Мистерия, именуемая Жизнь - Марина Алексеева

— Вы не знаете всех деталей, — возразил Арамис.

— Да знаю я, — сказал дон Энрике, — Д'Артаньян, ящик, «рыбаки»… Добавьте к тому же, что политическая ситуация благоприятствовала реставрации Стюартов, народ ждал короля. Знаю я все это. Кстати, в Англии, мушкетеры, не зная, друг о друге, были заодно. А в Во гасконец был против вас! И вот — вы и Фуке. Вы беретесь обучать Портоса психологии, а сами так грубо ошиблись с господином Фуке. Вы поставили на черное — и проиграли.

— Допустим. Только глупец не признает своих поражений. Но вы еще очень молоды, дон Энрике. Вы очарованы Атосом, это понятно. Но люди не ангелы. Генерал Монк оказался порядочным человеком, а не лукавым лицемером и жадным до денег солдафоном. Атосу чертовски повезло. Мой друг надеялся на светлую сторону души Монка. Это ему, кстати, свойственно. В тот раз Атос победил. Но что выиграл господин Фуке, совершив благородный поступок? В прошлом — богатейший человек королевства, ныне — безвестный узник.

— Во всяком случае, он выполнил свой долг.

— И, возможно, жалеет об этом. Чистая совесть — это прекрасно. Но, повторяю вам, юноша, люди не ангелы. Или в Людовике Четырнадцатом победило светлое начало? Что вы на это скажете? Будь это так, я не встретился бы с моим другом за ужином у господина де Безмо — это комендант Бастилии, если вы не в курсе.

— Я в курсе, — сказал рыцарь, — В Людовике идет внутренняя борьба. Свет и тьма борются в его душе. В защиту Людовика скажу только, что он все-таки уступил Д'Артаньяну.

— Полагаете, очень весело жить под дамокловым мечом? — спросил Арамис с грустью.

— Полагаю, не очень весело, — ответил рыцарь, — Но выслушайте наши предложения. Быть может, мы все-таки договоримся.

— Что ж, — сказал Арамис, — Говорите. С этого и следовало начинать, молодой человек.

Глава 4. Мальтийский вариант

— С чего мне начать? — спросил дон Энрике.

— А начните-ка с себя, — мягко сказал Арамис, — Расскажите о себе. Вы о нас много знаете, а я вас совсем не знаю. Вот и расскажите, что считаете нужным.

— Я не знаю, что говорить, — вздохнул рыцарь, — Да стоит ли? Разве вам интересно?

— Вы были так красноречивы и остры на язык, когда речь шла о королях и министрах, а когда заговорили лично о вас — вы смущаетесь.

— Спрашивайте, я отвечу.

— Сколько вам лет, дон Энрике де Кастильо?

— Двадцать… скоро будет.

— Скоро — это через год или через два?

— Через год, — виновато сказал дон Энрике. Арамис улыбнулся.

— Вы недавно в Ордене?

— Сравнительно недавно.

— Вы не хотите уточнить?

— Помните мирный договор между Францией и Испанией? Помните, когда ваш король женился на Марии-Терезии? Вот. С тех пор.

— А до тех пор, чем вы занимались?

— Учился. Были кое-какие приключения… И еще… готовил себя к военной карьере.

— Ваши родители не возражали против вашего решения?

— Мой отец погиб в битве при Рокруа. А мать была согласна. У меня есть еще старший брат. Он женат. Дети есть.

— Вы мечтали стать полководцем? Взять реванш… за Рокруа? Стать испанским Конде?

Дон Энрике вздохнул.

— А мирный договор сделал реванш невозможным, и вы решили обратить свой меч против мусульман?

— Да, примерно так все и было. Но откуда вам известно?

— Я же священник, мой юный Сид!

Дон Энрике совсем смешался.

— Зря я сболтнул о Сиде, — сказал он, — Привычка.

— Во Франции Сид очень популярен, — сказал Арамис, — С легкой руки господина Корнеля. Впрочем, кабальеро, возможно, у вас еще будет случай стать вторым Сидом или "испанским Конде". И отомстить Людовику Четырнадцатому за вашего отца, убитого под Рокруа.

Дон Энрике насторожился.

— При чем здесь Людовик? Разве пятилетний карапуз в ответе за гибель полковника испанской пехоты — это у нас лучшие войска! Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что война, о которой вы мечтали, может начаться в скором времени. А испанская пехота… Я знаю, чего она стоит. И вы, быть может…

— Этим-то вы и страшны, — перебил дон Энрике.

— Я сам?

— Вы — иезуиты. Вы для того выпытывали мою биографию, чтобы натравить меня на Францию? А у меня нет предубеждения против французов. У меня есть друзья, ваши соотечественники, и я уверен, что войны не будет.

— Испания может выступить в защиту прав принца-узника. Вот вам и война. Вы ведь знаете, в каком родстве этот несчастный пленник с его католическим величеством, королем Испании.

— Брак Людовика Четырнадцатого и Марии-Терезии сделал эту войну невозможной. Тем более теперь, когда у них дофин родился! К соглашению можно прийти путем переговоров. Договорились же наши страны по всем статьям, когда мир висел на волоске. И даже с мятежным Конде уладили.

— Мятежный Конде — не близнец короля. На Людовика нужно оказать очень сильное давление, чтобы он уступил. Но он уступит.

— Я вас слушаю и удивляюсь! Вы, француз, собираетесь подготовить вторжение испанцев? Хотите повторить «подвиг» Анри де Сен-Мара? Вспомните, как оборвалась его жизнь!

— Я все-таки старше и опытнее Анри де Сен-Мара…

— И значительно хитрее… — вставил рыцарь.

— А разве вас не возмущает судьба принца, чьи права так жестоко попраны?

— Возмущает. Но я скажу вам одно: эти вопросы нужно решать мирным путем. И лучше забудьте об испанском варианте!

Арамис усмехнулся.

— Есть еще и английский вариант. Наш бедный узник — двоюродный брат Карла Второго.

— Карл Второй живет с Людовиком душа в душу.

— Карл Второй не знает некоторых обстоятельств из личной жизни его горячо любимой сестры. До Англии еще не дошла информация о гомосексуальных наклонностях Филиппа Орлеанского. Эта информация как бомба, готовая взорваться, стоит моим людям поджечь фитиль. И в нужный момент эта бомба сдетонирует…

— И все это ради жизни и свободы близнеца Людовика? Расславить на всю Англию то, что так тщательно скрывает от общества семья французского короля?

— Цель оправдывает средства, — холодно сказал Арамис.

— Грязные средства ради благой цели?

— Какой вы еще идеалист, дон Энрике!

— Вот, что внушает мне отвращение в деятельности вашей организации, господин генерал иезуитов! И вы, не гнушающиеся никакими средствами, еще присвоили своей шайке святое имя Иисуса!

— Я не царь Ирод и младенцев не убиваю. Но мое терпение не беспредельно. Думайте, что говорите, молодой человек!

— Прошу прощения, епископ, я увлекся.

— Вы сами в начале нашей беседы изволили упомянуть о том, что объединяет наши организации, а не разъединяет. Я позволю себе повторить приведенную вами цитату. "Идущий за мною сильнее меня". Иоанн Предтеча говорил об Иисусе. Льщу себя надеждой, дорогой иоаннит, что иезуиты в конечном итоге окажутся сильнее. К вящей славе господней, — кротко сказал Арамис.