответить, Буйнов переварил емкость ответа:

— Умный вы мужик, Игорь Петрович. Именно от страха. Чтобы хозяин не забывал волкодава кормить. Иначе волки и сучью псарню, и овчарню порежут.

— Я это осмысливал иначе, — возразил Судских.

— Иначе Гитлеру никто бы грошика не дал на весь его нацизм. Санитарная операция, Игорь Петрович. Вы думаете, я не понимаю, что национализм — явление скоротечное? Больше других, уверяю вас. Многие всерьез рассуждают о необходимости оздоровления нации, и никто не задумывается, что речь идет именно о медицинской стороне термина и меньше всего о духовной. О санитарии тела. Русская пословица не случайна: в здоровом теле здоровый дух. Ка жегся, должно бы наоборот. Вам не кажется?

— Как-то не задумывался, — ответил Судских. Постановка вопроса сбивала с толку.

— А вот древние арии придавали этому огромное значение. По опасайтесь, вы можете устремиться по ложному пути. Вы полагаете, будто стриженым мальчикам нечего раздумывать под бытием, за них думают командиры, от них требуется здоровое тело и курячьи мозги. Критики фашизма и национализма строили свои обвинения именно на этом ошибочном мнении. Оглупляли саму идею арийского возрождения. И все верили.

— Признаться, я тоже, — согласился Судских.

А я-то думал, что для вас это прошедший этап, — смотрел на него разочарованно Буйнов, — а это ключевое решение русского вопроса.

«…и завет нашего прародителя Ория пребудет с нами первым, ибо здоровье духа покоится в здравом теле», — всплыли в памяти строчки из «Тишайшего свода». А тогда они прошли мимо сознания незаостренными.

— Почему ключевое? — стряхнул раздумья Судских.

— Отвечу, — охотно сказал Буйнов. — Как известно, евреи свой культ бога непознанного взяли от ариев. Скопировали их древние книги, взяли на вооружение заветы. Основным считается обрезание. А почему?

— Жаркий климат, я думаю. А вы как считаете?

— И да и нет. Жители экваториальных регионов этот культ не исповедуют. Тут нечто другое. Зря бы Господь Бог не подвергал возлюбленный народ мучительной операции. У древних ариев существовал обряд членения младенцев мужского пола. Столкнувшись с этим, я предположил, что это — обрезание, однако нигде не нашел этому подтверждения, вообще усечение органов тела считалось у ариев кощунством. Вот я и задумался: чем-то Всевышний снабдил ариев для здоровья, а евреям, жившим тысячелетия позже, недодал. Интересная проблемка, точно?

Судских рассмеялся. Над этим он никогда не ломал голову. Мало ли бредового в мире?

— Так как, Игорь Петрович, — напомнил о себе Буйнов, — к казакам подадитесь или у нас приживетесь?

— Дайте сначала осмотреться, — ответил Судских, будто разговор шел о привале.

Судских вполне заметил перемены в Буйнове. К прежней натуре бунтаря прибавились знания. Наметились контуры деспота. Примерно так из башибузука Кобы произошел диктатор Сталин. Чем Сталин не добрый папаша, который заботится о здоровье нации? Друг спортсменов, друг молодежи, девочка на руках, в обнимку с колхозницей, отеческая улыбка в усах, но кто знал его близко, тот познал его взрывчатый характер. Бочка пороха, шаровая молния, мина непредсказуемого взрыва. Многие хотели походить на Сталина, и никому не удавалось. Если Хрущев был прирожденный кукурузник, он и в шахте оставался кукурузником, и в свинарнике, и на Ассамблее ООН. И Брежнев Сталину не ровняли последующие маломерки. В чем секрет? Во внутренней озлобленности. Свой внутренний недуг Сталин скрывал тщательно, однако иссыхала рука, недуг выходил наружу. И крылся этот недуг совсем в другом месте, а медицинское заключение о паранойе вожди — сущая глупость, месть лисы за высоко висящий виноград. Не было паранойи, а болезнь называлась вождизм. Хрущеву, в силу его прирожденной ограниченности, болезнь не угрожала. Хотеть и быть вождем разные вещи. Глупцы, как правило, меньше подвержены заболеваниям; у калек и недужных желчь разливается обширнее. Излишек они выплескивают на окружающих, и более других им хочется подняться на самый верх, где недуг отнесут к исключительности, к царской болезни. Какой именно дефект сжирал душу Буйнова, Судских не ведал, по чутье подсказывало: генерал ущербен, стало быть, зол и мстителен, скрывает в душе рубленые гвозди и моток колючей проволоки. Не даст лихая година извергнуть такое наружу — и слава Богу, а выпадет неровный час, не дай Господь, — берегись, мечтающие о крепкой руке.

