Карантин - Грег Иган

Отрицательные результаты моих тестов еще ни о чем не говорят. Рентгеновские снимки могли быть подправлены через несколько минут после их записи в декларацию. Информация в компьютере вещь такая же эфемерная, как квантовый вакуум, все время то здесь, то там возникают и исчезают виртуальные пары «правда-ложь». Если речь идет о кратком промежутке времени, можно безнаказанно подделать все что угодно. В поле зрения закона попадает только то, что сидит неподвижно.

Я бегло просматриваю программу анализа рентгеновских снимков, пытаясь разобраться, как она работает. Алгоритм распознавания деталей анатомического строения состоит из нескончаемого списка правил и исключений, за которым следуют несколько строчек формул. У меня мелькает неприятное подозрение, что применять эту программу к обработке снимков багажа нельзя, так как она может быть жестко привязана к геометрии стоящего на ногах человека – в этом случае все мои вычисления ничего не стоят. Оказывается, однако, что это не так – программа ничего не принимает на веру и хранит вместе со снимком все необходимые параметры, аккуратно пометив их стандартными описателями.

Когда длины костей вычислены, они сопоставляются с набором длин, записанных в документах. При этом допускаются небольшие несовпадения за счет возрастных изменений с момента выдачи визы. Самый большой допуск, разумеется, для детей и юношества, а в возрасте Лауры он минимален. Не попробовать ли увеличить этот допуск? Таможня предпочитает перестраховаться, но у меня сейчас совсем другая задача.

Внезапно осознав всю глупость подобных спекуляций, я подскакиваю на месте от досады. Какой же я дурак, ведь я все время рассуждаю о трупе так, как если бы речь шла об обычном пассажире. А ведь поддельный труп может быть искалечен до такой степени, что все костные измерения становятся бессмысленными. Значит, среди длин костей нет ни единой цифры, которой можно доверять.

Впрочем, так ли это? Можно сильно изменить длины почти всех костей (при условии, что предстоит достаточно долгий восстановительный период), но есть некоторые части черепа, с которыми нельзя так вольно обращаться – это и слишком опасно, и слишком бросается в глаза.

Я снова запускаю программу, оставив в ней сравнение только этих частей черепа. На этот раз ответ следует мгновенно:

Номер груза: 184309547

Рейс: КАНТАС 295

Вылет: Перт, 13:06, 23 декабря 2067

Прилет: Нью-Гонконг, 14:22, 23 декабря 2067

Состав груза: Останки человека (Хань Сю Лиен)

Отправитель: Генконсульство Нью-Гонконга 16, Сен-Джордж Террэйс

Перт 6000-0030016

Австралия

Адресат: Похоронное бюро Ван Чей

132 Ли-Тунь-стрит

Ван Чей 1135-0940132

Нью-Гонконг

Совпадение на основе пяти черепных измерений может быть случайным. Оно может быть и намеренной дезинформацией. Почему похитители не изменили рентгеновские снимки, чтобы не оставить даже малейшей лазейки для правды?

Я смотрю, в какое время был сделан этот дамп памяти. 12:53. Груз был на рентгене всего две-три минуты назад, поэтому изменять данные было еще слишком рискованно – таможенник мог как раз в этот момент просматривать снимок. Десятью минутами позже в компьютере не осталось бы уже никаких следов Лауры Эндрюс.

Я качаю головой – все это очень подозрительно, такое везение случается крайне редко.

«Карен» наклоняется через мое плечо и говорит:

– А иначе это не было бы везением, тупица. Ну-ка собирайся, живо.

Нью-Гонконг был основан первого января 2029 года. За восемнадцать месяцев до этого, в тридцатую годовщину включения Гонконга в состав Китайской Народной Республики, состоялись массовые демонстрации против приостановки действия Основного Закона. Демонстрации были жестоко разогнаны, прошла волна репрессий против диссидентов. Сразу же началась массовая нелегальная эмиграция. В тех странах, куда удавалось попасть эмигрантам, их, как правило, ждала безрадостная перспектива провести полжизни за колючей проволокой в убогом лагере для беженцев. И только одна страна. Конфедерация племен Арнемленда, отнеслась к ним иначе. Беженцам выделили территорию в две тысячи квадратных километров на полуострове в северной Австралии, покрытую зарослями мангровых деревьев, – на этот раз не в аренду на девяносто девять лет, а навечно, но с условием активного освоения территории своими силами.

