Как России обогнать Америку - Андрей Паршев

Во всяком случае, Россия и Норвегия частенько мешают планам ОПЕК по удержанию цен на высоком уровне — пока что себе в ущерб.

Но вернемся к основной теме: мы видим в нефтяном бизнесе явный источник конфликта — не совсем рыночное распределение прибыли. А это повод для стрельбы. Тут вполне допустима аналогия из обычного бизнеса: когда в нем крутятся неучтенные деньги, или если он базируется на неформальных связях есть почва для криминального передела. Как-то пришлось быть невольным свидетелем разбирательства по поводу размещения контейнера с арбузами на бойком месте, с мордобоем и прочими развлечениями. К счастью, без смертоубийства — но стрельба из автомата по арбузам тоже не доставила удовольствия окружающим.

С природными ресурсами ситуация аналогична. Что такое «справедливая компенсация» туземцам за сырье, о котором говорилось в Атлантической хартии? Должны ли туземцы получать большую часть прибыли, образующейся от использования нефти в развитых экономиках? А на каком основании? Кстати, экономическая эффективность использования нефти различна, есть обобщенные подсчеты у Хачатурова, например: сколько ВВП и рабочих мест образуется одним миллионом тонн нефти в экономиках США, Японии, России и Китая. Цифры везде разные. И если нефтеэкспортерам платить фиксированную долю от прибыли, то и цена для разных потребителей будет разная — нонсенс очевиден.

«Справедливость» — слово хорошее, привлекательное, но использование его в экономике слишком часто приводит к кровопролитию. Что будет «справедливой» компенсацией для нефтедобывающих стран? Связка бус? «Мерседес» и «Боинг» для шейха? Есть ли разница между этими компенсациями, если на нефти базируется вся экономика Запада? С подобной точки зрения любая плата — мизер. Но платить сколь угодно высокую цену западное общество не готово. И кому? Потомкам тех, кто оказался на нефтеносных территориях, можно сказать, случайно, тех, кто о нефти даже не имел никакого представления?

В истинно рыночной экономике каждый заботится о себе сам, эксплуатируя других или предлагая для эксплуатации себя; если ни то, ни другое не получилось — твои проблемы. Это при феодализме феодал эксплуатирует, но должен заботиться об эксплуатируемом. Современные социальные государства несут в себе то ли пережитки феодализма, то ли семена социализма — во всяком случае, проводят социальную политику. Корпорации же к социальной политике не склонны, поскольку заняты бизнесом; и их связь с «субстратом» — народом, среди которого этот бизнес ведется в данный момент — не слишком прочна. Завтра условия могут измениться. Даже если высший менеджер корпорации этнически «свой» — бизнес не то место, где продвигаются сентиментальные личности. Государственному или квазигосударственному аппарату (0111) сменить «субстрат» сложнее.

Неспроста на Западе государства борются с излишне сильными монополиями; их разрушают не только с целью создать поле честной конкуренции. Так, американское правительство в свое время разделило всесильную нефтяную «Стандарт ойл» на семь компаний помельче — слишком много она стала о себе понимать.

И вообще национальное государство — не единственная форма человеческой организации, и если мы сейчас видим человечество поделенным на государства, то это в определенном смысле историческая случайность, а тон этап развития. А.И. Фурсов, директор Института Русской Истории при РГГУ, описывал историческую ситуацию, когда Ост-Индская компания, будучи формально английской торговой компанией, в военном и финансовом отношении не уступала английскому государству и вела собственную политику.

Кроме того, современный мир глобализирован, и иностранное участие в капиталах и менеджменте компаний — обычное дело. Но тут возникает опасность: не всегда здорово, но неизбежно, что отечественная компания преследует не государственные, а собственные интересы. Но возможна ситуация, что она даже свои интересы не соблюдает. Масса примеров есть, когда номинальный владелец один, а реальный — другой. Вот и представим себе на минутку, что реальный владелец нефтяной компании — страна-потребитель нефти. Как такая компания будет себя вести?

Кстати, подобную компанию легко «вычислить». Она старается вопреки очевидности снижать отпускную цену на нефть, а если еще и достаточно влиятельна политически — то и сбивать мировую цену, отказываясь сокращать добычу, когда это предлагают организованные нефтепроизводители.

