Тайна золотого орла, или Дима Томин и лавровый венок - Игорь Леденёв

— Увидите, — уверенно ответила Наяда. — Кроме Вашего примитивного трёхмерного измерения существуют ещё множество измерений. Причём как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения показателей. Вы хоть и перенеслись на триста лет назад, но попали практически в своё измерение. А могли ведь попасть и в другое, так что Вам ещё повезло. Я говорю, практически, потому что не большие перекрытия из соседних измерений при переносе в прошлое, неизменно, присутствуют. И возле тоннеля они наиболее проявляются. Так что ничему не удивляйтесь. Если вдруг будете не успевать, возвращайтесь ко мне. Буду ждать до полудня. Только до полудня и не секундой больше! Дольше просто не могу. Этот ставок только с виду простой. Естественно, он тщательно заилен, но через него проходит большой энергетический разлом. Это конечно не тоннель, двигаться по кривому, изломанному разлому во сто крат сложнее. К тому же нужно пройти заградительные барьеры, которые без меня не преодолеете. Но если выберетесь, попадёте примерно в своё время. Существует не большая погрешность, примерно до ста лет, но всё же лучше, чем оставаться в 1709 году. А теперь спешите, пора. Да, кстати, чуть не забыла, у Вас есть время?

Дима не носил часы, а Андрюша достал старенький мобильник. Серый экран уверенно показывал 8: 26. Русалка улыбнулась. Мобильная связь сейчас как раз к месту.

— На каком операторе? — иронично спросила девушка.

— МТС. - сёрьезно ответил Андрюша.

Наяда ничего не ответила. Молча достала золотые карманные часы с изящной цепочкой и протянула Диме:

— На, возьми, чтобы знали точное время. А теперь действительно пора. Удачи, ребята!

Дима с Андрюшей двинулись к поляне. Дорога свернула влево. Тут, плотной стеною, разросся высокий кустарник. Решили пробираться через него. Хоть и медленнее, но можно остаться незамеченными.

Ветки хлестали по лицу, ветки, словно острые крючки, цеплялись за одежду, ветки хитро переплетались, заграждая путь. Ветки упорно не хотели, чтобы друзья уходили. Не пускали, в неизвестность, к опасности, возможно, к самой гибели. Но оставаться, тоже означало — погибнуть.

Вскоре цепкий кустарник немного поредел. Стали чаще появляться одинокие, угрюмые деревья. Наконец, лес разорвал плотные сплетения кустов, и товарищи вышли на утоптанную лесную тропинку. Стрельба не переставала и гремела повсюду. Звонкий баритон картечи сопровождал глухой бас пушек под многострунный аккомпанемент тысячи копыт. По лесу летал, извиваясь, разорванный в клочья серый дым, затрудняя дыхание и пощипывая глаза.

Осторожно пробираясь среди морщинистых дубов, стройных клёнов и выпуклых лип, друзья почувствовали близость тоннеля. Эта близость проявлялась в сильном тепловом излучении, как возле огромного костра, только появилась какая-то подсознательная уверенность, что это не огонь, а какая-то неведомая, высшая форма тепла.

Ребята пробирались дальше. Тепло усиливалось, но вместе с тем усиливалась и стрельба.

Наконец, за нервно подёргивающимся древесным занавесом, в грязных лучах солнца, показалась огромная поляна. Когда открылся последний ряд листьев, товарищи увидели грандиозное сражение.

И грянул бой, Полтавский бой!

………………………………….

Гром пушек, топот, ржанье, стон,

И смерть, и ад со всех сторон.

Пушкинские строки навязчиво закрутились в Димином мозгу.

В это самое мгновение между ребятами и полем Полтавской битвы, неизвестно откуда, появилось огромное невесомое увеличительное стекло, словно гигантский цифровой телевизор, так что стали отчётливо видны даже самые дальние уголки этого бескрайнего поля.

Сколько хватало глаз, до самого горизонта, простиралась равнина, плотно усеянная людьми. Их насчитывались тысячи. Люди находились в непрерывном движении. Слева — синие мундиры, справа — зелёные и серые. Конные и пешие, с ружьями и саблями, все старались убить противника с животной остервенелостью. Стоял неимоверный гул от криков тысяч голосов, топота множества копыт, лязга бесчисленных сабель и беспрерывной пальбы.

Дым, запылённым покрывалом, заволакивал поле боя, периодически скрывая убивающих и ещё живых. В грязно-серых клубах, зловеще, поблескивали стальные клинки, часто окровавленные. До тошноты, пахло кровью. Дым, медленно, поднимался в небо. А там, в рваных обрывках едких облаков, плясало пьяное от крови солнце.

