Набат-3 - Александр Гера

«Кто имеет ум, тот сочтет число зверя…»

А кто имеет ум? Как раз умных россиян во власть никогда не допускали. И в вожди, между прочим. Умный человек крикливым не бывает, на трибуну или белого коня не полезет. Он тачает свои сапоги и помалкивает. В вожди идут удалые, безрассудные. И зачем такому рассудочные? Ни стопки выпить, ни с бабами похулиганить. Квелые они, эти умные, как Явлинский, право слово. А с глупым если казну пропьешь, есть повод похмелиться, на мозги капать не станет, а рассольцу поднесет заботливой рукой.

И какие такие жидомасоны собираются сломить Русь? Только себе хворобу наживут. Разгильдяйство — это мета-ваттная сила, а россияне привыкли, иммунитет имеют. Такой вот имидж. Не жили хорошо и начинать не стоит. Вкусили гайдаровских иллюзий и закручинились. Достал змей — искуситель…

— Приехали…

Судских отрешился от дум, едва «жигуленок» заскрипел тормозами. Приехали.

— Тут, Игорь Петрович, место встречи. Всего вам хорошего.

Судских открыл дверцу, и стена дождя разом обвалилась. Выходил он наружу, будто из аквариума наоборот, и сразу понял: Всевышний отодвинул время годом назад. Из ливневой ночи Судских попал в пекло июньского дня девяносто восьмого года. Он определил год по неприметным чуждому глазу деталям. Девяносто девятый стал голом пробуждения, прокручивания механизмом и подкручивания гаек. Не надеясь на помощь заграницы, честно сказал президент россиянам: хватит бить баклуши, что есть, с тем и жить будем, а ходить по струнке я вас обучу, не хотите — заставлю. Заставил, поскольку никто не хотел, лаже самые нищие. Попрошаек разогнал, предварительно отняв выручку. И как-то сразу улицы посвежели, помолодели хмурые лица. Теперь же Судских увидел напротив ворота воинской части, двоих солдат руки в карманы и понял: прошлый год, военные в стадии ступора. Уже голодные. но еще не волки.

Рядовые стояли с унылыми лицами и так же уныло соображали: выпросить у этого штатского закурить или не даст?

— Чего ищем, дядя? — спросил один, примериваясь к основному вопросу о куреве.

Судских отмахнулся без слов и медленно пошел вдоль кирпичного забора части.

— Закурить-то дай, — окликнул другой с уходящей надеждой.

— Не курю, извините, — бросил за плечо Судских, но остановился, делая вид, что заинтересован объявлением на столбе, хотя на самом деле намеревался послушать болтовню солдат и определиться.

«Продается ротвейлер-сука в хорошие руки. Недорого. Самим есть нечего. Хорошая сука, не пожалеете».

— Вежливый, сука, — сказал один рядовой другому, критически оценив наряд Судских. — Приблатненный. Такие не дают. Если только разговор затеется.

— Не затеется, не видишь, что ли, из боевиков дядя. Наверное, к баркашам приехал.

— А давай до баркашей дойдем? Может, у них разживемся?

Нашел, бля! Ты че, в натуре? Не курят они. Правильные…

— А меня зовут к баркашам. Я, бля, накачанный, травку не палю. Дембель — и к ним.

— И меня зовут, в натуре. Только я подумаю. Они Ельцина скинуть хотят. Заваруха, бля, на фига мне оно?

«Ельцин? — удивился, услышав, Судских. — Не может быть! Ельцин стал президентом? Господи, да какой безглазый его выбрал! И не знаю даже, кто еще так русских ненавидит…»

«…Чтобы мой избранник ангелом показался по сравнению с теми, кого вы сами себе на голову усаживаете», — вспомнил он.

Вспомнил и другое. Он в третий класс ходил, мать на стройке работала. Возвращалась домой и тихо плакала. «Мам, кто тебя обидел?» — «Никто, сынок, жизнь обидела. Прораб у нас, Ельцин, бабник и выпивоха. Наряды режет и в бытовку тащит». — «Зачем тащит?» — «Ой. не спрашивай, мал еще, и не знать бы тебе про ото…» Запомнилась фамилия. Образ вылепился: поганый кривоногий мужик с лапищами ниже колен. Повзрослел, образ стерся, но помнил: прораб Ельцин обижал мать.

Когда Воливач пригласил работать в органы и создал УСИ, фамилия обидчика всплыла: первый секретарь МГК. Сверился с архивами — да, бывший прораб-строитель, мать под его началом работала. Ну, в руководящие партийные звенья попадали самые Сволочные и бессовестные, это неудивительно, только на волне горбачевских реформ попер Ельцин в лидеры. Толпе нравился — не кривоногий, не ущербный. Говорун и партийный отщепенец. Воливач забил тревогу, и не антипатии Судских помогли: в картотеке Воливача хранились штучки похлеще антипатий, грех мерзавцу давать дорогу к власти. Операцию по устранению проводил лично Судских: экс-прораба, пьянющего в стельку, отловили в Москве-реке и сдали милиции. Пятнадцать суток и огласка и прессе. Выходит, выплыл.

