Плюш и Ко - Надежда Опалева

холодные лужи уже не высыхали, а по утрам и вовсе покрывались льдом. Морозы пришли в этом году немного раньше, позабыв пропустить вперед себя октябрьскую слякоть. Глен прибавил дополнительный слой одежды, поверх своей оранжевой толстовки он надевал белый синтепоновый жилет. Зум-Зум надевала две дополнительные футболки, которые промокали за пару минут не то от влажного воздуха реки, не то от пота.

– Мой список данных о тебе не полон. – Глен бежал рысцой.

– Не привлекалась! Судимостей нет! Образ жизни исправляется! Мораль частично присутствует, сэр! – проорала Зум-Зум по-солдатски. – Спрашивай, чего уж там! Но мне кажется, что ты спросил все, и даже лишнее.

– Когда твои месячные?

– Тебе какое дело, мудоман?! – Зум-Зум слилась со цветом своей малиновой кофты.

– Не останавливайся, двигайся. Так, когда?

– Через… неделю.

– Надо было раньше это уточнить. За день до месячных тренировки лучше бы прекращать. Дашь отмашку, там начнем снова. Вроде девчонкам очень есть хочется, когда у вас, ну эти дни, ты уж постарайся с катушек не слетать. Диету держи. Захочется сладкого – ешь орехи, если хочется чего-то погрызть – хрусти зеленью. Уж лучше ты зажуешь десять килограмм сельдерея, чем коробку шоколадных батончиков.

Зум-Зум махнула на него рукой, неведомая сила согнула ее пополам:

– Хорошо, Глен… Погоди! Не могу, ноги дрожат. Сегодня как-то особенно тяжело. Все мое существо протестует. Почему бы это? Я же так усердно пашу, а выносливости не появляется.

Глен повернулся к ней, продолжив бежать спиной вперед:

– Не все сразу. Теперь, когда лишняя жидкость из организма выходит, метаболизм ускорился, после усиленных забегов в твоих мышцах застаивается молочная кислота, именно от нее болят ноги и руки. Горячий душ прими, когда домой вернешься, это поможет… Хорошо, теперь пара подходов с выпадами, еще попробуем выпрыгивания, а потом легким бегом от станции к подъезду.

Как только Глен заводил очередную лекцию о пользе сельдерея, Зум-Зум, имитируя заинтересованность, смотрела на него, не отрываясь. В эти моменты она погружалась в созерцание, какое свойственно посетителям художественных галерей, и рассматривала его покрасневшие от мороза пальцы, если он забывал перчатки, его прекрасное чистое лицо, на котором не было ни веснушки, ни прыщика. Была ли это долгая пробежка или крепкий морозец с утра – сегодня на его щеках появлялось наимилейшее небольшое розовое пятнышко, в то время, как Зум-Зум поменяла полностью свой окрас с белого на красный.

– Зум-Зум, тренировок недостаточно. Ты же это должна понимать. – Глен сделал выпад, чуть не наступив Зум-Зум на ногу.

– Ой… Не достаточно? Ты спятил? Три тренировки в день! Три! Сегодня мы закончим с хозяйственными работами, но останутся вечерние и утренние пробежки! Этого недостаточно?! – она гневно сжимала ладони. – Ты хоть представляешь, как трудно они мне даются!? Я на пределе! Я до квартиры ползком добираюсь! А вчера я рыдала в хлебницу! Глен?

Он смотрел на светлеющий горизонт, потом перевел взгляд на носки своих кроссовок. Зум-Зум видела, что он подбирает слова, готовясь сказать ей нечто неприятное. На секунду она представила, что Глен сообщает ей об окончании их занятий. Ее вдруг затошнило.

– Я присматриваю за тобой и в школе, не прими за сталкера. Ты много ешь! Надо сократить порцию, ты так и не убрала из меню выпечку. Я наблюдал, как помадное колечко спряталось за твоей щекой! И те конфетки, которые ты трескаешь на перемене, далеко не освежающее драже. Я могу припомнить и твой сладкий кофе, и чай, и, прости, господи, газировку из школьного автомата! За смелость – пять. За ответственность – ноль. Напоминаю, что воду пить ты должна по часам, диета должна быть строже. Два стакана в 8:00, один в11:00, два в 13:00, один в 16:00 и один в 20:00. Выучи, как молитву. Бегать продолжим пока не выпадет постоянный снег.

– Безжалостный демон! Мне нужно радовать себя хоть иногда.

– Безжалостны будут слова Шелла, когда он увидит тебя в прежней округлой форме. – Глен прокрутил сказанные слова в голове еще раз, и стало понятно, что бледную черту недозволенного он перешагнул. – Извини… Я отдаю тебе много своего времени, и я бы хотел видеть, что ты ценишь его. Давай дождемся вашего с Шеллом свидания, наша договоренность будет выполнена, я уйду восвояси и не буду мешать тебе трескать шоколадки в углу библиотеки. Что скажешь?

Зум-Зум, запыхавшаяся и бледная, остановилась у бортика:

– Ты и это видел?!

– К сожалению, видел. После встречи с этой чавкающей чупакаброй мне бы к психологу сходить! – он сделал пару взмахов руками. – Ты думаешь, что я ничего не понимаю? Тебе тяжело, я это вижу. Если говорить совсем честно, то я не ожидал, что ты продержишься так долго. После нашей первой пробежки ты была так измочалена, я был уверен, что ты на следующее утро меня с лестницы скинешь. И посмотри – ты все еще бежишь. Глядя на твои старания, я и сам стал к этому относится иначе. Держись, ладно?

От слов Глена у Зум-Зум сжалось сердце, ее нижняя губа предательски извернулась, выступили слезы. Она никак не ожидала услышать от Глена слова поддержки в ту минуту, когда совсем их не заслуживала.

– Глен, ты весь такой понимающий, без претензий. Эти твои взрослые рассуждения! Тебе сколько, 17? Ты не можешь быть таким, понимаешь? Посмотри на наших сверстников – пошлость, лень и бабки – все, о чем они мечтают. Поклоняются сиськам и видеоиграм. Ты не можешь быть таким правильным. Черт, ты даже знаешь, как пользоваться приборами и салфеткой! Откуда ты такой? – С жаром тараторила Зум-Зум. – Я чувствую подвох, меня не покидает ощущение обмана. Я часто озираюсь по сторонам, потому что до сих пор уверена, что все эти занятия с тобой – подстава. Что будет результатом? Что для тебя будет результатом? Я знаю много людей, многие улыбались мне, а потом каждый из них морщился! Никто из них не обошел тему моей фигуры. Сколько было реплик, сколько грязных шуток про складки и пожирание младенцев! Для меня это уже норма. И я жду такого поведения от тебя. Думается мне, что после окончания тренировок в сети появится веселое видео про пыхтящую жируху. Прости, Глен, наверное, я тебе все еще не верю.

Зум-Зум смотрела на него исподлобья, Глен потер замерзшие пальцы, рот его открылся, чтобы произнести звук, и тут же закрылся. Возникшее напряжение будто наполнило пространство стеклом, трудно было двинуть и ногой, и рукой, даже последние падающие листья замедлили полет.

– Пора домой. – Резко бросил он.

Глен ловко перепрыгнул ограждения технической лестницы, в два широких шага добрался до помоста