"Побоище! Жуткое, кровавое, нечеловеческое побоище!" — подумал Дима. — "Какой дьявол придумал эти войны, чтобы люди так жестоко убивали друг друга?" И сообразил, что в вопросе уже есть ответ.

Ребята прижались к земле и стали следить за сражением. Хоть это и кощунственно звучит, но лучшего места для наблюдения не найти.

Поле Полтавской битвы виднелось, как сцена с театральной ложи, только вместо бархатных, мягких кресел твёрдая, обветренная земля. А бутафорские декорации заменяют настоящие пушки и ружья. И настоящие пули и ядра пронизывают пространство, а люди умирают настоящей смертью.

Тоннель оказался виден даже невооружённым глазом и представлял смерч, пригвождённый к месту. Его хвост быстро извивался в воздухе, подобно исполинской змее. У земли светлый, почти белый, а кончик хвоста практически чёрный.

Тоннель находится в самой гуще сражения, но ни в самом тоннеле, ни на расстоянии примерно метра от него людей нет. Воины явно не видят "смерч", но интуитивно избегают его.

А битва, словно разбушевавшийся океан, неистово громыхает и надрывно орёт криками умирающих. Битва давит той жаркой, жуткой, высасывающей все соки энергией, какая бывает в присутствии Смерти.

И Смерть, почти зримо, присутствует. Смерть ощущается физически, до боли в голове, до темноты в глазах. Сегодня наступил её праздник. Диме показалось, что над грудой убитых колыхнулась белая воздушная мантия, накинутая на огромный скелет, а на лица ещё живых легла тень от гигантской косы.

Вдруг Дима увидел в самой гуще сражения рослого воина в зелёном мундире на могучем белом коне. Гигант повёл в атаку пехотинцев в серых мундирах. Лицо воина сосредоточено. Чёрные, как смоль, волосы грациозно развеваются. Тёмные усищи взъерошены. Глаза бросают молнии. В руке блестит шпага. Невероятная решимость чувствуется в каждом движении. Что-то сжалось внутри Димы. " Да это же царь Пётр!"

Лик его ужасен.

Движенья быстры. Он прекрасен.

Продолжали, навязчиво, крутиться в Диминой голове строчки из "Полтавы".

Ряды шведов начали пятится назад.

Сильная ладонь Андрюши сжала Димино плечо и указала на право. Неподалёку от них сидит Кобо, колючие глаза внимательно всматриваются в тоннель. Заветная сумка неподвижно висит на левом боку.

Неожиданно тоннель начал деформироваться. От него отделились какие-то тёмные, не ясные силуэты и спрыгнули на землю. Затем силуэты стали очерчиваться, превращаясь в чёрные мускулистые существа с размытыми чертами лица.

Существа стали неистово плясать, широко размахивая длинными руками. Всё закружилось, перемешиваясь в одном безумном, кровавом вихре: кони, люди, пушки, знамёна.

"Может это у меня голова кружится? Может это просто сильный гипноз или крепкий сон?" — подумал Дима.

Резкий, свистящий звук чего-то большого, материального, пролетающего слишком близко, оглушил и отрезвил "мыслителя". Это большое, попало в молодую сосну, сходу сломало её и, отскочив в сторону, покатилось с шипением. Перерубленная сосна с глухим стоном рухнула наземь, сломав половину веток.

— Пушечное ядро!!! Пригнись!!! — услышал Дима резкий голос Андрюши, уже вдавившись в землю. "Как хорошо, что я не эта сосна!"

А мускулистые чёрные силуэты продолжали бесноваться, кого зацепляли рукой или ногой, падал замертво. Было видно, что специально "чёрные" никого не задевают, но горы убитых и раненых их явно веселят и опьяняют.

Вдруг, "силуэты" начали хватать раненых и прижимать к себе могучими ручищами. Те мгновенно умирали и сразу сморщивались, как гармошка.

Вскоре вокруг чёрных силуэтов уже не осталось живых, и они, истерически гогоча и, безумно пританцовывая, двинулись в самую гущу сражения, где шла жаркая рукопашная схватка.

Но в это время, затуманенные разноцветным дымом, небеса резко разверзлись, явив кристально-чистую синеву и на чёрных существ пролился ослепительно-яркий, белый свет. Пружинящая, непобедимая сила чувствовалась в нём. Существа завизжали, как резаные свиньи, забегали по поляне с дикой скоростью и стали усыхать прямо на глазах, превращаясь в скелетообразных, безобразных монстров, со сплющенными, козьими мордами, кривыми клыками и слезящимися чёрными глазами.

Монстры быстро запрыгивали обратно в тоннель, толкая и отпихивая друг друга. Больше половины этих существ осталось лежать на поляне, превращаясь в груду чёрного пепла, сдуваемого лёгким ветром.