Арнемленд, где остатки полудюжины аборигенных австралийских племен пытались возродить свою почти утраченную культуру, сам получил независимость лишь в 2026 году. В Австралии сразу же начались разговоры об отмене программ помощи, которые только и удерживали новое государство на плаву. Отчасти эти разговоры были реакцией на угрозы Китая ввести торговые санкции, но в основном за ними стояла чисто детская обида на то, что нация беженцев посмела отнестись к идее новой автономии серьезно. (Вершиной государственной мудрости самого австралийского правительства в этом вопросе стал план, по которому шестьдесят тысяч беженцев должны были разместиться в бывшей колонии прокаженных на северо-западном побережье, с тем чтобы впоследствии в течение многих десятилетий расселяться по другим странам с «политически приемлемой скоростью».) В конце концов программы помощи были сохранены, но проект в целом усиленно высмеивался австралийскими средствами массовой информации и прикормленными ими экономистами. Его называли не иначе как «сдача нации в поднаем» и предсказывали социальную и экономическую катастрофу.

Международные инвесторы придерживались иного мнения – в регион потекли деньги. Это была не гуманитарная помощь, а прямое следствие экономической ситуации в мире. Корейцы, например, были больше других озабочены тем, во что вложить свои избыточные капиталы. Проект создания на пустом месте инфраструктуры города-государства на первый взгляд мог внушить ужас, но это было обманчивое впечатление – ведь поблизости были бурно развивающиеся индустриальные центры Юго-Восточной Азии с их научно-техническим потенциалом и незагруженными производственными мощностями. Новейшие строительные технологии заработали на полную мощность, и через семь лет центральная часть города была создана и заселена. Как раз вовремя – в 2036 году КНР вторглась на Тайвань, откуда хлынула новая волна беженцев.

В последующие десятилетия в Пекине один за другим следовали циклы политических и экономических реформ, и в результате каждого из этих циклов страну покидали все новые волны эмигрантов, состоявшие из разочарованных представителей квалифицированного среднего класса. Было только одно место, куда они могли уехать. В то время как Китай все более обессилевал и замыкался в изоляции, Нью-Гонконг процветал, и к 2056 году обогнал Австралию по ВНП.

Самолет, летящий вдвое быстрее звука, преодолевает три тысячи километров за час с небольшим. Я сижу далеко от окна, но, переключив свой развлекательный экран на внешний обзор, могу наблюдать, как внизу проносится пустыня. Я снимаю наушники, чтобы отделаться от назойливого комментария, но отключить титры на экране не удается. Тогда я сдаюсь и заказываю «Боссу» сон до момента посадки.

Когда самолет касается полосы, по ней текут потоки муссонного дождя, но через пять минут я выхожу из аэропорта навстречу ослепительному солнцу и влажной жаре. После искусственной двадцатиградусной прохлады горячий влажный воздух словно облепляет лицо.

К северу, между небоскребами, виднеются портовые краны, на востоке голубым пятном – залив Карпентария. Вход в метро совсем рядом, но раз дождь кончился, я решаю пройтись до отеля пешком. Я первый раз в НГ, но в голове у меня «Дежа Вю» («Лики мира», 750 долларов) с новейшей картой улиц и информационным блоком.

Глянцево-черные башни, построенные в период основания города, перемежаются со зданиями в современном стиле: фасады, украшенные фальшивым золотом и самоцветами, резные фрактальные рельефы с множеством разномасштабных узоров. На крыше каждого здания гигантская эмблема какой-нибудь крупной финансовой или информационной компании. Мне всегда казалось абсурдным, что деньги или информация лучше чувствуют себя под одним флагом, чем под другим, но законы меняются медленно, и здешние либеральные порядки побудили сотни транснациональных корпораций перевести свои штаб-квартиры под юрисдикцию НГ – но лишь в ожидании того дня, когда они смогут существовать бестелесно, в виде потоков не облагаемых налогами данных, мечущихся между орбитальными суперкомпьютерами.

С улицы башни почти не видны, скрытые порослью мелких магазинов. В воздухе полно ярких голограмм, на бай-гуа и английском зазывающих войти в какую-нибудь обозначенную пунктиром сверкающих стрелок крошечную дверь, которую иначе очень трудно было бы заметить. Процессоры, нейронные моды, развлекательные кассеты продаются рядом с завалами дешевой бижутерии, приготовляемой тут же едой и нанотехнической косметикой.