«Но с чего вдруг я окрысился на Буйнова? — доискивался причины Судских под его колючим взглядом. — Да глазки же! Еще ведь в самую нашу первую встречу прорезались…»

Вот он — скрытый дефект: усеченное строение долей мозга, откуда мания величия, подозрительность, озлобленность, выходящие наружу острым уколом глаз. Кафке или Джойсу Творец не дал развернуться во всю ширь внутренней пружины, зато Петр Первый, Гитлер, Сталин, Трумэн выпустили дьявола наружу, потешили себя. Сумасбродство подобно ртути, оно дробится на капельки и собирается в студень, безвинно до поры, но в благодатной среде перемен и нестабильности становится детонатором гремучей смеси в бездумной голове.

Не случайно сказано — горе от ума.

Пещерный человек был куда счастливее Пифагора и Грибоедова. Пещерный уклад жизни особенно приятен вождям. Захламленный раздумьями мозг омрачается сомнениями, развивает нерешительность, и мудрых вождей не случается в природе. Вообще вожди бывают только у дикарей и долбоебов.

Разгул всеобщего поглупления привел к власти бывшего прораба, пьяницу и бабника. Но это уже не болезнь, это напасть, безумство от долгою сидения в закрытом пространстве, моровое поветрие в преддверии нашествия сатаны.

— Ладно, осматривайтесь, — после долгой паузы и взаимных разглядываний сказал Буйнов и вызван дежурного. Тотчас появился запортупеенный мальчик. — Высокому гостю приготовить комнату в коттедже и приставить ординарца.

Судских поблагодарил и отправился за дежурным. В заложники, выходит, попал, — уяснил для себя он. — Видать, напрочь сломались ходильники в небесной канцелярии».

Жилище для него в коттедже оказалось просторной комнатой, по-солдатски чистой. Ничего лишнего. Стол, стул, раздвижная тахта, шкаф. В прихожей холодильник, над холодильником полка, на ней кофеварка, приличный кофе в баночке, коробка с пакетиками чая, сахар. Туалет с душем. Вполне прилично. Даже мило, если бы не зуд от положения заложника… Почему заложника? Пленника… В коридоре у тумбочки расположился другой — молодой, безмолвный и строгий. Он не заговаривал с гостем, а Судских не знал о чем. Молодой человек держался отрешенно, а дежурный по пути сказал ему, что ординарец для поручений. Вообще, кроме Буйнова, Судских не встретил собеседников. Те, кто попадался навстречу, не выражали любопытства, идущие попарно не говорили друг с другом — это буйновские, а рядовые воинской части выглядели так уныло, что хотелось сначала сводить их в баню и столовую, прежде чем заговаривать.

Оставшись один, Судских вскипятил чай и присел на тахту.

О существовании баз чернорубашечников Судских знал давно. Центры реабилитации, спортивные лагеря молодежи, места отдыха. Властям они не докучали, в правительстве делали вид, что ничего особенного не происходит, никаких боевых отрядов не существует, а разговоры о нарождающемся фашизме оставались разговорами среди перестраховщиков. Кобзону, «большое русское сердце которою» волновалось больше всех, посоветовали вести себя тихо, как подобает всеобщему любимцу и певцу выше Паваротти. Кто посоветовал? А Бог его знает. Нет проблемы — нет человека. Так, под дурика, маскируясь под ди-нозаврика, выросло Оно. Русское патриотическое движение. Уродливое общество и защищалось уродливо.

С год назад УСИ пришлось разбираться с делом подпольных партячеек. Руководил подпольным райкомом некто Бельцов, коммерческий директор крупного завода. Как коммерсант — прохвост был, каких мало: объегоривал даже комсомольцев типа Кириенки, как партийный вожак — говорил хорошие слова о Родине и Ленине подчиненным. Подчиненные плевать хотели на идеи Ленина и требовали зарплату, назревал бунт, да тут еще высветилась целая сеть подпольных райкомов. И по распоряжению Воливача Судских передал дело в прокуратуру. Там решили отдать Бельцова под суд, как наглого воришку, а райкомы и не поминать. Тогда Бельцов предоставил документы, из которых следовало: его райком перечислял крупные суммы на счета центров реабилитации и молодежных спортивных баз, а страдалец за весь русский народ Кобзон из своего белого лимузина ничего не видит, так пусть и не слышит. По команде сверху дело развалили. В общем, и райкомов никаких не было.