Год 1918, Чаша гнева - Михайловский Александр

Да уж, анамнез! Не зря этот тип не понравился мне с первого взгляда. И дело даже не в еврейском происхождении, а в том, что с Троцким хорошие люди сотрудничать не будут, как и с Березовским и с Коломойским. Такому прямая дорога сначала на допрос к Бригитте Бергман, а потом – коротать остаток дней на остров под пальму. Посылать такого в Аквилонию для перевоспитания просто бессмысленно, ибо по самой своей сути этот человек неисправим. Там ему просто отрубят голову, на чем дело и кончится. Но оформить господина Иоффе по первой категории могу и я сам. Или все же не могу? Вон Талаат-пашу, кровавого палача армянского народа, я отправил на виселицу не моргнув глазом, и с Троцким со временем будет то же самое, а поступить подобным образом с этим кадром мне кажется невместным. А все потому, что у меня нет сведений, что он был причастен к разжиганию Гражданской войны и организации массовых репрессий против русских людей. Для таких нужен какой-нибудь уединенный островок в середине океана, куда можно будет сваливать подобные человеческие отходы, в то время как члены их семей пойдут по аквилонскому Пути Искупления. Ну да ладно, потом разберусь, а сейчас надо отвечать – не столько этому закоренелому троцкисту, сколько всем прочим, напряженно ожидающим моих слов. Кстати, после того, как вывели хохляцкую делегацию и Талаат-пашу, а Демон Революции получил от Кобры ногой в пах и перестал трындеть, мой архангел тоже немного успокоился. Теперь, когда меня не захлестывают волны ледяной ярости, я могу рассуждать и говорить спокойно.

– Это право отнюдь не абсолютно, – сказал я по-русски, а энергооболочка принялась давать синхронный немецкий перевод, – и должно быть сопряжено с возможностью самостоятельного существования и ответственного поведения. Например, если дать независимость Польше, то панам будет мало территорий бывшего русского Царства Польского и австрийского королевства Галиции и Лодомерии. Их загребущие руки потянутся на восток – к Гродненской и Волынской губерниям России, на север – к Восточной Пруссии и Данцигу, на запад – к германской Силезии. А если ничего не переменится, то через тридцать лет западная граница Польши пройдет по Одеру и Нейсе. При этом к своим гражданам немецкой, белорусской и украинской национальности польские власти будут относиться с таким оскорбительным пренебрежением, что это очень быстро вызовет в искусственно организованной стране дикое межнациональное напряжение. Кроме того, имея ко всем своим соседям территориальные претензии, союзников Варшава будет искать во Франции, Великобритании и Североамериканских Соединенных Штатах. Если предоставить независимость хохлам, то будет то же самое, только претендовать власти в Киеве будут на Львов, Одессу, Крым, Донбасс, Кубань и даже Белгород, а основным пострадавшим от их гонора окажется русский народ. На встрече с товарищем Лениным мы договорились, что в пределах границ бывшей Российской империи Советская Россия будет единым и неделимым государством, провозгласившим диктатуру всех трудящихся слоев населения, а не одного только пролетариата. Исключение можно сделать только для польских территорий, которые по итогам войны отойдут в зону влияния Германской империи. Наши немецкие партнеры по нынешним переговорам могут делать с этими землями что хотят, включать в территорию Рейха, или превращать их в подобие колонии, именуемой Генерал-губернаторством. Только им не стоит провозглашать независимость этой территории, потому что тогда они сами создадут себе проблемы…

– Но ЦК нашей партии никогда не утвердит такую ересь! – заорал забывшийся Адольф Иоффе.

– Члены вашего ЦК тоже смертны, и, более того, смертны внезапно, – снова разозлившись, ответил я. – Впрочем, большую часть вашей камарильи мне даже не придется убивать. Будет достаточно, если остаток своей жизни вы проведете на доисторическом тропическом острове посреди океана, голые и босые, с минимальным набором инструментов. Как я уже говорил, люди, провозгласившие необходимость неограниченного насилия, не должны обижаться и возмущаться, если такое же насилие применят в отношении их самих. И это еще гуманно. Лет через двадцать в Советской России таких, как вы, по тем же основаниям будут выводить в расход тысячами. Пятнадцать минут на рассмотрение дела «тройкой», а потом – пошел мордой к стенке. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

– А я аплодирую господину Серегину, – с заметным акцентом сказал человек кавказской внешности. – Едва увидев палача моего народа, он тут же не задумываясь отправил того на виселицу, несмотря на то, что называет себя защитником русского, а не армянского народа.

«Ваган Сукиасович Тер-Григорян, он же Ваан Терьян, – доложила энергооболочка, – армянский общественный деятель и поэт, можно сказать, крупнейшее явление в местной армянской литературе. Член партии большевиков, в состав советской делегации включен на правах консультанта по кавказскому вопросу. К сожалению, этот человек болен туберкулезом, и жить ему осталось не более двух лет».

