И снова война - Станислав Сергеев

Касание, удар, снова удар, но деревянный летательный аппарат выдержал и, подскакивая на кочках, стал сбрасывать скорость и через некоторое время остановился, все еще ревя мотором. К нам уже неслись несколько человек, а я на всякий случай положил на колени ПП-2000 с глушителем, который частенько брал на выходы и передернул затвор, на случай непредвиденных сюрпризов. Но тут же подкатил автомобиль, осветив наш самолет фарами, и через несколько секунд на крыло ловко взобрался человек в характерной форме и фуражке василькового цвета и, стараясь перекричать рев двигателя почти в ухо мне прокричал:

— Вы капитан Кречетов?

Я кивнул головой. Он повернулся к своим сопровождающим и махнул рукой. Фары погасли, а он еще больше наклонился ко мне и снова прокричал, стараясь четко выговаривать слова:

— Вам привет от Моники Левински.

Я расслабился. Такой тупой пароль могла придумать только Кристина, исходя из своего немного извращенного чувства юмора. Нагнувшись к переговорной трубке, я прокричал пилоту:

— Глуши…

Тот, напряженно ожидая команды на экстренный взлет, расслабился и осторожно положил возле себя две гранаты, которые незаметно достал из-за пазухи, ожидая развития ситуации — у него тоже были свои инструкции относительно пассажиров.

Так достававшее меня тарахтение двигателя разом прекратилось, и по ушам, если можно так сказать, ударила тишина. Выбравшись на плоскость и с нее спрыгнув на землю, я стал расхаживать замерзшие в полете ноги, с интересом оглядывая окружающую обстановку. Для обычного фронтового аэродрома было как-то тихо и безлюдно, хотя где-то на другом конце поля горели огни, и была слышна какая-то возня.

На некотором удалении просматривались обгоревшие останки самолетов, да и в воздухе, несмотря на ветер и легкий морозец, до сих пор витал запах гари. Какая-то чуйка будущих неприятностей неприятно кольнула сердце. Стоящий рядом чуть ли не по стойке смирно встречающий, представившийся лейтенантом госбезопасности Зееловичем, являющийся начальником особого отдела 244-го истребительно-авиационного полка, сбивчиво рассказывал, что полк, в связи с прорывом немцев, в срочном порядке вечером перебазировался на другой аэродром. А тут остались только технические службы, которые на данный момент пакуют последние вещи и взвод охраны. Судя по его заискивающему тону, накачку из Москвы он получил основательную, и мои пехотные петлицы его нисколько не вводили в заблуждение — ради простых капитанов, тем более из окруженной группировки, высшее руководство не стало бы накручивать летунов. Ну и ладно, воспользуемся ситуацией, и я проясню для себя пару моментов:

— Что с самолетом до Москвы?

Лейтенант как-то сдулся, вжал голову в плечи и промямлил:

— Под вечер фрицы отбомбились по аэродрому. Дежурную пару даже поднять не успели…

— И?

— Вон там обломки в конце поля, оттащили, чтобы взлетать не мешал.

И неопределенно махнул рукой куда-то в темноту.

— Бомбили взлетную полосу, чтобы полк не смог в воздух подняться.

— Весело тут у вас. Противник далеко?

— По последним данным, в двадцати километрах их остановили, но утром снова полезут, и шансов задержать на этих рубежах нет. Я здесь и остался, чтобы вас дождаться…

К нам подходил Ненашев, разминая ноги и руки, и как раз услышал окончание фразы и остановился чуть в сторонке, с интересом поглядывая на моего собеседника и прислушиваясь к разговору. Увидев моего спутника, лейтенант замолчал на полуслове, чуть кивнув головой в сторону Ненашева.

— Все в порядке, он свой, — пришлось успокоить сверхбдительного авиационного особиста. И тут же перешел к делу. — Хорошо. Что делаем дальше? Дозаправляемся и перелетаем на новый аэродром, где базируется ваш полк?

Увидев в свете фонаря, как побледнело его лицо, мне сразу стало понятно, что чуйка не зря беспокоила все последнее время. В Севастополе творится хрен знает что, в котле под Борисполем гибнут люди, в Антарктиде тоже люди загибаются, и неизвестно что они выкинут от отчаяния. Пришлось надавить:

— Лейтенант, в чем проблемы?

Он снял фуражку, и сразу стало видно, что жест какой-то нервный, и обреченно стал рассказывать:

— Большая часть горючего уничтожена при налете немецкой авиации. Последние крохи собрали, чтобы перегнать оставшиеся самолеты.

