Церковное искусство. Изучение и преподавание - Александр Копировский

Приведу фрагмент стихотворения И. А. Бунина, написанного в 1916 г., под названием «Архистратиг»:

Архистратиг средневековый,Написанный века тому назадНа церковке одноголовой,Был тонконог, весь в стали и крылат.<…>Кто знал его? Но вот, совсем недавноОткрыт и он. По прихоти тщеславнойСтоличных мод – в журнале дорогомИзображен на диво. И о немТеперь толкуют мистики, эстеты,Богоискатели, девицы и поэты.[89]

Смысл этих горько-ироничных строк понятен. Диалог не мог состояться уже потому, что не возникло серьезного вопрошания, желания обсудить проблему, услышать друг друга в открытости к возможному ответу. «Гласом вопиющего в пустыне» остались и изданные в 1915–1917 гг. лекции об иконописи князя Е. Н. Трубецкого[90].

Теперь обратимся к началу 1990-х гг. Ушла в прошлое советская эпоха, в которой серьезный разговор о церковном искусстве в печати был невозможен, а о древнерусских и византийских иконах писали либо в патриотическом ключе («наше национальное наследие»), либо искали в них в качестве главного достижения отдельные элементы реализма. Возник ли тогда широкий диалог о проблемах церковного искусства? Нет.

С 1988 г. стало возможным писать новые иконы на законном основании (раньше иконописание было уголовным преступлением, квалифицировалось по статье 162 Уголовного Кодекса РСФСР 1960 г. как «Занятие запрещенными видами индивидуальной трудовой деятельности» и каралось большим штрафом или тюрьмой, в особых случаях – с конфискацией имущества) и обсуждать их открыто. Сначала казалось, все кто хочет, будут говорить об иконописи друг с другом, глубже осознавать старые и находить новые решения. Было создано общество «Изограф» (т. е. «иконописец»), состоявшее из иконописцев и искусствоведов. Предполагалось, что в первую очередь диалог начнется именно между ними. Но он не состоялся. С одной стороны, из-за позиции искусствоведов, которые, видя первые опыты новых иконописцев, констатировали: «Это не искусство». С другой стороны, из-за иконописцев, которые заняли исключительно прагматическую позицию: «Главное, чтобы отменили налоги, и можно было бы покупать материалы подешевле». Учиться и даже просто общаться не захотел почти никто, и общество «Изограф» вскоре умерло.

Приходится с печалью констатировать, что в современном церковном искусстве, за исключением единичных интересных произведений, царят официоз и мертвечина. Бывают мастерски выполненные изображения, но выразительность, отличающая древнюю икону, ее одухотворенность и одновременно удивительная теплота, ощутимое дыхание вечной жизни, в большинстве случаев утрачены. Процветают эстетизм и индивидуализм, т. е. то, в чем обычно обвиняют светских художников, и из-за чего знаменитый иконописец архимандрит Зинон в начале 1990-х гг. призывал всех начинающих иконописцев «убить в себе художника»[91]. Но именно индивидуальные попытки постичь дух иконы показывают, что художник в современных иконописцах лишь сделал вид, что умер. На самом деле он вошел в иконописца со всеми своими страстями, и тот продолжает, мучая себя, стилизуясь под древность, и в творчестве, и в духовной жизни, существовать как художник-индивидуалист, который все знает и ни с кем вступать в серьезный диалог не намерен.

Некоторым утешением является то, что элементы диалога в этой области появляются. Например, в 1996 г. состоялась конференция по современному иконописанию и преподаванию церковного искусства, которую организовал СвятоТихоновский богословский институт. На ней звучали самые разные мнения. Не было поиска врагов, обструкций неугодным, была общая заинтересованность в разрешении накопившихся проблем. Даже когда выступали люди, известные своими крайне консервативными взглядами, они говорили в общем ключе. Например, что одним обличением «живоподобного» искусства ничего добиться нельзя, что при «вялом художественном мышлении никакого Образа у иконописца не получится, и никакое копирование даже самых высоких образцов ему ничего не откроет»[92]. Однако после 1996 г. подобных конференций не проводилось. Существуют ежегодные Рождественские чтения, и в них – секция «Церковное искусство», на которой этот диалог в течение ряда лет продолжался. Контекст дискуссии был слишком широк, на серьезное обсуждение докладов часто не хватало времени и сил. Тем не менее открытость к проблемам современного храмостроительства и иконописания была ощутима. В последние годы, в связи с заменой руководства и, как следствие, состава этой секции, диалог выродился в полемику по второстепенным вопросам.

Подведем итоги.