– Товарищ Ваан Терьян, – ответил я, – уничтожения людоедов вроде этого Талаат-паши требует именно человеческая часть моей личности, и именно в силу этих качеств Всемогущий Господь сделал меня своим Специальным Исполнительным Агентом. А до должности Бича Божьего, Адепта Порядка и чина младшего архангела я дослужился уже потом, потому что защищал слабых и сирых, беспощадно истребляя злых. Впрочем, об этом говорить сейчас не место и не время. Трагедия армянского народа еще не окончена. Если такие как господин Троцкий и господин Иоффе преуспеют в своем начинании разрушить все и вся, то тогда Кавказский фронт рухнет, и озверевшие турки ворвутся уже в русскую Армению. И снова будут горе, слезы и смерти тех, кому еще жить и жить.

Что характерно, несмотря на немецкий перевод энергооболочки, турецкая делегация после этих слов скромно промолчала, не стала отрицать и оправдываться. А это само по себе признание вины. Зато Ваан Терьян удивленно спросил:

– Но как же турки смогут ворваться в Армению, если мы, то есть вы, заключите с ними мирный договор?

– Вы наивны, как и всякий настоящий поэт, – ответил я. – Если Кавказская армия прекратит свое существование, то и мирный договор с турками окажется бесполезен, потому что они его нарушат, как только посчитают это выгодным. Такие это люди. Удержать от подобного поведения их может только страх возмездия, и то не всегда. Бывают случаи, когда алчность и жажда кровопролития затмевают в них все разумное. Вылезет перед разгоряченной толпой какой-нибудь сумасшедший мулла или интеллигент-атеист (что, собственно, без разницы) и заорет: «Все зло от армян, греков, болгар, режь их!».

– А что вы, господин Серегин, скажете за еврейские погромы в Российской империи, Союз Михаила Архангела и все такое? – вякнул Троцкий, придя в себя после внушения Кобры.

– Мерзость это, Лейба Давидович, – ответил я, – и вызвана она конкуренцией еврейской и национальной буржуазии, подстрекавшей эти погромы, которые удивительным образом не затрагивали самую богатую часть вашего народа – купцов-миллионщиков, зерноторговцев, скотопромышленников и сахарозаводчиков. При этом ни вашему папеньке, ни папеньке господина Иоффе никакие погромы не помешали поделаться богатейшими людьми Российской империи. Впрочем, происходили эти погромы в основном на национальных окраинах, а власти худо-бедно пытались их пресечь. Но если бы у вас получилось предоставить этим территориям самостоятельность, как вы сегодня намеревались сделать в отношении Украины, то это явление вспыхнуло бы там с новой силой, и его жертвы исчислялись бы не десятками, а сотнями тысяч ваших соплеменников. Однако и это ничто по сравнению с двадцати миллионами жертв Гражданской войны, красного и белого террора, голода и всеобщей разрухи, которые я тут сейчас пытаюсь предотвратить. Но худшее для всего человечества заключается в том, что ваша бурная деятельность в Советской России совершенно затмила остальному миру социальные причины Октябрьской революции и создала впечатление, что в катастрофе, постигшей величайшую страну мира, виновно исключительно мировое еврейство, в бурном экстазе слившееся с мировым большевизмом. Господин Иоффе даже не подозревает, как омерзительно звучит его имя для уха всякого нормального человека будущих времен. Бегает сейчас по Западному фронту империалистической войны контуженный и травленный газами урожденный австриец ефрейтор Адольф Гитлер, по гражданской профессии непризнанный художник. Сейчас он никто и ничто, но через пятнадцать лет этот человек придет к власти в потерпевшей поражение и униженной Германии, провозгласив себя фюрером немецкого народа. Возглавляемая им национал-социалистическая партия объявит своей целью полное уничтожение всех евреев сначала в Германии, а потом и во всем мире, а вместе с ними и других расово неполноценных народов, не относящихся к нордической расе. В результате случится еще одна мировая война, чьи жертвы затмят количество погибших во всех предшествующих военных конфликтах человечества. Немецких евреев и гражданское население временно оккупированных стран германские фашисты будут убивать в промышленных масштабах на настоящих фабриках смерти, а тела жертв станут использовать в хозяйственных целях. И прекратить все это безобразие сможет только русский солдат. Оправившись от поражений начально периода войны, вызванных внезапностью вражеского нападения, в тяжелейших сражениях он сломает германскую военную машину, ворвется в разрушенный дотла Берлин и ликвидирует государство современных технизированных варваров-людоедов. И виновны в этой трагедии будете вы, господин Бронштейн, а также ваши единомышленники, которые решили, что раз уж революционная волна вынесла вас на самый верх, то следует превратить Россию в некое подобие древнего Хазарского каганата. Теперь, когда вас поведут на эшафот или отправят в пожизненную ссылку (но это вряд ли, уж очень вы с Яковом Свердловым грешны), постарайтесь принять эту участь с достоинством, ибо заслужили ее в полной мере.