Самум – ветер пустыни - Алексей Комов

– Господин редактор, – прервал Барека голос секретарши по селектору, – принесли свежий оттиск восьмой полосы. Вы посмотрите?

– Позже, я занят. Постарайтесь сейчас не беспокоить нас… Так о чем это я?

– Однако… – подсказал Моххади.

– Что «однако»? – не понял или скорее сделал вид, что не понял главный редактор.

– Вы сказали «однако»…

– Да, да, – словно вспоминая, протянул Барек и взял очки, надел их, осмотрел стол и, не найдя того, что искал, от крыл ящик, вытащил пачку «Пелл мелла», – Закуривайте, – предложил он Моххади.

– Спасибо, не хочу, – ответил тот, сдерживая раздражение.

Редактор снова снял очки, протер линзы мягкой серой замшей. Интересно Моххади уже понял, что его материал напечатан не будет? Но как сказать ему об этом? Этот молодой человек слишком независим, горд, да и не лишен таланта. Недаром в свои тридцать он стал лидером известной организации. Разве сам редактор лет двадцать назад мог мечтать о такой популярности? Он только карабкался на первые ступеньки нынешнего благополучия, которое и сейчас приходится всячески оберегать и пестовать, как любимое дитя. Именно по этой причине его газета статью Моххади и не будет печатать. Зачем идти наперекор мнению влиятельных людей? Хорошо еще удалось вовремя узнать его. И что этого юношу в ученые не потянуло? Вроде из интеллигентной и состоятельной семьи, отец был уважаемый человек. А вот сынок…

– Однако, мне показалось, – вкрадчиво начал Барек, – что вам в статье несколько изменило чувство меры в подборе фактов и обобщениях. Да, никакая журналистика без сенсации не проживет и дня, а где сенсация, там возможны и преувеличения! Но если в какой-нибудь уголовной хронике такой прием проходит спокойно, то в политическом материале, тем более адресованном молодежи, вольные умопостроения не только не допустимы, но и опасны.

– Я не совсем понял, что вы имеете в виду, говоря о преувеличениях?

– Не по отдельным фрагментам, а по духу всего материала. Ну, вот вы, к примеру, затрагиваете множество аспектов национального студенческого движения. Правильно, кому, как не молодежному лидеру, да—да, лидеру и говорить на эти темы?! Но кого вы называете в ряду противников вашей деятельности? Ладно бы наших консерваторов. Мы сами, я имею в виду наше издание, как известно, боремся каждодневно за прогрессивное преобразование в обществе. Но вот «спецслужбы западных держав», и вот «разведывательные органы империализма», и еще «агенты ЦРУ»? Дорогой мой Моххади, не слишком ли много для наших несчастных студентов? Или вот эта супер сенсационная часть о наркотиках? Ну, есть у нас это зло, что скрывать. Мы своих бед не прячем, это всем известно. Но вы-то утверждаете, что это чуть ли не начало осуществления с размахом запланированного диверсионного акта, который инспирировали некие заокеанские разведчики. Милый мой Моххади, а у вас есть документы, которые подтверждали бы это обвинение? Ведь после такой публикации, если она не подтверждена бумагами, может разразиться международный скандал…

– Документы? Документы есть.

Барек похолодел. Все его доводы летели к черту. После того, как появятся бумаги, и он все равно не напечатает статью, удастся ли остаться главным редактором либерального издания?

– И в этих документах, – спросил он с последней надеждой, – так ясно и прямо говорится: ЦРУ травит нашу студенческую молодежь наркотиками?!

– Так не говорится. Но цепочку можно проследить…

– А можно и не проследить, – с облегчением и скрытой радостью перебил Барек. – В таких случаях нужны не домыслы, а факты. Главное, молодой человек – честность! И в жизни, и в журналистике, – назидательно изрек редактор. – Честность и правда!

– Пока вы цепляетесь за малейший повод, чтобы не дать раскрыть людям глаза на действительное положение вещей, – со злостью сказал Моххади, – ваших детей будут накачивать ЛСД и гашишем. Пока вы размышляете о пристойности и непристойности, смелости и честности, наше общество уже разъедает раковая опухоль мафии. Я представлю вам документы, чего бы мне это не стоило, представлю. Но напечатаете ли вы тогда мою статью?

– Господин Моххади, – примирительно произнес уже успокоившийся Барек, – зачем так волноваться? Мы разделяем ваши тревоги и готовы способствовать прогрессу в стране по мере наших сил. Если ваша статья будет отвечать всем требованиям, о которых мы с вами беседуем, начертаем на своем знамени священные слова «Я есмь правда» и вместе нанесем удар по врагам арабского мира. Делаем-то мы с вами одно дело. Так что напрасно вы горячитесь.