Представляется, во-первых, что диалог как одну из основ содержания произведений церковного искусства нужно глубоко ощутить всем тем, кто им занимается. Для этого требуется изучение этих произведений – внимательное, последовательное, с анализом личных впечатлений, изучением суждений специалистов, серьезной литературы, понимая, что нельзя адекватно оценить особенности церковного искусства без получения серьезного богословского и светского образования.

Во-вторых, нужно учиться вступать в духовный диалог с храмовыми изображениями. Разумеется, не со всяким изображением он возможен в полноте, хотя любое церковное изображение – икона, фреска, книжная миниатюра и т. д. – нам что-то открывает. Но первый шаг должны делать мы сами. Нужно выделять лучшее из того, что есть в нашем церковном наследии, пусть на сегодняшний день лучшее почти всегда находится в музеях. Не имеет смысла обвинять за это музеи, которые сохраняют церковно-художественное наследие несравнимо надежнее церковнослужителей, не нужно ревниво требовать свое назад – оно наше и в музеях. Но его надо уметь увидеть. Надо подойти к такому изображению спокойно, не на бегу, не с заранее запасенным пафосом, не с ожиданием немедленного внутреннего очищения, – нужно просто постоять и посмотреть. И мы увидим, кто и как нас приглашает к диалогу.

Наконец, в-третьих, не обязательно вопреки существующей уже не одну сотню лет тенденции спорить и ссориться по поводу «правильности» церковного искусства, хотя бы потому, что исторически такой подход ни к чему хорошему не привел. Что церковное искусство не только возможно, но и нужно, определил еще VII Вселенский собор, не закрепив, однако, статус единственно истинной ни за какой конкретной его формой[93]. Поэтому о деталях вполне можно вести диалог без агрессии и конфликтов. Для этого придется научиться квалифицированно, на общепризнанном научном и богословском уровне опровергать то, что мы считаем неверным, терпеть мнения, которые не будут соответствовать нашим собственным представлениям о церковном искусстве, и корректировать в своих мнениях все то, что с очевидностью потребует такой коррекции.

Список иллюстраций

1. Пабло Пикассо. Женщина с поднятыми руками (Дора Маар). 1936 г. Музей Пикассо в Малаге.

2. Андрей Рублев. Апостолы. Фреска «Шествие праведных в рай». Успенский собор Владимира. 1408 г.

3. «Троица». Андрей Рублев. Начало XV в. Государственная Третьяковская галерея.

4. Порталы собора Парижской Богоматери (Нотр Дам де Пари). Начало XIII в.

5. Средний портал собора Парижской Богоматери.

6. Деисис Благовещенского собора Московского Кремля. Начало XV в.

7. Св. Иоанн Предтеча. Первая треть XV в. Из Николо-Пешношского монастыря. Музей им. Андрея Рублева. Москва.

8. Спас Нерукотворный, конец XII – начало XIII в. Из Новгорода. Государственная Третьяковская галерея.

9. Христос Пантократор. Андрей Рублев, «Звенигородский чин». Начало XV в., Государственная Третьяковская галерея.

10. «Четырехчастная» икона. Середина XVI в. Благовещенский собор Московского Кремля.

11. «Иконоборцы». Миниатюра Хлудовской Псалтири. IX в. Государственный Исторический музей. Москва.

12. «Спас Нерукотворный». Симон Ушаков. 1673 г. Государственная Третьяковская галерея.

13. Церковь Николы на Болвановке, конец XVII – начало XVIII в. Москва.

14. Верхоспасский собор Московского Кремля. Вторая половина XVII в.

15. Фреска «Жатва» (4 Цар 18–21). 1680 г. Церковь Илии Пророка в Ярославле.

16. Фрески церкви Спаса на Сенях. 1675 г. Ростов Великий.

17. Леонардо да Винчи. Тайная вечеря. 1495–1498 гг. Монастырь Санта Мария делле Грацие. Милан.

18. Тайная вечеря. Гравюра лицевой Библии Пискатора. 1674 г.

19. Тайная вечеря из иконостаса Никольской церкви с. Царево Ивантеевского благочиния Московской области.

20. Иконостас Никольской церкви с. Царево. 1812 г. («Тайная вечеря» над царскими вратами).

21. Собор Святого Петра. 1506–1626 гг. Рим. Ватикан.

22. Церковь Воскресения Христова в Екатерининском дворце. 1756 г. Царское Село.

23. Храм Христа Спасителя. 1839–1883 гг. Москва.

24. Иконостас Благовещенского придела Богоявленского (Елоховского) собора. XVIII в. Москва.

25. Иконостас Троицкого собора Свято-Данилова монастыря. Первая треть XIX в.