Дочь Тора - Эдмонд Гамильтон

Толпа дико ликовала.

— У вашего сонма богов грубые спортивные состязания, — прокомментировал с изумлением американец. — Я думаю, вы поубиваете друг друга в этих играх.

— Время от времени человека убивают, но не часто, — ответил небрежно Тир. — Многих ранят, но волшебство Бринхилд исцеляет их.

Он добавил недовольно:

— Но мы утомлены этой ложной борьбой. Это все пустое. Иногда мы охотимся в лесах наших областей. И мы будем рады, если Бринхилд направит нас, чтобы снова испытать настоящую войну!

Соседний вождь Хеймдалл иронически пригласил Фаллона:

— Не хотите присоединиться к соревнованию на мечах, чужестранец?

Рев оскорбительного смеха раздался со всего сонма богов. Фаллон покраснел, осознавая, что теперь жесткие, воинственные мужчины думают о нем.

Он поднялся на ноги, чтобы принять шутливое приглашение и доказать то, что он никакой не трус. Он достаточно помнил фехтовальных приемов с военно-кадетских дней, чтобы сделать, по крайней мере, показательное выступление.

Но внезапное вдохновение озарило его мозг. Это была идея, которую он искал, чтобы победить планы Виктора Хейзинга. Она могла бы сработать, и если он это сделает, то это сорвало бы планы нациста.

Фаллон снова присел, медленно и неохотно. Он очень не хотел делать так, но собирался осуществить свою идею сегодня вечером.

— Я думал, что Вы дважды подумаете, перед тем как пойдете на игры, — сказал ему зло Хеймдалл.

Тир повернулся и впился взглядом в американца.

— Норны, Вы действительно любите мир. Тот, кто называет себя немцем, был прав о мягкости вашей расы.

Фаллон не рискнул ответить. Но позже, на пути назад к замку, когда они чувствовали отвращение охраны, он нашел шанс прошептать Хелверсону.

— У меня есть идея, как сломать дьявольские планы Хейзинга, — проговорил он быстро. — Если нацист будет сегодня вечером, то его расчет не оправдается.

Темнота опустилась мягко и медленно вниз, на долину Асгарда. Было странным думать, что замедленные сумерки здесь — долгие месяцы арктической ночи у стран снаружи.

Факелы вспыхнули в залах и проходах Валгаллы. К настоящему времени вожди сонма богов постоянно приезжали из дальних замков внизу долины. Каждый приводил с собой свиту взволнованных воинов.

Тир провел Фаллона и норвежца в зал Большого совета. В красном свете факелов, были собраны сотни вождей сонма богов. Тиалфи также там присутствовал, возле возвышения трона, и Виктор Хейзинг был с ним.

— Уважение принцессе! — проревел крик жестоких глоток, когда вошла Бринхилд и стала перед ними у возвышения. Гордость и осознание власти блестели в ее синих глазах, когда она стояла перед ними. Белая рысь присела около нее, мягко скуля.

Прежде, чем она или кто-либо еще смогли заговорить, Фаллон стал претворять свою отчаянную идею в действие. Он предпринял шаги к возвышению и громко произнес:

— Принцесса Бринхилд, услышьте меня прежде, чем ваш совет откроется! — провозгласил он. Фаллон указал на Виктора Хейзинга. — Этот человек сказал, что я лгу, когда говорил Вам, что его лидер и цели являются злыми. А я утверждаю, что он лжет. Это кровная месть между нами, и все должно разрешиться по традициям викингов.

Его голос возвысился громче.

— Я требую право воина уладить эту вражду здесь и сейчас. По традиции, Вы обязаны дать мечи мне и моему врагу, и позволить нам сражаться до смерти!

Глава V

Штормовое колдовство

Это была отчаянная попытка Фаллона. Он смутно помнил ту древнюю викинговскую традицию — прилюдный поединок для разрешения личной вражды воина. И он увидел в этом опасный шанс предотвращения злых планов Хейзинга, оборвав жизнь нациста.

Он отдавал отчет, насколько опасным являлся этот шанс, так как полностью понимал, что Хейзинг, как наиболее подготовленный немецкий офицер его класса, вероятнее всего обладает высоким навыком сражения с саблей, чем собственная слабая практика Фаллона.

Но отчаяние американца было таким, что он почти приветствовал бы смерть для себя, если бы мог быть уверенным, что заберет нациста с собой.

Залитый факельным светом зал зашумел. Жестокие вожди сонма богов немедленно стали обсуждать перспективу смертельного поединка.

А Тиалфи оказался перед Фаллоном, указывая на него пальцем:

— Это уловка! — обвинил он. — Темноволосый чужестранец — трус, который не имеет никакого желания бороться.

Сам Виктор Хейзинг заговорил уверенно.