Поскольку подобная «мимикрия» все же ненадежна и исторически недолговечна (рано или поздно может появиться серьезное правительство, которое спросит «доколе?»), то такая фальшивая компания склонна «снимать сливки» с месторождений, оставляя замазученные трудноизвлекаемые остатки благодарному потомству.

Потребителям нефти наиболее желательно, если в стране, поставляющей нефть, будут действовать частные нефтяные операторы, напрямую не связанные с государственными и международными организациями, но защищенные угрозой немедленной силовой акции. Силовые меры будут комбинироваться с политико-экономическими в рамках всей глобальной экономики — суть регулирования должна состоять в снятии «излишнего» спроса на энергоносители, в основном за счет экономик новоиндустриальных стран. В результате цена на нефть приблизится к себестоимости.

В современном мире складывается парадоксальная ситуация. От усилий относительно малокультурных сырьевых государств (и мы попали в их число) зависит ускорение темпа развития человеческой цивилизации. Чем дешевле будет обходиться Западу сырье, тем меньше у него останется стимулов для подготовки к периоду истощения сырьевых ресурсов. Дешевая нефть — наркоз для цивилизации западного типа. Дорогая же потребует создания новых технологий, сначала — более экономичных, а затем — кто знает? — может быть, не требующих использования невозобновляемых видов сырья вообще.

Здесь надо вернуться к некоторым базовым вещам. За счет чего живет Запад?

Прибылен ли Голливуд? Да, но только в прямой ли прибыли от кинопроизводства дело? Так, например, Голливуд кроме всего прочего формирует вкусы, а, значит, и структуру спроса покупателей во всем мире — и, по странному совпадению, именно индустрия США оказывается наиболее приспособленной к производству наиболее выгодных товаров и услуг, этот спрос удовлетворяющих. Трудно сказать, есть ли на эту тему заказ: но отрицательные герои (действительно отрицательные, т. е. по-человечески неприятные), как правило, ездят в голливудских фильмах на Мерседесах и БМВ, а положительные на американских машинах. Положительный герой крайне редко стреляет из АКМ, а отрицательные — как правило.

То есть даже там, где нет прямого дохода, косвенный выход на «живые деньги» все-таки есть, и контроль США в культурной сфере — казалось бы, вещь невесомая и неосязаемая — в конечном итоге выражается в прибылях.

За счет чего живет Америка? Нелегко представить себе продукцию, которую выгодно было бы производить в Америке. Слишком дорога здесь рабочая сила. Пошив джинсов обходится раз в десять дороже, чем в развивающихся странах — и это при том, что и в США шьют, скорее всего, те же недавние жители третьего мира.

Как ни странно, эта страна, крупнейший мировой производитель, гораздо больше потребляет, чем производит. Иногда в адрес развитых стран можно слышать упреки, что они свою продукцию переоценивают, а иностранную недооценивают. Это не совсем так — просто развитые страны производят продукцию высокотехнологичную, которую кроме них никто не производит. В этом случае ценообразование является монопольным или олигопольным — когда есть всего несколько производителей, им легко договориться между собой. А что такое монопольная цена? Если цена формируется при соревновании производителей, то цена лишь чуть-чуть выше стоимости; равна стоимости плюс норма прибыли, а она невысока — несколько процентов. А если производитель какого-нибудь очень нужного товара только один — он может назначать и более высокую цену. Трудно сказать, насколько более высокую, чем ограничена монопольная цена — но на ней можно получать не только прибыль, но и сверхприбыль — то есть прибыль выше нормы.

А вот производителям сырья договориться трудно. Почему? Это можно обсуждать, но факты говорят именно об этом: продавцам сырья их специализация вредна. От сырьевого экспорта, как правило, экспортер беднеет, а потребитель богатеет. За исключением, как мы уже говорили, очень немногих видов сырья, в частности нефти.

«Менее развитые страны экспортируют, как правило, товары, сталкивающиеся с неэластичным спросом», как пишет Сорос. Наш редактор его книги «Алхимия финансов» поясняет: «Чтобы увеличить объем экспорта товара с неэластичным спросом, надо резко понизить цены». Задыхающиеся в долговой петле сырьевики вынуждены предлагать на рынок больше — нов результате получают немного. И нефть выгодна только потому, что она контролируется группой продавцов, хотя она — такое же сырье.