Юлия - Андрей Бурак

Но Вера оставляет его слова без ответа.

— Да пойми же, я хочу, чтобы мы жили легко. Хочу, чтобы мы путешествовали, увидели мир своими глазами, а не по телеку. А потом уже будем думать о детях. У нас будет такой сын! А если захочешь, то и девочка, а? Мы живем в эпоху, когда все можно рассчитать. Я даже читал в одной книге, что умные дети рождаются у отцов, которым не меньше тридцати трех, а мне же всего…

— Игорь… — прервала его Вера. — У меня будет ребенок.

— Ты шутишь… — изменился в лице Игорь.

Раду на башне что-то вычерчивает, примеривает, делает отметки. Он очень сосредоточен и только изредка вглядывается в сторону дороги, идущей, к селу.

Юлия закончила уборку в старом отцовском доме и окинула последним взглядом комнаты: не забыла ли чего. Взяла ружье, собравшись уже уходить, но задержалась, услышав голос диктора: «Единственный в мире «Орден улыбки», которым дети награждают взрослых за оказанную ими заботу, дружбу и доброту, теперь будет присуждаться международным жюри. Эту награду придумали сами дети… На своем первом заседании, которое недавно состоялось, международный комитет наградил «Орденом улыбки» 16 лучших кандидатов…»

Игорь стоял, прислонившись к стене, смотрел куда-то в потолок.

— Значит, все же не судьба… Интересно, и кто же его отец?

— Человек, которого я люблю, — спокойно сказала Вера.

— Которого ты любишь?

— Да, Игорь.

— Надо же. И в голову бы не пришло… В такой глухомани…

Игорь подошел близко к Вере.

— Ну, а если… — начал он, но тут же запнулся. — Вера, я понял, что люблю тебя! Может… Может, по неопытности… Я с большим трудом выдержал время разлуки, о котором ты мне писала. А если все же… вдвоем… начать сначала…

— Как бы тебе это объяснить, Игорь, — сказала Вера, подбирая слова. — Теперь для меня все равно, есть ты в этом мире или нет.

Вера пересыпала оставшиеся в корзине яблоки в сумку Игоря, повесила ему на плечо.

— Это на дорогу… тебе…

— Ты меня предала. Значит, ты можешь предать и того человека… В этом твоя суть! Теперь я понял.

В дверях веранды стояла Юлия с ружьем наперевес.

— Здравствуйте, молодой человек! — строго сказала Юлия. — Что это вы кричите? В чужом доме… Это нехорошо.

— Кто это? — спросил Игорь Веру.

— Хозяйка этого дома, — опередила Веру Юлия. — А что это за дом, если в нем порядка нет?

— Да что вы привязались ко мне? — Игорь занервничал. — У нас с ней свои дела!

— У вас с ней давно уже никаких дел нет, — сказала Юлия сочувственно. — И вы это знаете. Если сейчас же не уйдете…

Игорь решил, что Юлия зло шутит, сел на стул, не сводя глаз с направленного на него ствола.

— Вы можете убить? — спросил он с иронией.

— Я стреляю метко, — ответила Юлия грозно.

Юлия подняла ружье. Игорь вскочил со стула и попятился к выходу.

Юлия, заметив сумку Игоря, взяла ее одной рукой и бросила ему. Игорь поймал ее на лету и быстрым шагом направился к калитке.

— Только не вздумайте возвращаться! Запомните: вас тут не ждут! — крикнула Юлия вслед Игорю, потом прислонилась к стене, закрыла глаза и после недолгого молчания сказала: — А теперь, если он тебе хоть чуточку дорог, хоть самую малость… беги за ним!

Вера, под впечатлением только что увиденного, вся дрожа, подошла к Юлии:

— Какая вы… совсем другая.

— Я понимаю, он первый. Такого… такого уже не будет…

Юлия подняла с пола чемодан и понесла его в комнату Веры.

Из башни Раду видел молодого парня с сумкой через плечо, спешащего к станции.

Он только мельком взглянул на него и опять принялся за работу.

Юлия сидит на пороге нового дома с вязанием в руках. Во двор быстро входит мош Тудосе. Старик настолько взволнован, что даже забыл поздороваться.

— Вернулся Нелу со своей невестой! — кричит он издали. — А тесть так и не приехал.

— Это почему? — спросил Раду, спускаясь с башни.

— Ты же знаешь моего шалопая. Не разобрался он ни в чем. Говорит, тесть на пенсии. Всю жизнь работал лесорубом.

— Тогда тем более мог бы приехать!

— Не мог. Нелу говорит, что у него тоже большой дом. Детей у них было много, а теперь они остались одни. И целый день он ходит по дому и кричит: «Неправильно!».

— Ничего не пойму, — отставил инструмент Раду.