Моххади встал, забрал рукопись со стола, не замечая протянутой руки, сухо кивнул главному редактору и быстро вышел из кабинета.

Барек облегченно вздохнул. Хвала Аллаху за помощь…

– Айше, принеси мне еще кофе. И коньяку…

В круглом большом аквариуме «рыбки-телескопы» казались маленькими пучеглазыми чудовищами.

Дональд Диллан, молодой загорелый мужчина с красивыми светлыми волосами, сыпал им корм. «Позер…» – неприязненно подумал наблюдавший за ним с дивана, стоявшего в простенке между окон, выходящих в сад, Фусони. «Рыбки, аквариум, теннис…» Он глубоко затянулся сигаретой и, выпустив струю голубоватого дыма, неодобрительно посмотрел сквозь нее на одетого в легкое шелковое кимоно и сандалии на босую ногу Диллана.

– Интересно… – повернувшись к гостю, сказал Диллан, – что они думают о нас? Наверное, мы представляемся им божествами?

Фусони рыбки сейчас волновали меньше всего. Сказать об этом Диллану? Но гостю не подобает говорить резкости хозяину, тем более, когда хозяин – руководитель, а гость – подчиненность.

– Я полагаю, они вообще не думают… – хмуро буркнул Фусони. Не смотря на открытые окна в сад с богатой, свежеполитой садовником зеленью, вентиляторы, кондиционеры, ему было жарко в летнем сером костюме и рубашке с галстуком.

Диллан тихо засмеялся и постучал пальцем по стенке аквариума. Бесшумно колыхнулись заросли и рыбки заметались в воде. Взяв щепотку корма из продолговатой зеленой коробочки, Дональд бросил его в аквариум. Рыбки, забыв об испуге, тотчас набросились на пищу.

– Нет, Горацио, вы не правы… Посмотрите, какая суетливая трапеза. Внимательно посмотрите: не правда ли, очень похоже на наш, человеческий мир? Только в миниатюре. Смотрите, смотрите, как жадно они выхватывают куски друг у друга… А чтобы отнять кусок, вынуть его изо рта у ближнего своего и сделать это не один раз, – мозги просто необходимы…

– Простите, Дональд, что я начинаю этот разговор, – Фусони, наконец, решил отвлечь своего молодого шефа от созерцания аквариума и его обитателей. – У нас не принято, да я и не вправе просить вас о комментариях относительно ваших решений или действий. Вы отвечаете, вам и решать. Но в ряде случаев я не могу работать вслепую…

Диллан оставил аквариум, подкатил к Фусони бар на колесиках и сел в кресло напротив.

– Виски, джин?

– Спасибо… – кивнул Фусони, плеснув себе виски и набросав в стакан множество кубиков льда из серебряного ведерка. Диллан налил больше виски и, бросив всего один кубик льда, поудобнее устроился в кресло.

– Так что же вас беспокоит больше всего, коллега?

В его вопросе можно было услышать и предельное внимание к собеседнику и хорошо скрытую иронию, Фусони это не понравилась. Но верный своему принципу: стараться никогда не проявлять внешне своих чувств, он в ответ тепло и дружески улыбнулся.

– Еще раз, простите, Дональд, но мне не совсем ясны мотивы, руководствуясь которыми, вы в последний момент, отменили акцию с Моххади. Все было тщательно продумано, подготовлены исполнители.

– Хорошо, а цель? – прервал его Диллан.

– Цель? – переспросил Фусони, вертя стакан с тонко звеневшими кубиками льда, – Обезглавить движение… Запугать, в конце концов, его политических последователей, если таковые объявились бы в ближайшее время. Вы же знаете, как он нам начинает мешать.

– Я сожалею, Горацио, но не могу разделить вашего мнения, что даст продырявленный пулей труп Моххади, упавший на головы его обожателей? Вы, как представитель старой доброй школы, любите кардинальные решения вопросов. Я тоже за решительные действия, но при определенных условиях. Давайте вспомним про Мартина Лютера Кинга, которого наши негры возвели в ранг своего политического святого. И это в Штатах! А здесь арабы! Стоит ли нам помогать их молодежному движению обрести «символ борьбы»? Это не в наших правилах. И, думаю, джентльмены из руководства компании нас с вами за это не похвалят.

– Согласен, но почему не отменить операцию сразу? – сдерживая раздражение, спросил Фусони. – Насколько мне помнится, план вам был представлен загодя?

– Ну, не сердитесь, старина… – обезоруживающе улыбнулся Диллан, – Подумайте сами: утверждение, согласование… Не правда ли, чем-то похоже на зарастание жирком? К тому же небезынтересно было, как парни бен Ами подготовятся к этому делу…