«Лихую кару придумал для меня Всевышний, — осознал Судских. — И что там для меня — всей стране кара. Злее не придумаешь».

Круче материнских слез запомнились ненавидящие глаза, когда Судских передавал обидчика в руки милиции. «Сука русская, — прошипел он ему. — Всех сгною!»

Виртуальный поток вынес Ельцина. Тот же поток нес Судских в руки экс-прораба. Теперь замордует…

«Где же встречающий?» — забеспокоился Судских. Дошел до конца забора и перебрался через дорогу, в аллею, обсаженную тополями. Там и кое-какая прохлада держалась, и не было любопытных глаз. Одежда Судских к пеклу не подходила.

Сидящего на скамейке человека он узнал сразу и очень удивился: долговязый Георгий Момот собственной персоной! В пятнистой форме и армейских ботинках. Ну и дела…

«Уж не меня ли ждет? недоумевал Судских, подходя ближе. — Не хотелось бы, но чем черт не шутит, когда Бог спит…»

— Здравствуйте, Георгий Георгиевич, какими судьбами? приветствовал Судских первым.

— А-а… Старый знакомый, — не особо обрадовался встрече Момот. — Я-то ладно, а вас как сюда занесло?

— Долгий разговор, — выгадывал время Судских, чтобы словоохотливый Момот разговорился сам.

— Ясно, — понимающе ухмыльнулся Момот. — Я еще в прошлую нашу встречу догадался, откуда вы. Чекист!

— В какую прошлую? — сделал раздумчивое лицо Судских.

— А когда мой роман вышел! Зашевелились органы, бомбу распознали сразу. Это я, — заносчиво подбоченился Момот, — коммунячьи устои помог развалить. Мой роман помог Ельцину президентом стать! Это я из него национального героя сделал.

— Не ошиблись в выборе? — не удержался Судских.

Может, ошибся, — вполне согласился Момот. — Только на Руси чем хуже, тем лучше. Скорее русичи осознают, каково под жидами ходить. Эта мысль от Бога мне дадена, — самодовольно завершил он, а Судских сразу провел параллель: «Круто наказывает Всевышний, атомная бомба игрушкой покажется».

— Жара доняла, — ушел от дальнейшего разговора Судских. Кивнул на книгу в руках Момота: — Последний роман?

— Да, — опять подбоченился Момот. — Забойная штука вышла. Приехал настоящему русскому витязю дарить. Как понимаю, вы тоже к нему?

Судских постарался изобразить на челе нечто заговорщицкое, не поняв толком, о чем речь.

— Ладно-ладно, — ободрил Момот. — Нынче все дороги ведут сюда. К настоящим русичам. В такую пору, имея царя — откровенную сволочь, а лакеев того паче, самое время опереться на русских националов. Их надо поддерживать, порядок нужен. Мне клевать, пусть их трижды фашистами величают, но порядок они установят. Русский порядок, — подчеркнул он и добавил: — А там и всемирный установим. Согласны?

Судских кивнул, а внутренне недоумевал: «Я здесь при чем? Как я понял, на территории войсковой части базируются националы, но чего вдруг Бехтеренко пришла в голову мысль давать мне приют именно здесь?»

— Да, времена, — отогнал он прочь недоумение.

— Такие времена, — подхватил тему Момот, — были всегда, когда чужеродные садились на голову коренным жителям. И заметьте: как водится, страдали от ига чужеземцев только славяне. Болгары, сербы, русские, белорусы. Теперь у нас засилье жидов. Прикидываются бедненькими, гонимыми, а под звуки этой жалостливой флейты заполонили страну. Как вам добрячок Березовский?

Судских впервые слышал это имя, но Момот спешил поведать о Березовском и не заметил вопросительного взгляда Судских.

— Этот чересчур вежливый дядя жестко держит в руках половину российских богатств. И этого мало: стал секретарем Совета Безопасности. Вы что, с луны свалились? — увидел он наконец полнейшее замешательство на лице Судских.

— Я надеялся, Руцкой будет, — вышел из положения Судских, напрочь сбитый с толку Момотом.

— Кто? — скорчил гримасу отвращения Момот. — Руцкой? Этот дуболом и хвастунишка, которого в Афгане из рогатки сбили, напрочь разворовал Ростовскую область. Жидам такой полет и не снился, тут не хочешь, а скажешь: господа евреи, придите и правьте нами. Жаль. — вздохнул он, — на всех умных евреев не хватает, а суржики никому не нужны. А нашему алкашу все до лампочки. И все же гнать жидов надо в первую очередь, со своими потом разберемся. Согласны?