— В первый же день, как только Нелу рассказал ему, зачем приехал, тесть вывел его во двор и повел к какой-то стене. Каменная, тоже выше человеческого роста и длинная, во весь двор. И все кричал ему: «Вот! Вот до чего вы меня довели!». И опять начал ходить по дому и снова кричать: «Неправильно!».

Мош Тудосе хитро посмотрел на Раду.

— Так это ж у него такой забор, как и у вас! — ахнул Раду.

— Такой же, как у меня. Только каменный!

— Я считаю, что вам надо ехать, — сказала Юлия.

— Значит, ты тоже считаешь, что надо ехать, — подошел Тудосе поближе к Юлии. — Все же как-то нехорошо! Свекор, а не тесть. У меня сын, а не дочь. По нашим обычаям, он должен первым переступить порог моего дома.

— Вы же знаете, мош Тудосе, сколько домов, столько и обычаев.

— В самом деле, — поддержал Раду жену.

— Раз и вы советуете, иду собираться. О, бедные мои ноги! — приговаривал старик, неохотно идя к воротам. — «Неправильно!» Да-a… Долго живешь — много слышишь. Далеко ходишь — больше видишь. Часто ошибаешься — только учишься.

На часах уже было далеко за полночь. В тишине веранды, за накрытым столом, Раду напряженно ждал. Юлия с вязанием в руках молча наблюдала за мужем.

— Она не могла уехать! Я чувствую… сердцем…

Юлия перестала вязать. Некоторое время оба молчали. Юлия медленно встала. Ее глаза были широко раскрыты, словно у человека в состоянии начинающегося прозрения.

— Что сердцем чувствуешь, Раду?

Раду подошел к ней:

— Ты можешь меня ненавидеть, говорить все, что хочешь, но уже ничего не вернешь!

— Это я, Раду, сама…

— Что — сама?

— Это я виновата.

— Ты винишь себя? Юлия! Сама себя?

— Да, Раду, сама себя.

В дверях появилась Вера. Юлия вышла ей навстречу. Изо всех сил она старалась скрыть свое волнение.

— Вера, где ты была? — голос Юлии был спокоен.

— Такая красота везде… — ответила Вера с отсутствующим видом.

— Все хорошо… Правда, Юлия? — Раду не находил себе места.

— Вокруг так красиво… и так ужасно! — вздохнула Вера.

Раду схватил со стола тарелки.

— А сейчас пора и поужинать.

Взял кастрюлю. Выронил тарелки. Начал поднимать осколки.

— Только минуточку. Я сейчас подогрею.

— Веруна, — тихо позвала Юлия.

— Что? Что, Юлия? — встрепенулась Вера.

— Человек должен быть сильным… Вернулась, значит, сильная.

— Устала я. Устала, Юлия!

Мош Тудосе, с саквояжем в руках, уже стоял у калитки, сопровождаемый родней, вдруг обернулся и с досадой и злостью посмотрел на забор, воздвигнутый его соседом. Потом подошел к забору и попытался через щель заглянуть в соседний двор. Но ничего не увидел. Тогда он принес из сарая автоматическую пилу и большой топор и начал усердно пилить доски, а топором сваливать остатки забора. Закончив работу, он удовлетворенно хмыкнул и унес в сарай инструменты. Вернулся оттуда с киркой, говоря сам себе:

— Вот поеду к тестю, помогу тоже снести забор…

Он взял сумку и уверенно шагнул за ворота.

Вера сидела в кресле на веранде и отсутствующим взглядом смотрела во двор. Вошел Раду. Вера выбежала ему навстречу и обняла его.

— Я больше не могу, — заговорила она взволнованно. — Не могу смотреть в глаза Юлии… Не могу жить в вашем доме… По ночам не сплю… Уедем отсюда!

— Это моя земля!

— Уедем! Я знаю, тебе не нравится жить в городе, тогда уедем в другое село!

— А что будет с Юлией?

— Ты без нее не можешь… — Вера отошла от Раду.

— Я прожил с ней много лет. И я не могу… оставить всех.

— Они прожили свою жизнь… Мы будем приезжать на их могилы.

— Не говори так, прошу тебя! Повременим…

— Мы построим себе другой дом. А над ним — твою башню!

— Такую башню можно построить только на этой земле!

И только теперь он заметил Верин чемодан.

— Собралась… — сказал он совсем тихо.

К веранде с ружьем в руках шла Юлия. Услышав голоса, она остановилась.

— Я должна…

— Понимаю… — ответил Раду в каком-то оцепенении.

— Я хотела тебе сказать… У меня будет ребенок, а значит, жизнь продолжается и жить стоит!

Юлия хватается за веревку качелей, крепко прижимает ружье к груди.

Раду подошел к Вере, обнял, медленно сползая вдоль ее тела.

— Отец, ты слышишь? У меня будет ребенок… Вера! Господи… Мой ребенок!..

Раду встал.

— Да, Раду, может быть, я эгоистка, но я счастлива!