Кровавый Гарри - Ираклий Берг

— Это несложно. В бордель.

Когда Максим вернулся в свою "камеру", он просто рухнул на кровать и уснул. Все это было для него как-то слишком.

Проснувшись, Макс обнаружил в комнате обещанное зеркало, прислоненное к стене. Большое, в полный его рост. Шипя на колючесть пола, он подошел и смог, наконец себя рассмотреть. Увиденное не слишком понравилось. Высокий, но очень худой, впавшие глаза, какая-то рахитичность облика.

"Да, запустил себя дядя Максим. Что Лена могла найти вот в этом? Кошмар", — грустно признался себе Макс. "С этим мордоворотом сравнить… да лучше и не сравнивать. Кстати, а что же он не зовет?"

Максим проковылял до двери и вышел. Солнце привычно ударило по глазам. За эти дни погода не менялась, Макс подумал, что не видел еще ни облачка. Ивана было не видать, и он стал прогуливаться по площадке, считая "камеры" окружающие ее. Их было двадцать четыре, то есть было двадцать четыре двери, стояли они плотно и высота помещений не давала рассмотреть ничего далее, создавая свой замкнутый мир.

— Откуда же появляется "дядька"? — Подумалось вслух.

— Оттуда, — раздался негромкий незнакомый голос.

Максим резко повернулся. Шагах в десяти от него стоял человек средних лет, смуглого цвета лица, с пытливым взглядом. Одеяние незнакомца состояло из окутывающей накидки белого цвета, на ногах — грубо сделанные сандалии. В руках человек держал посох с навершием из зеленого камня. Посох. Максим впился в него глазами.

— Маг? — Бросил он одним словом.

— Маг. — Не стал отрицать незнакомец. — Самуил. Третий ранг.

— Максим. Голый человек. Но с палкой.

— Да, наслышан, — улыбнулся маг, — голый, наглый, глупый, да еще с магией. Обезьяна с гранатой.

— У вас здесь еще и гранаты есть? — Максим решил не удивляться ничему, следуя правилу Горация, и просто поддерживать странный разговор. — А я думал, что магия и порох несовместимы.

— Не знаю, что такое порох, но гранаты у нас, именно у нас, Максим, есть. Речь, однако, о том, что вы сами представляете проблему не меньшую, чем граната в руках существа не представляющего как ей пользоваться, и думающего, что это лишь игрушка.

— Что вы хотите от меня, Самуил? — Максим решил проявить вежливость, — и где Иван?

— Вы о своем дуболоме-тренере? — Маг рассмеялся, обнажив крепкие белые зубы, — он занят, как и всегда, тем, что наставляет подобных вам. Вскоре Иван к нам присоединится, но сперва мне бы хотелось поговорить с вами один на один. Вы позволите?

— Разумеется, — Макс пожал плечами, — мне и самому интересно пообщаться с кем-нибудь поинтереснее моего глубокоуважаемого наставника по размахиванию дубиной. Что вы хотели бы узнать?

— Я хотел бы узнать то, что знаете вы, Максим, — мягко улыбнулся Самуил. — Например, отдаете ли вы себе отчет кто вы и где находитесь? Что за мир нас окружает? Каковы его правила? История? Прошлое, настоящее и будущее? Или не отдаете? Иван описал вас как человека равнодушного и малоинтересующегося, так, будто вам все равно. Словно вам нравится быть дурачком, и даже бравировать этим. Одновременно, все же, вы определенно не глупец, иначе Магия не выбрала бы вас. Потому не вполне ясное поведение ваше и вызывает первый вопрос. Кто вы?

Максим задумался.

— Кто же я… — начал он, — обыкновенный человек. Жил себе и жил. По пьяной лавочке что-то случилось, не знаю что именно, но голоса и видения странные, уверяют будто я в коме лежу, без сознания. Одновременно я здесь. И где это — не представляю. Мне кажется, все здесь мое воображение, и потому уд, извините, сложно воспринимать это, и вас тоже, всерьез. Ну какая еще магия? — Макс улыбнулся, — Материалист я. В то что повредил голову — верю. Вот и мерещится всякое. Хоть и очень натуралистичное, должен признать, не знаю уж, гордиться ли мне силой своего воображения или ругать его.

— Вот оно что, — нахмурился Самуил, — вы не верите в реальность окружающего вас?

— Именно.

— Но это понятно, ведь, раз вы природный маг, то само понятие реальности для вас должно быть весьма условно. Как же иначе? Человеку обычному, то есть лишенному магии, проще — вот стол, вот стул, вот дерево, вот река. Он может вносить перемены, сломать стол, к примеру, или срубить дерево, вспахать землю, и окружающее изменится. Но он не может превратить дерево в камень, даже на время, отчего для него дерево всегда останется деревом, даже разрубленное в щепки. Вы же…не верите в магию? — в голосе Самуила прозвучало искреннее удивление, — не верите в то, чем обладаете лишь потому, что не привыкли? И предпочли думать, что все нереально? Но это действительно глупость, какая-то детская даже. Как если закрыть глаза руками, то вас вроде и нет, раз не видите вы, то не видно и вас.

— Вы не поняли меня, — Максиму определенно понравился этот человек, и он с удовольствием решил продолжать разговор, — я не верю в окружающее потому, что помню и знаю как все должно быть. Здесь другой мир перед моими глазами, а, вернее, перед моим воображением. Он нереален. Как вам сказать…представьте, что я из другого мира. Мира где нет никакой магии, а есть наука и разум. И вот в том мире, я пострадал и лежу в больнице без сознания, в коме. Сознание же мое показывает мне все эти картины, включая вас. Вероятно, таким образом, мозг поддерживает себя в форме, ожидая когда я выйду из комы. Только и всего.

Самуил расхохотался.

— О, несчастный человек! — воскликнул он, — вы так молоды, а цепляетесь за некое "прошлое" как старик. Если оно есть, это ваше прошлое. Вы не задумывались, например, над тем, что все наоборот? Что вам просто отшибло память, и то, что вы считаете своим настоящим прошлым — нереально, тем более, что звучит вами сказанное весьма и весьма странно, а в действительности вы жили не где-то еще, а здесь, а после некоего события, того же удара головой, все забыли? И разум ваш, чтобы не сводить с ума, подставляет картины того чего не было? Почему же вы выбираете верить тому чего нет перед тем что есть буквально перед вами? Откуда вы здесь взялись по-вашему? Что первое вы помните?