— Н-да, все интереснее и интереснее. Лейтенант, что вы предлагаете?

— Через час уходит колонна. Я вас доставлю на наш новый аэродром и оттуда уже в Москву.

— В Москву сообщили об изменении обстановки?

— Не успели. Шифровальщики были эвакуированы в первую очередь.

Ну и что тут говорить? Куда ни плюнь, везде клин. И злиться можно только на себя. Я еще раз осмотрел с ног до головы бледного особиста. Парень вроде и не виноват, вон как пытается все возможное сделать, но идея кататься в составе колонны в прифронтовой полосе с перспективой попасть под налет, не радовала.

— Хорошо. У нас нет другого выхода.

И встретившись взглядом с Ненашевым, сам невесело ухмыльнулся, а эфэсбэшник, как бы издеваясь, пропел:

Эх, дороги, пыль да туман…Холода, тревоги да степной бурьян…

И уже по-деловому добавил:

— Что, Сергей Иванович, дальше пехом?

— Ага, самому весело.

Глава 3

Где-то за многочисленными ухоженными деревьями парка шумел многомиллионный Берлин и люди, несмотря на войну, жили, любили, ходили на работу, воспитывали детей и с оптимизмом смотрели в будущее: вера в фюрера была непоколебима, и доказательством тому вся Европа, уже давно работающая на Германию. Кровавая война, которая велась где-то на восточных задворках империи, серьезно не воспринималась, и только похоронные колонки в газетах говорили о том, что где-то гибнут немцы. Большинство считало, что это необходимая плата за восстановленную честь и достоинство Германии. Пока война воспринималась серией блестящих побед, в которых бравые солдаты рейха разносили в пух и прах орды восточных варваров и захватывали все новые и новые территории, где вскоре будут расселены трудолюбивые немцы. Но в этом парке, как в некоем уголке тишины и покоя, пасмурная, промозглая погода и резкое гортанное карканье ворон навевали неприятные ассоциации на двух собеседников, медленно идущих по недавно подметенной дорожке. За деревьями маячила ненавязчивая охрана, создав некую безлюдную зону, где двое высокопоставленных и, главное, наделенных реальной властью руководителей рейха могли бы поговорить без лишних ушей, уточняя свои позиции перед экстренным совещанием у фюрера.

— Подготовка вашей операции под Киевом, да и стремительность заслуживают всяческого уважения, Рейнхард, но вот последствия оказались весьма непредсказуемыми…

Рейнхард Гейдрих молча слушал адмирала Канариса, но ни следа уныния, ни сожаления на его вытянутом холеном лице не просматривалось. Да, в данной ситуации Канарис был прав, и только совместными усилиями СД и Абвера можно было удержать ситуацию под контролем. Действительно, операция имперской безопасности и частей СС под Киевом началась блестяще: получив данные от технической группы, элитному подразделению СС удалось произвести перехват разведгруппы пришельцев, прорваться через портал и захватить на той стороне плацдарм, переправив обратно пленных ученых. Доклады шли через каждые пять минут прямо на стол Гиммлеру, и руководство СС уже потирало руки от предвкушения скорейшей победы, но затем доклады резко прекратились. Учитывая особую секретность, посвященных было немного, и в сложившейся ситуации на месте удалось разобраться только через несколько часов, задействовав командование из нескольких второстепенных частей, используемых для охраны на дальних подступах к району проведения операции. Новости были неутешительными: мощнейший взрыв неизвестной природы привел к ужасающим потерям, в результате были уничтожены практически все подразделения СС, непосредственно задействованные в боевой операции, все ученые и технические специалисты, разработавшие уникальную аппаратуру, с помощью которой удалось найти место появления пришельцев из будущего. Ни пленных из будущего, ни материальных доказательств иновременной природы противников не осталось — это был полный провал. Учитывая особую секретность, конечно, можно было сфальсифицировать доказательства наличия в том районе секретной русской базы. Накидать трупов пленных и своих для приличия и отрапортовать об очередном успехе СС. Но Канарис не дурак и давно уже в курсе, что там произошло — несколько его разведгрупп было с трудом отловлено в злополучном районе взрыва. Гейдрих, после тяжелых размышлений, пришел к соответствующим выводам, и, получив санкцию Гиммлера, решил, что в данной ситуации с адмиралом надо дружить, и людей Канариса отпустили, выказав таким образом свои добрые намерения, и руководство Абвера это оценило. Результатом этих действия стала сегодняшняя встреча старых знакомых и непримиримых врагов, руководителей двух самых мощных спецслужб рейха…