Большая книга ужасов – 90 - Мария Евгеньевна Некрасова

зашли в магазин, в другой, сбегали в соседний двор и даже во двор только строящегося дома. Мать пытала прохожих и всё повторяла это своё: «Отцу пока не говори».

За дворами был огромный пустырь, он просматривался, наверное, на километр вперёд. Трава, строительный мусор, далеко-далеко впереди какая-то огороженная территория, Скотти бы не добежал, он старый.

…Потом они опять вернулись во двор, порасспросили всех бабушек на лавочке. Зря. Скотти они не видели, точнее, видели, как он с матерью выходил, а потом нет, зато настроения «прибавили»!

– У меня тоже на днях собачка пропала, – поделилась бабулька в смешном сарафане с авокадо. – Всегда гуляла без поводка, всегда рядом была, от меня ни на шаг, а тут…

– А у Федотовых кошка из окна выскочила, – добавила вторая, в тряпичных домашних тапочках. Выпрыгнула, приземлилась на лапки и – деру! Лена из дома-то выбежать не успела, как след простыл.

– Будто кто-то нарочно сманивает! – закивала первая.

Мать слушала, открыв рот, а Ваня думал, откуда они всё знают, дом-то новый, только заселились все, где-то вообще квартиры пустые, ещё никто никого в глаза не видел, а эти уже…

– Откуда вы знаете?! – получилось глуповато и грубо. Но помогло: мать на него зашикала и повела прочь, искать собаку, а не болтать тут о грустном, ещё больше портя себе настроение. Что они вообще хотели добиться? Посочувствовать так? Теперь Ваня злился ещё и на бабулек.

Они бродили по дворам дотемна, как заводные машинки: туда, сюда, по кругу. Никто не видел собаку.

…Уже за полночь, уже дома, пытаясь уснуть на новом дурацком диване в новой дурацкой комнате, он ворочался и думал, что Скотти ему правда будет не хватать. Да, злющий склочный пёс, а Ваня не помнит себя без него. Это очень странно, когда уходит тот, без кого ты себя не помнишь. Жизнь изменилась. Всё уже не будет, как прежде.

Ваня встал, подошёл к окну и бессмысленно уставился на пустой двор. Детская площадка освещалась аккуратненькими сине-белыми фонариками. Никого уже не было, кроме одинокого старика самого комичного вида. Больше всего Ваню поразил наброшенный на плечи грязноватый белый халат. Старикан сидел на скамейке и хлопал в ладоши, будто аплодирует невидимому артисту. Ваня даже прижался к стеклу, посмотреть, кто там ещё. Никого. Маленький двор из окна виден весь как на ладони.

Он уже хотел отойти, пойти хоть чаю сделать, если не спится, но увидел кое-что ещё. Из-под закрытого магазина, из подвала, со стороны помойки, отовсюду к старику стекались-сбегались маленькие темные пятна, наверное, с ладонь величиной. Они передвигались прыжками, как белки, только без пушистых хвостов. Были хвосты! В свете фонарей их можно было разглядеть: тоненькие, лысые… Крысы! Странный старичок хлопками приманивал крыс.

Хотелось протереть глаза и правда пойти хлебнуть чаю, а лучше кофе, Ваня всё равно теперь не уснёт. Но старик не отпускал. На секунду показалось, что он поднял глаза и подмигнул Ване, но это показалось, движение глаз он бы не разглядел с седьмого этажа.

…Потом старик встал и пошёл прочь. Туда, в сторону пустыря, туда, где эта странная огороженная территория, куда они с матерью не пошли, потому что далеко, Скотти не добежал бы. Крысы бежали за стариком маленькой стайкой, как собачонки. Пустырь тонул в темноте, и дед с крысами будто утонул: сделал шаг – и нету, приснился. Ваня ещё видел несколько отставших крыс, а сам уже думал, что спит, что не бывает же так, в самом деле!

Он ещё постоял, глядя на чёрное пятно пустыря, потом пошёл на кухню и долго пил кофе. Скотти пропал. Он погнался за крысой.

Глава V

Учебный корпус изнутри оказался маленьким и предсказуемо скучным. Ребята только заглянули ещё в добрый десяток точно таких же унылых, убитых классов, казавшихся просторными из-за отсутствующих парт. Прошли корпус насквозь и вышли с другого конца в пустой дверной проём. Здесь так же колыхалась нескошенная трава, впереди угрюмыми горами торчали другие корпуса, должно быть, из-за них казалось, что уже темнеет. Ваня задрал голову:

– Кажется, дождь собирается.

Небо действительно заволокло тяжёлыми, почти чёрными тучами. Темнело на глазах, хотя на дворе был белый день.

– А я обещал вернуться домой засветло. – Серёга вытер лицо: первые капельки уже падали. В небе сверкнула молния.

– Бежим, пока не ливануло! – Мышка нырнул в высокую траву и первый ворвался в следующий корпус.

Последней бежала Ленка, и дождь уже лил, когда она нырнула за дверь с кривой табличкой «Бисквитный цех». Она вбежала, хлюпая мокрыми кедами, на пол с неё тут же налилась лужа.

– Ну вот, заболею в школу не пойду.

– А так хотелось! – дразнился Мышка. Он был сухой и очень собой довольный. Ленка подняла с живописного пола какой-то мелкий мусор, запустила в Мышку, но не попала.

Когда-то здесь была жизнь. Огромное помещение, хоть в футбол играй, с огромными окнами и высоким потолком, выглядело странно тёмным, должно быть из-за туч на улице. Наверное, тут были станки, но сейчас от них остались только воспоминания и огромная площадь замусоренного пола. Мелкие бумажки, тряпки, в одной из которых угадывался бывший белый халат, даже цветочные горшки с землёй.

– А бродяги здесь всё-таки есть! – Серёга пнул бывшую засаленную кепку. – Мы ворвались в чужую гардеробную.

Ваня достал телефон и посветил под ноги. Похоже, Серёга прав. Барахло на полу было, в основном, одеждой. Грязные, когда-то белые халаты в ржавых пятнах, но это понятно: работники оставили, странно только, что здесь, а не в раздевалке, например. Куртка, джинсы, шуба, вроде…

Когда в луч телефона попала шуба, Ленка взвизгнула и отпрыгнула назад.

– Ты чего? – Ваня подошел ближе. Настя и Серёга уже доставали телефоны, чтобы тоже подсветить и разглядеть это, Мышка подошел так. Вспыхнуло еще два фонарика. Беспощадный белый свет показал то, что Ваня принял за шубу. Шкура собаки. Целехонькая, с тем, что когда-то было головой, хвостом, лапами, только пустая, будто выеденная изнутри. Она лежала распростёртой на чьих-то джинсах, будто шкура медведя у камина, только без стеклянных глаз, и от этого…

– Уберите! – Ленка стояла шагах в пяти и старательно отворачивалась. – Меня сейчас вырвет.

Все повыключали фонарики: кому охота на это смотреть. Темно стало почти по-настоящему, по-ночному, в окна проникал очень тусклый свет с улицы. На улице ударил гром.

– Бродяги едят собак, – задумчиво сказал Серёга. – Ты не знала?

– Кто тебе сказал, что я хотела это знать?

– Ну это хотя бы не твоя? – спросил Мышка. Ваня молча замахнулся на него телефоном.

– Пойдёмте отсюда, а? – Ленка