Я влюбилась в четверг. ПрЫнцы без сердца… - Татьяна Бокова

Слава Богу. Значит, в мире ничего не изменилось за последний десяток лет, прошедший со времени наших первых больших чувств. Значит, это мы просто стали другими: излишне расчетливыми и скупыми на эмоции, подозрительными и недоверчивыми, а наши души, видно, незаметно скрючились от пережитых душевных травм, перенесенных разочарований и несбывшихся надежд… То-то нам теперь легко променять глубокие сердечные переживания на удобные поверхностные отношения, а ради скучного комфорта и спокойствия цвета болотной тины отказаться от рискованного и труднодостижимого, но такого желанного счастья…

Визжа тормозами, к дому подкатил знакомый Лешкин автомобиль.

– Не пущу! – тихо сказала я.

– Спокойно!.. По лестницам даже его машина не проедет, – отрезала Анютка, а серебристое железное чрево уже нетерпеливо изрыгнуло из себя моего Алексея.

– Кто это? Симпатичный какой! – воскликнул кто-то, и Танюха в ответ пробасила, а уж голосок у казачки был ого-го:

– Инна, это прЫнц. Правда, в отставке.

– Не прощу. – Я поджала губы, а Инночка ойкнула, зажимая рот. – Не тебя, дурочка! Его…

А Лешик стоял у машины, подозрительно покачиваясь. Руками он крепко обнимал огромную керамическую вазу, бесстрашно украшенную странноватым рисунком какого-то непризнанного гения. Внутри вазы, как одинокий носок в работающей стиральной машине, болтался худенький букет хризантем и все норовил выскочить при каждом неосторожном движении. Вот мой прЫнц поднял голову, поискал четвертый этаж, пару раз промахиваясь взглядом, и наконец, заметив нас в моем окне, принялся радостно приветствовать всех ручкой. Из кармана его хьюго-боссовской куртки выпрыгнул мобильник и упал в снег. Следом туда же нырнул букетик – вниз головой, и без того растрепанной.

– Вот видите, даже вещи от него сбегают… Не только я…

– Сбегать иногда полезно. Вчера сбежала, сегодня он весь во внимании и целиком твой. Может, простишь его? Смотри, ваза какая!

– Ириш, не нужны мне ни-ка-ки-е его подарки!!!

– Девушка, вы путаетесь в показаниях…

– Нет! Я как раз распуталась. У него жена, пусть ей и дарит. Я о подарках мечтала, когда тепла хотела, дел общих, планов совместных. Он все конфеты да выпивку по праздникам нес, а я хотела, чтоб… он хлеб с молоком по будням приносил.

– Э-э-э, да у нее горячка белая! – Танюха потрогала мой лоб. – Девочки, вы тут помощь первую окажите, а я пойду молодому человеку подняться помогу.

Лешка и правда сидел на заснеженном асфальте в том же самом месте, где пять минут назад оступилась девочка, и оставленное мальчишкой пальто опять оказалось кстати. Ваза была цела.

Неглаженому белью, второй месяц украшающему кресло в моей гостиной, страшно повезло. Девчонки, решив принять удар на себя, спрятали меня в той же комнате, плотно закрыли дверь, и я наконец стала приносить пользу. Уже битый час я остервенело возила утюгом туда-сюда, разглаживая всевозможные поверхности – гладкие и махровые, хлопковые и синтетические, – то ли прячась за растущими по углам стола ровными стопками одежды и постельных принадлежностей от нежелательных разборок, то ли борясь с желанием выйти на кухню и все испортить.

Нет. Мы должны остаться друзьями. Сейчас девчонки ему все объяснят, и он уйдет…

Кажется, я впервые поменялась с мужчиной местами: он навязывался и просил объяснений, а я уклонялась и противилась каким бы то ни было разборкам. Неужели я становлюсь черствой, если меня стали раздражать чужие переживания? А где же три великих женских «Ж»: женственность, жертвенность, жалость?

И, стараясь не слышать долетающих с кухни Лешкиных восклицаний, я только вздыхала… и думала… думала…

…Сколько раз за последний год наших романтических отношений я мечтала, чтобы Лешик вот так, внезапно объявившись на моем пороге, сказал бы: «Дружок! Я знаю, что часто причиняю тебе боль. И очень ценю, что ты все равно хочешь быть рядом… Я даю обещания, которые честно мечтаю выполнить, но у меня не очень получается. Я исчезаю надолго безо всякого объяснения, а ты, я знаю, изводишься и глотаешь успокоительные. У меня есть семья, а ты все время одна. Я хотел бы, чтобы все было по-другому, НО…»

Мысль натянулась и оборвалась, отозвавшись болью в висках. Что «но», я не знала. «Но» – не могу? «Но» – не хочу? Или «но» – так принято в наше время, что у настоящего мужчины обязательно должна быть любовница, а одинокой женщине трудно прожить без мужика, и если нет своего – довольствуйся половинкой чужого и не хнычь?

Не знаю. Я сама не знала, ЧТО бы хотела услышать. Откуда же тогда Лешику знать, что мне надо, и как найти для этой истории хотя бы дохленькое, но все же счастливое завершение? Ему ведь некогда анализировать происходящее, он и так разрывается между «заколачиванием денег», семьей и мной в придачу. И если работа и жена с детьми – необходимый «прожиточный минимум», то я – развлечение дополнительное. Игрушка. Тем более давнишняя, с большим историческим прошлым, корнями из самого детства, когда мы с ним сидели рядышком на верхнем суку огромного дуба, растущего посреди двора, и исподтишка кидались желудями в тех, кто качался на вкопанных неподалеку скрипучих качелях. Как нам досталось за это однажды от Аллы Савиновой, самой старшей из нашей дворовой компании, за эти проказы – и сейчас помнится!

Тренькнул телефон, отвлекая от грустных мыслей. Я поблагодарила Всевышнего за помощь и попыталась нажать правильную кнопочку.

– Алло?

– Алло! Не слышно… Ната-аш… Уже лучше. – Надо же! Это сквозь тысячи километров прорывалась та самая Алла Савинова – «Командир нашего двора», «Совесть детворы всей округи». Тогда она наводила на меня ужас, но много позже мы все-таки подружились с ней по-настоящему. Алла приехала как-то отдохнуть на теплый остров Кипр, где я тогда жила с мужем-банкиром, ей понравилось, и она не долго думая перетащила своего мужа Димку под лучи средиземноморского солнца.

Алла до сих пор жила на Кипре, не чувствуя в себе сил покинуть облюбованное место даже теперь, после трагической смерти своего супруга, взяв на себя обязанности генеральной управляющей созданной там Димкой Савиновым оффшорной финансовой компанией.

– Наташ, я не вовремя? – пробасила Алла своим прокуренным голосом.

– Нет, как раз наоборот. В самый раз. Я тут с Крапивиным расстаюсь, решилась наконец… В общем, собралась я воспользоваться своим правом и всех своих знакомых мужского пола, даже дальних, как Думу Президент, по домам распустить…

– Бедный Лешенька! Круто вы там в Москве живете! И… И много там у тебя таких, как Крапивин?

– Да нет, что ты! Один он, если в полном смысле. Ну, есть и другие знакомые, конечно, как у каждой женщины. Алла! Вокруг каждого человека, как вокруг солнца, люди, как планеты, на разном удалении крутятся. С одним человеком часто пересекаешься, другого – раз в год видишь…