— Я готов встретиться с ним, — громко стал бахвалиться нацист. — Мы, немцы, не избегаем сражения.

Рев аплодисментов приветствовал его хвастовство. В этом кратком интервале, Бринхилд посмотрела на Фаллона с озадаченным светом в глазах.

— Я не могу понять… — пробормотала она недоуменно, но затем прервалась, и заговорил ясным, холодным тоном к американцу. — Вы потребовали право викинга, и Вы его получаете, чужеземец. Хеймдалл, дайте им шлемы, щиты и мечи.

Широкое место было торопливо очищено для этого поединка, перед возвышением, на котором сидела Бринхилд. Выжидающее волнение проникало через толпу воинов сонма богов, когда делались приготовления.

Хелверсон попробовал переубедить Фаллона, но тот не обращал внимания.

Хеймдалл принес ему блестящий рогатый шлем, маленький щит из тяжелого металла и длинный меч, который используется в бою. Тир показал ему, как надевать щит на левую руку.

— Ты лучше всего обращайся с мечом, чем со щитом или будешь вскоре мертв, — дал совет Тир.

Шлем тяжело сидел на голове Фаллона, а щит стал неуклюжим препятствием, когда он взял меч и выступил, чтобы встретить Хейзинга.

Голос Бринхилд прозвенел ясно:

— Поединок происходит до смерти или пока одна из сражающихся сторон не признает себя побежденной, — напутствовала она их.

Виктор Хейзинг имел тонкую, торжествующую улыбку на его красивом белокуром лице, когда он повернулся, чтобы стать перед американцем.

— Слишком плохая идея, — поддразнил он Фаллона, — думаю, ты не знал, что я был чемпионом по сабле в Гейдельберге.

Фаллон стиснул зубы и ничего не произнес. Дочь Тора, наклонилась вперед и резко бросила:

— Начинайте!

Смерть почти настигла Фаллона на первой минуте. Хейзинг не лгал, когда хвастался о своем навыке с саблей. Нацист яростно атаковал, его бледные глаза мерцали позади лезвия. Он, очевидно, настроился закончить борьбу насколько возможно быстро.

Фаллон попробовал парировать первый удар щитом, и чуть не погиб. Неуклюжее использование непривычной защиты просто заставило отклонить лезвие от сердца.

Только отступление спасло его, но меч врага разрезал рукав и задел его.

Фаллон нанес сначала неопределенный удар в ответ, а затем продолжил парой уверенных ударов, так как забытый навык стал возвращаться к нему. Но Хейзинг ловко парировал их, и стал напирать со злыми, свистящими выпадами так, что американец ушел в глухую оборону.

Хейзинг наверняка теперь чувствовал себя уверенным фехтовальщиком, и ликующее удовлетворение сияло в его глазах.

— Я рад, что ты бросил мне вызов, Фаллон, — сказал он насмешливо, когда они фехтовали. — Это очень увеличит мой престиж перед этими людьми, когда я убью тебя.

Фаллон не ответил. Холодное предупреждение неизбежной смерти охлаждало его.

Он не мог пробиться через защиту немца ни на мгновение, а меч Хейзинга, казалось, появлялся отовсюду.

Когда они кружили и бились, и лезвие звенело против лезвия или против лязгающего щита, он бросил взгляд на залитые факельным светом жестокие лица толпы сонма богов, наблюдающих борьбу в восхищенной тишине. И на мгновение он увидел Бринхилд — белое, красивое лицо и расширенный синий цвет глаз.

— Получи это! — внезапно прошипел Хейзинг и его меч, как голова поразительной змеи бросился к сердцу Фаллона.

Фаллон отчаянно попробовал поднять тяжелый щит, но оказался только в состоянии отклонить толчок. Он почувствовал, как раскаленное добела жало иссушенной стали пронзило его левое плечо, и отпрыгнуло назад с кровью из продырявленной куртки.

Рев волнения донесся из наблюдающей толпы сонма богов. И теперь Хейзинг походил на волка — он стал дико использовать все свои навыки, чтобы пробить защиту Фаллона. Второй рев раздался из толпы, когда стальной край меча просвистел и задел щеку Фаллона.

— Прикончи его теперь! — прокричал в мольбе голос Тиалфи, обращаясь к немцу.

И окровавленный Фаллон, вяло отбивающий дикое нападение нациста, бросил взгляд на жалостливые глаза Бринхилд.

Темно-красный гнев взорвался в мозгу американца. Через минуту он окажется мертв, и эта проклятая толпа волков завопит с ликованием. Небеса! Да он сделает все, чтобы прихватить нациста с собой!

В неистовстве, он отшвырнул обременяющий его щит и шлем. Без головного убора и с темной яростью на лице, он бросился на немца.